Poison and cure

Блейну, пожалуй, слишком много лет, чтобы он искренне верил, что что-то хорошее может длиться по-настоящему долго. Он точно знает, что жизнь – это полосы. За черной идет белая и все такое. Иногда белая полоса становится длиннее обычного, и ты начинаешь просыпаться день за днем с ощущением грядущего подвоха, не понимая даже, что это он и есть. Люди не умеют быть счастливыми долго. Это заложено в биомеханику их существования. Нельзя быть радостным дольше определенного срока. Не положено. Если жизнь не подбрасывает повод для страданий, человек продуцирует его изнутри. Если на протяжении целого года ты каждое утро находишь повод для улыбки, то твой собственный мозг, сочтя это ошибочным стечением обстоятельств, будет искать повод для печали. Пожалуй. Возможно, все происходит иначе. Возможно, есть люди, способные счастливо прожить жизнь и на мелкие неурядицы не обращать внимание, а большие проживать с высоко поднятой головой. Блейн, увы, не относился к таким людям. Счастье, живущее рядом с ним, взрослело. А Блейн точно знал, что взросление – слишком сложный процесс, чтобы оставлять частички своей оболочки рядом, когда так хочется вырваться вперед. Блейну мучительно сильно хочется верить, что он для Курта не просто оболочка. Что он – половинка. Часть живого, которое нельзя оставить позади, потому что тогда и сам ты никуда не двинешься. Но хочется и «верить» – не одно и то же. Он даже не может сказать, что очень старается удержать все и оставить, как было, потому что это не так. Слабый ли он или слишком сильный, но он не хватает ускользающего Курта за ноги или одежду, потому что не видит в этом смысла. Не чувствует, что Курту это нужно. Курт взрослеет, обрастает друзьями и интересами. Меньше вечеров дома, больше на вечеринках и по домам одноклассников. Он все реже возвращается до десяти, реже взахлеб рассказывает о том, что происходило в школе и каких ребят он встретил на вечеринке. Блейн не думает об изменах или что Курт встретил кого-то нового, лучшего и более молодого. Он просто чувствует, что Курту становится скучно с ним, и этого достаточно, чтобы его отпустить. Блейн не шлет ему больше одно смс за другим во время уроков и после них. Не забирает из школы. Не покрывает поцелуями теплую влажную шею в душе или сразу после него, потому что Курт каждое утро слишком торопится, у него каждое утро множество планов и смс от других ребят. Это даже не больно, на самом деле. Они не ссорятся, не кричат друг на друга, не закрывают двери. Просто они все меньше занимаются сексом. Все чаще Курт ложится спать в свою спальню. И когда Блейн замирает у закрытой двери, не решаясь пожелать своем мальчику спокойной ночи, он понимает, что все закончилось. Теперь он, кажется, и правда всего лишь опекун. Они редко касаются друг друга, не обсуждают все на свете, не спят в обнимку и не проводят выходные, наслаждаясь каждой минутой, когда они могут быть только вдвоем и не бояться, что их осудят. Блейн теперь всего лишь взрослый мужчина, которому не понять юношу, живущего у него в доме. Он не решается спрашивать или даже думать о том, есть ли у Курта кто-то еще. Кто-то уже. Кто-то другой. Он убеждает себя, что сразу бы понял, но понимает, что… ничего бы не сделал? Наверное, ничего. И не потому что не любит, не ревнует, не дорожит или готов делиться. Потому что он обещал не раз себе самому, что сделает Курта счастливым. Страсти с криками и истериками остаются молодым. Взрослым ты понимаешь, что невозможно заставить себя любить. Нельзя ограничивать. Нельзя ломать, менять. Не стоит ждать, что человек будет делать то, чего хочешь ты. Нужно лишь надеяться, что вы с ним будете хотеть одного и того же. Блейну казалось раньше, что они с Куртом смотрят в одном направлении. Но теперь он видел, что Курт ушел вперед даже раньше, чем Блейн того боялся. Он думал, что учеба в колледже отдалит их, но для этого оказалось достаточно новой старшей школы. Он не думает о личной жизни или о знаках внимания, которые оказывает ему Дженсен из соседнего отдела, потому что его сердце не свободно. Оно на все сто занято Куртом, и не важно, что Курту это, возможно, больше не нужно.

***

Курту кажется, что его мир рушится. День за днем Блейн все дальше от него, и все, что Курт чувствует – это боль. Впрочем, неправда. Не все. Он чувствует целую гамму эмоций из боли, одиночества, тоски и пустоты. Оказывается, пустоту можно ощущать наравне с другими чувствами. Оказывается, умирать можно день за днем. Да так, что твой человек не бросится организовывать тебе похороны. Блейн причиняет ему такую боль и словно не видит этого. Не понимает, что Курт каждый день бежит из дома или не спешит в него возвращаться только от того, что боится снова увидеть спину любимого человека. Равнодушное лицо. Сухой поцелуй в щеку. Курт не чувствует больше, что его любят, хотят и что им горят. Он видит лишь, что Блейн наигрался, и в этом нет ничего удивительного. Он всего лишь мальчишка из приюта, а Блейн самый лучший мужчина из всех живущих. Нет ничего удивительного в том, что он больше не привлекает его ни в одном из смыслов. Он старается, но Блейн не видит этого. Не обращает больше внимания на короткие футболки и шорты, игнорирует запах алкоголя, которым Курт полощет рот только для того, чтобы привлечь внимание любимого человека. Он не знает, как Курт стоит под дверью по полчаса, закусив губу и сдерживая слезы, потому что Блейн больше не зовет его спать к себе, не желает добрых снов, не спрашивает, как прошел его день. Они становятся совсем чужими, а сердце Курта разрывается от этого. И страшнее всего то, что он боится говорить об этом. Боится, что если они поднимут этот вопрос, то все придет к расставанию. Что Блейн станет просто опекуном, а Курт не будет иметь права даже на редкие касания его губ. Не сможет обнять, пускай все еще неумело и неуверенно. Курту страшно. Курту так страшно потерять Блейна, что он готов бежать от него сам, лишь бы только тот не ушел. Весь апрель становится сущей мукой, потому что его любимый человек живет с ним, как с соседом. И когда наступает день рождения Блейна, это становится окончательным выстрелом, потому что Курт, несмотря ни на что, готовил ему сюрприз. А Блейн, оказывается, уходит из дома теперь намного раньше. Курт полчаса сидит в пустой спальне любимого мужчины, проводит пальцами по измятой подушке, достав ее из-под покрывала, и даже не пытается сдержать слезы, потому что в его груди дыра размером со все воздушные шарики, цветы и подарки. Он планировал внести все это с утра в комнату Блейна, приготовить ему завтрак и попросить лежать так, пока он украсит остальной дом. Он приготовил ему подарки и небольшой сюрприз на рабочий день, договорился в школе пропустить один день, а теперь сидит и рыдает в подушку. Впрочем, сидя в комнате, где все пахнет Блейном, Курт решает, что не имеет права опускать руки. Все их признания настолько живые, несмотря на то, что затихли на несколько месяцев, что Курт не может поверить, словно его разлюбили. Сам он даже не смотрел по сторонам и во время каждой вечеринки думал лишь о том, как не хватает ему Блейна и как тошно ему от вида всех этих пьяных малолеток. Его не радовали больше танцы, концерты, красивые парни и девушки и дорогая одежда. Он нуждался в своем человеке рядом, с утра до ночи, до конца жизни. И его человек, если вдруг решил оставить его, должен был, по крайней мере, об этом ему сказать. У Курта уходит несколько часов на подготовку к своему сюрпризу. Сложно думать о том, что это кому-то нужно. Сложно сдерживать слезы, разглядывая себя в зеркале. Он выглядит хорошо. Он стоит того, чтобы Блейн обратил на него внимание. Узкие офисные брюки, белая рубашка и тонкий галстук. Приталенный пиджак, легкий аромат одеколона. Курту всего семнадцать, но сейчас он выглядит старше и это именно то, чего он добивался. Черная шляпа на голове не выглядит глупо, вопреки опасениям, как и узкая черная маска. Все это может показаться Блейну глупым маскарадом, но тогда это и правда будет концом, потому что Блейн… Его Блейн. Понял бы это и оценил. К тому же, это не все подарки и не весь его «наряд». Правда, остальное уже для Блейна. Если только он захочет. Курт держит подбородок высоко, когда едет в такси к офису Блейна, когда сообщает его секретарю, что он тут с ужасно важным поручением, и мистер Андерсон в курсе. Он нервничает, идя по коридору и ловя полные любопытства взгляды людей, с которыми успел познакомиться за год жизни с Блейном. Если они не узнают его, то есть шанс, что не узнает и Блейн. В первые пару секунд, разумеется. Курт чувствует уже приятное возбуждение и волнение, когда стучит в кабинет мистера Андерсона и открывает двери без разрешения, потому что секретарь сказала, что Блейн свободен. Курт чувствует отвращение, когда видит Блейна. Не одного. Разумеется, это не измена. Более того, в этом нет ничего такого. Наверное. Просто незнакомый мужчина стоит с уродливым воздушным шариком и коробкой таких же уродливых кексов и поет своим уродливым голосом «С днем рождения тебя». Его Блейну. Наедине. Курт приоткрывает рот, сжимает пальцами конверт в своей руке, закрывает рот и сжимает конверт снова уже до боли. Его Блейн перестает улыбаться, а он улыбался! Переводит взгляд на Курта, на миг щурится и поднимается из-за стола, забирая из рук уродливого, уродливого незнакомца, его уродливые кексы и шарик. - Спасибо, Фокс, это очень мило. - У вас посетители, мистер Андерсон, - говорит тот таким тоном, что Курту хочется вскрыть его горло конвертом. – Но вы же пойдете на вечеринку сегодня? Мы старались организовать все для вас! Вы можете позвать кого-то с собой. Ваших друзей, может быть… В общем, в семь мы будем ждать вас в холле! И еще раз с Днем рождения! Проходя мимо, «Фокс» скользит взглядом по телу Курта, но тот не двигается до той поры, когда за мужчиной не закроется дверь. - Курт? Но Курт не отвечает. Он молча закрывает двери на ключ, делает несколько шагов вперед, бросает конверт на стол Блейну, а следом шляпу и повязку, которая не впитывает его глупые слезы и только мешает. - Курт, - шепчет Блейн, поднимая глаза к лицу своего мальчика, но тот выставляет руку вперед, а второй зажимает рот и дает себе несколько секунд, чтобы сдержать истерику. У него не выходит. Это впервые в его жизни, когда ему так сносит крышу, и он не уверен, что поступает правильно, но в тот момент просто не думает об этом. Сначала в стену летят кексы в коробке. Шарик разрывается серебряной ручкой Блейна, оставляя царапины на дубовом столе, потому что Курт колотит несчастные ошметки пером так, словно это лицо того парня. Блейн может говорить ему все, что угодно, но Курт слишком хорошо видит и чувствует, чтобы не сомневаться в том, что какой-то ублюдок хочет его Блейна. И это ужасно. То, что у Блейна есть своя жизнь на работе, где никто не знает о его существовании. Не Курта, нет. Его второй половинки. Он ненавидит жизнь, в которой никто, кроме них двоих, не знает о том, что они значат друг для друга. И это, конечно, подростковый максимализм, но Курту хочется, чтобы весь мир знал о том, что они с Блейном любят друг друга, и никто другой им не нужен. Не нужен ведь? Курт срывается со слез на крик и вываливает все, о чем думал в эти недели и месяцы. Все, что чувствовал. Все, что у него болит. Хорошо, конечно, что в офисе отличная звукоизоляция, потому что Курт буквально визжит, захлебываясь в рыданиях о том, что Блейн – скотина, которая даже не посчитала нужным сообщить ему о том, что больше не любит. Блейн дает Курту десять минут на крик, от которого кругом идет голова по двум причинам. Первая – он ненавидит осознание того, что его мальчику больно из-за него. Вторая – его любят. Если он засмеется, Курт убьет его остатками воздушного шарика, но Блейну хочется смеяться. Потому что он не один такой дурак. Потому что его не забыли. Потому что Курт все еще с ним, все еще борется, так же не понимает и так же боится потерять. Они обязательно поговорят обо всем этом и выяснят, где допустили ошибку. Завтра утром или через несколько дней. Когда хоть немного утолят ту жажду, что появилась за время по отдельности. А прямо сейчас Блейну не хочется ничего говорить. Он выходит из-за стола, ловит руки Курта, которым тот все еще машет, хотя и вяло, прижимает их к груди Курта же, а самого Курта подхватывает на руки и сажает на стол, впиваясь губами в его губы и глуша все проклятья и обещания убить с особой жестокостью Фокса. Не зря многие так ценят бурные примирения. Искра, что бежит по их телам от долгожданной близости, в считанные секунды приводит к пожару. Блейну становится наплевать на полный офис людей, которые, при желании, смогут услышать высокие стоны его любовника. Курту – на дорогую одежду и нежную кожу, что мнется, рвется и покрывается засосами – синяками. Они целуются на столе, Блейн переносит Курта на диван у стены и ставит на четвереньки, срывая черные бесшовные боксеры. Он рычит, разрывая пакетик смазки, и замирает, когда пальцы обводят не тугой вход, но основание анальной пробки внутри его мальчика. - Курт… - шепчет он в самое ухо, прикусывая мочку и нежно проворачивая пробку внутри, от чего мальчик в его руках прогибается в пояснице и хнычет так сексуально и громко, что член Блейна дергается от одного этого звука. - Когда я прощу тебя, я покажу тебе, что в конверте целая связка карточек с разными желаниями, которые я бы исполнял для тебя по твоему требованию. И ключ от номера в отеле, где уже проведены некоторые подготовки и который принадлежит нам до завтра. Но если ты, Андерсон, остановишься сейчас… Его дальнейшие слова тонут в стоне, потому что Блейн достает пробку и заменяет ее тремя пальцами, покрытыми смазкой, которые входят легче обычного и которые можно было бы не использовать вовсе, если бы только Блейну не нравилось так сильно чувствовать Курта, распадающегося от его ласк. Они целуются жадно, обнимаются крепко, а сексом занимаются жестко и резко. Первые несколько минут. Ритмичные короткие толчки заставляют Курта впиваться в кожаную обивку дивана и спину Блейна, вскрикивать во всю громкость и разводить ноги так широко, что становится больно. Глубокие и медленные, что следуют за ними, позволяют им смотреть друг другу в лицо, целовать губы и щеки, нежно гладить по шее и бедрам. Курт старается не плакать, когда Блейн просит у него прощения за каждую минуту, когда его мальчик чувствовал себя одиноким. Шепчет о том, как сильно любит. Шепчет о том, что Курту придется снова надевать шляпу и повязку, а им двоим сбегать через черный ход, потому что он не может дождаться продолжения праздника в отеле. Блейн старается не кончить за пару минут, потому что он, вообще-то, все еще достаточно молодой мужчина, у них давно не было секса, а Курт, покрытый его засосами, слишком хорош даже в качестве картинки, что уж говорить о его умопомрачительном теле, запахе и том, какой тесный он и горячий внутри. Курт обещает себе не сдаваться и дальше. Ставит галочку возле пунктов «Помнить, что Блейн – такой же ребенок и хочет внимания» и «Любить Блейна до последнего вздоха». Он взрослеет рядом с Блейном и понимает теперь, что «взрослые» мало чем отличаются от детей, потому что родом они именно оттуда. У всех них есть свои страхи, поводы для обид и надутых губ. Взрослые отличаются пониманием к детям, не понимая, что они и сами дети. Курт обещает себе понимать ребенка внутри Блейна и не давать тому повода для обид и закрытых дверей. Блейн обещает себе никогда больше не молчать. Им обязательно еще придется несладко впереди и будет немало поводов для слёз и криков, немало камней на дороге и моментов, когда будет казаться, что оставить в покое – хороший выход. Обещает не уходить молча. Обещает делиться всеми переживаниями с Куртом и трепетно относиться к настроению своего мальчика, понимая, что не обо всем он может сказать прямо и сразу, но это не значит, что он не хочет быть услышанным. Они обещают себе и друг другу хранить их любовь, как сокровище, до окончания времен. И это обещание они выполнят.