***
Как и планировал Курт, этот отпуск выходит еще лучше предыдущих. В целом, Курт совершенно уверен, что так будет с каждым последующим. Безусловно, как у любой нормальной пары, да и вообще как у двух нормальных людей, у Курта и Блейна бывают ссоры. Они могут дуться друг на друга, Блейн может грозно смотреть и молчать, а Курт, бывает, визжит не своим голосом и хлопает дверьми. Но все это проходит настолько быстро, что даже не откладывается в памяти. Ведь каждую ночь они, неизменно, проводят в объятиях друг друга. Наверное, в этом и кроется весь секрет. Несмотря ни на какие обиды и ссоры не позволять себе отдаляться. Быть единым целым. Словно говорить друг другу и себе самому: «Даже если мы ругаемся, это не значит, что я не люблю тебя». Потому что Курт и Блейн любят. На отдыхе им, конечно, проще, потому что тут не принято совать нос в чужие дела. Несмотря на то, что Блейн и Курт невольно знакомятся с людьми, общаются с ними время от времени на ужине и даже отправляются на прогулку на яхте, эти люди не задают никаких вопросов. Вообще. И даже когда Курт, в порыве чувств, целует Блейна в уголок губ для фотографии, Кристал только улыбается и издает умиленное «Оууу». А какое ей дело, верно? Отдых для того и нужен, чтобы люди расслаблялись и не думали ни о чем лишнем. Как и хотел Курт, они целуются на берегу океана, бродят за руки, кормят друг друга фруктами, говорят обо всем на свете до самого утра, не думая о том, что завтра на учебу и работу, а затем спят до вечера, потому что так даже лучше, и светлая чувствительная кожа Курта не сгорит под палящим солнцем даже через солому зонтика. Курт и Блейн учатся кататься на серфе и водных лыжах, и когда под конец отдыха это начинает у них получаться — они оба в восторге. У Блейна выходит немного лучше… Ладно, намного лучше. Ведь тот не пропускает тренировки и посещает зал в своей квартире куда чаще, чем Курт. Последний, откровенно говоря, вообще ходит туда только затем, чтобы поглазеть на Блейна. И изредка, когда не ленится, то чтобы надеть шорты покороче и повертеть задницей, опять же, перед Блейном. То есть настоящими занятиями это назвать сложно и Андерсону он тренировку тоже портит, но никто не жалуется, пока Курт громко стонет от того, что Блейн втрахивает его в скамейку для пресса или как там она называется. Может быть, Блейн хорош во всем на свете и не существует ни единого занятия, что было бы ему не по плечу, зато Курт тоже невероятно хорош в кое-чем. В соблазнении своего мужчины… В каком бы состоянии ни был Блейн и в каком бы он ни был настроении, Курт до совершенства отточил мастерство взмахов ресниц и виляния задницей, чтобы настроение (и не только оно) поднялось, и ни о чем другом, кроме своего мальчика, Блейн думать даже не пытался. Когда они возвращаются с отдыха, отдохнувшие и загорелые, родной Чикаго кажется холоднее обычного, хотя температура, надо сказать, более чем высокая. Поскольку каникулы Курта продолжаются, а у Блейна все еще есть выходные, они все равно проводят время с пользой и достаточно весело. Так в конце июля они вдруг видят, что на озере Мичиган тоже катаются на водных лыжах. Блейн уговаривает Курта блеснуть умениями, они переодеваются в специальную одежду и забираются на яхту. У Курта выходит очень даже неплохо, он уверенно держится на воде и, по окончанию, пять минут виснет на Блейне, который осыпает его восторженными комплиментами. Когда же на лыжи встает Блейн, — он привлекает внимание всех вокруг. Человек просто не может научиться делать что-то так хорошо всего за пару недель. Может быть, Блейн врал, что новичок, а на деле давно этим занимался? Народ на пирсе аплодирует и радостно свистит, когда Блейн показывает несложный трюк. Он отпускает одну руку, изящно скользит по воде, а затем случается непредсказуемое. Из-за брызг воды Курт не видит ничего и сначала окружающие смеются, уверенные, что это часть представления, но сердце Курта перестает биться. Он слышит, готов поклясться, что слышит крик Блейна, заглушенный водой и мотором. Тот уходит под воду и Курт не сразу понимает, что кричит уже он сам. Так громко, что кажется, будто голосовые связки рвутся в горле. А дальше все как в бреду. Курт и правда не понимает ничего. Вокруг кричат люди. Кричит он сам. Рокот мотора прекращается, но у Курта все так же шумит в ушах. Кто-то зовет скорую. Кто-то ныряет и ему кричат с берега. Все в памяти Курта остается отрывками и если бы его попросили пересказать, то его, вероятно, вырвало бы от нервов. Это как тогда. Как то, что привело его в приют, оставило сиротой. Когда сердце обрывается, и ты не можешь понять происходящее, не можешь поверить. Психика блокирует реальность, чтобы ты не сошел с ума, но эта растерянность превращает тебя в испуганное животное, которое мечется и ревет от беспомощности. Мальчик приходит в себя только в скорой и понятия не имеет, как он в ней оказался. — Блейн! — кричит Курт, пытаясь вскочить на носилках, но его держат крепко. — Блейн! Где он?! Почти сразу Курт вновь окунается в неприятное небытие. В скорой он один, это точно. И он точно не знает, где Блейн. Это похоже на страшный. Сон. На какой-то отвратительный кошмар, который никогда не кончится. Перед глазами всплывает темное пятно на воде, когда Блейн под нее уходит, и Курт, похоже, снова кричит.***
— Ну и что это такое было? — слышит Курт знакомый голос и в первые пару секунд уверен, что это просто сон. Потому что голос словно издалека и Курту до безумия страшно открывать глаза. — Курт, милый. Я ведь вижу, что ты не спишь. А вот это уже точно был Блейн. Курт распахнул глаза и резко сел, быстро моргая от слишком яркого света. Больничная палата. Сам Курт какого-то черта лежит на кровати, а рядом с ним, в паре метров, Блейн. — Блейн! Не думая о том, что их могут услышать и увидеть, не думая о том, в каком состоянии сам, Курт спрыгивает с кровати и бросается к мужчине, в последний момент замирая и сглатывая. Потому что тело Блейна накрыто простыней и Курту вдруг становится так страшно, что глаза начинает жечь. — Детка, тихо, — тут же шепчет Блейн, ловя его руку и крепко сжимая дрожащие пальцы. — Я всего лишь сломал ногу. Не особенно удачно. Мне провели операцию, им пришлось удалить малоберцовую кость, так как она была буквально разломана на осколки, а вместо нее вставили железку. Или только будут вставлять… Потому что будет еще одна операция. И затем еще одна, вроде как, через год. А сейчас я на вытяжке, чтобы все стало на место, и, увы, пока не могу передвигаться самостоятельно. Но все нормально, милый. Курт все еще дрожит, опускает глаза вниз и закусывает губу до крови, потому что в пятку Блейна что-то там вкручено, нога перемотана, но выглядит так страшно… И Курт совершенно точно чувствует, что Андерсон не договаривает. Тот никогда не станет ныть и не будет запугивать Курта, но и Курт не идиот. У Блейна, наверняка, еще какие-то травмы. И ушибы. И что будет с его ногой? Как же так, что ему удалили целую кость? Состояние Курта близкое к истерике, и он медленно, очень осторожно наклоняется и утыкается носом в шею Блейна, позволяя тому обнять себя руками. От его любимого пахнет больницей, лекарствами, средствами для дезинфекции и прочей гадостью, но он жив. Его сердце бьется уверенно и сильно, он дышит и может говорить. На лице Блейна ссадина на скуле, это Курт заметил сразу, а еще отросла щетина, чего Блейн никогда не допускал. Но он живой. Это важнее всего. Курт впервые в жизни после гибели родителей ощущает такой ужасный, животный страх. Пускай с Блейном все страшное позади, но Курт только сейчас понимает, что и этот сильный молодой мужчина не вечен. Никто не вечен. И что он, Курт, ничего не сможет сделать. Потому что Судьба — отвратительная штука. И Блейн может разбиться на машине. На него может что-то упасть. Его любимого человека на каждом шагу подстерегают опасности и дело даже не в болезнях, которых тоже боится Курт, а в простой случайности. Фатальной. Такой, что может забрать у него Блейна. Единственного человека, которого он любит. Единственного его родного человека. Конечно, этот ужас обязательно пройдет. Если бы люди каждый день жили с мыслями о своей смерти, планета была бы полна спятивших идиотов. Но прямо сейчас, пережив этот кошмар, Курт не может остановить дрожь во всем теле. — Ты никогда никуда больше не выйдешь. Мы будем сидеть дома, я буду кормить тебя. Еду будем заказывать по интернету, и я буду каждые полчаса измерять твою температуру. Блейн, пожалуйста, не оставляй меня. Мне так страшно думать о том, что ты меня оставишь. Курт не выдерживает и срывается на рыдания. Все его тело сотрясается, а сердце сжимается так болезненно, что нечем дышать. Ведь у них разница в целых чертовых двадцать лет. И это значит, что раньше или позже наступит день, когда Курт будет рыдать вот так вот на груди любимого человека, но та уже не будет вздыматься от дыхания. Он потеряет его. Блейн уйдет. И даже если ему будет сто, то Курту будет восемьдесят. Курт понимает, что не хочет жить ни минуты без Блейна. И дело не в эгоизме, не в «а что я буду делать один?». Дело в том, что Блейн — его половинка. И пускай он так долго заставил ждать его, родившись лишь через два десятилетия, они были единым целым. Курт не выдержит и часа на земле, где не будет его половинки. Он покончит с собой и ляжет в одну могилу с Блейном. Ему плевать на всех вокруг и на глупое мнение о том, что «нужно жить ради того человека». Они нужны друг другу. И пускай Курт не верит ни в Бога, ни в загробную жизнь, если он станет всего лишь атомами Вселенной, из которых и появился, то он хочет, чтобы эти атомы до окончания мира были спаяны с теми, что принадлежат Блейну. — Я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете. Больше жизни. Сильнее, чем можно представить и сильнее, чем можно любить. Я знаю, что нельзя. Потому что всегда случается самое худшее, когда мы не хотим этого, но что я могу сделать? Я — часть тебя. А ты — часть меня. Мое сердце бьется только потому что оно бьется рядом с тобой. Я не смогу. Не выдержу и минуты, если тебя не станет. Я разорвусь на части. Я перестану дышать. Блейн, пожалуйста. Пообещай, что никогда не оставишь меня. Речь Курта выходит бессвязной и то, что он говорит, разобрать сложно из-за рыданий, но Блейн прижимает его настолько крепко, насколько позволяют ушибы внутренних органов и трещины двух ребер. Блейн целует его волосы, гладит спину и злится на свою беспомощность. На то, что от глупости грохнулся на тех идиотских водных лыжах и привел сейчас Курта к этому. Мальчик испытал такой стресс, что почти сутки не приходил в себя. Его психика контролировала его, погружая в сон, и врачи говорили, что это нормально, но Блейну так не казалось. Он, взрослый и сильный мужчина, который должен был опекать этого мальчика, напугал его до полусмерти и заставил рыдать тут, захлебываясь. Говорить, что это ерундовая травма и все будет хорошо сейчас не имело смысла, потому что Курт плакал совсем о другом. И конечно, Блейн тоже задумывался об этом иногда, просто не позволял себе акцентировать внимания на плохом. Не было никакого смысла думать о будущем и портить тем самым свое настоящее. Когда плечи Курта перестают вздрагивать, и он затихает, покрывая теперь влажными поцелуями лицо и шею Блейна, а также его волосы и даже ладони, которые притягивает к губам, Блейн мягко приподнимает подбородок мальчика и заставляет его посмотреть в глаза. — Я никуда не денусь, любовь моя. Посмотри на меня. Я молодой здоровый мужчина. И этот перелом — худшее, что со мной случалось. А значит, я уже получил свою дозу плохого на жизнь. И все. Дальше нас ждет только хорошее. Посмотри на моего брата? Ему почти пятьдесят лет, а как он выглядит? — Как плейбой… Курт робко улыбается и лицо Блейна освещает улыбка. — А мой отец? Ты видел моего отца? Ему семьдесят лет, но он передвигается с ровной спиной, играет в гольф, водит авто. Он спокойно таскает наши чемоданы, когда мы приезжаем в гости, и все еще шлепает по заднице мою мать, прости господи… Блейн улыбается снова, когда Курт хихикает, и обхватывает его лицо руками, нежно стирая пальцами мокрые дорожки со щек. Глаза Курта красные от слез, губы искусаны, а нежная кожа покрыта красными пятнами, но Блейн точно знает, что никогда в своей жизни не видел никого и ничего красивее. Его половинка. Его счастье. Его человек, посланный ему небом, Вселенной или чем там еще. Да уже за одного его Блейн готов бороться со всем и со всеми. Готов пройти через все и изобрести эликсир вечной молодости, лишь бы Курту никогда не пришлось потерять еще и его. Слишком много прощаний в жизни этого мальчика. Блейн не должен стать одним из тех, кого Курту придется навещать на кладбище. Блейн хорошо помнит день, когда Курт привел его знакомиться к родителям. Он шутил, что отец точно сейчас пришлет дождь, потому что он бы обязательно хмуро смотрел на Блейна и задавал ему неловкие вопросы. А мама этот самый дождь прогонит, потому что все, что ее когда-либо интересовало — это счастье ее ребенка. Он хорошо помнит, как Курт тихо шептал, представляя Блейна родителям и говоря, что любит его сильнее всего на свете. Что любит его так же сильно, как любил их, только иначе. И говорит спасибо, что они помогли ему его встретить. Говорит, что не думал, что его полюбят, после того, как ушли они. Он хорошо помнит, как сидели они на траве, обнимаясь, и Курт старался скрыть слезы, незаметно вытирая их рукавом, а Блейн гладил его по спине и делал вид, что не замечает, чтобы не смущать. Он помнит, что пообещал им беречь его, как делали бы это они. И пообещал любить его бесконечно. И он ни за что не нарушит обещаний. — Ты обещаешь, что будешь шлепать меня по заднице даже в семьдесят? — уточняет Курт, проводя пальцами по груди Блейна и переводя руку на голову, поправляя кудряшки, в кои-то веки не убранные гелем. — О, даже если бы ты запретил мне это делать, я бы все равно не перестал, — тихо шепчет в ответ Блейн и притягивает мальчика к себе для полного любви поцелуя, в то время как его рука ползет по спине Курта и в подтверждение слов Блейна звонко шлепает Курта по заднице, скрытой больничной пижамой.