Над пропастью во лжи...

Девушка улыбнулась совершенно обворожительной улыбкой. Белоснежные зубы, нежные губы с отменно подобранной помадой… и озорной огонёк в лукаво блеснувших глазах. Фел сделал шаг назад, стараясь не смотреть ей в глаза, потому что всё ещё ощущал обиду за сегодняшнее происшествие. Он бросил на неё очередной злобный взгляд и, осмотрев с головы до ног, как-то печально вздохнул, явно выражая сомнение в её состоятельности как леди. — Не ожидала тебя здесь увидеть… — произнесла она, не зная куда от стыда прятать глаза. — Это ещё почему? — Нуар грозно сложил руки на груди и даже ногой топнул. Маринетт промямлила в ответ что-то нечленораздельное и воззрилась на героя. В её лицо дул резкий прохладный ветер, насыщенный запахом недавно скошенной придорожной травы. — Ты не замёрзла? — мягко спросил он. Она так же торопливо помотала головой и опустила глаза. Он заметил, как предательски вздрогнули от холода её поникшие плечи. Парень, не прикладывая особых усилий, поднял Дюпен-Чен на руки, прижал к себе и побежал на полной скорости к пекарне. — Я в-в п-порядке, — еле слышно прошептала она, стуча зубами. — Нет, — твёрдый ответ и открытый взгляд, без тени неуверенности или неловкости. Так они бежали минут десять, потом Феликс резко отпрыгнул в сторону, ловко, как кошка, взбежал по стене дома, запрыгнул на балкон второго этажа и осторожно опустил девушку. Ватные ноги Маринетт подкашивались, сердце ныло в груди от такого быстрого темпа, лёгкие качали воздух, пытаясь хоть как-то надышаться. Но Нуар одной рукой подхватил её за талию, а она почти уткнулась лицом в его плечо, от которого исходил приятный аромат дорогого парфюма. — С-спасибо, может, зайдёшь ко мне, я хоть круассанами тебя угощу в благодарность… — предложила она, пряча смущение за густой завесой волос. — Я не против, — последовал безликий сухой ответ. Когда Фел спустился в люк, он едва мог различить пожарную лестницу. После яркого голубого воздуха и залитых солнцем рощ, пастбищ и зеленых холмов, которые он только что созерцал с таким удовольствием, ему казалось, что на чердаке темно, как в погребе. Не отрывая глаз от гостя, нащупав рукой выключатель на стене, девушка включила свет. После этого Маринетт радушно засуетилась, усадила парня в мягкое кресло, пододвинула к нему небольшой стол, исчезла на некоторое время в другой комнате, принесла закуски, чашки и большой чайник. Комната, как всегда уютная, представляла собой что-то похожее на студию, в которой можно вполне комфортно жить. Двухъярусная кровать говорила о том, что к девочке приходят гости, красивый небольшой книжный шкаф был полностью заполнен книгами, также было два манекена: женский и мужской — и куча разных ящичков и коробок: в некоторых уже лежала ткань, а некоторые были ещё пустые. На стенах висели распечатанные глянцевые фотографии одной конкретной модели в различных костюмах, но с неизменной причёской. В воздухе разлился аромат бергамота… Феликсу подали чай, который Маринетт заваривала на розовой воде, шафране, кардамоне и мёде и изящно подавала вместе с хрустящими свежими круассанами. Фел вдохнул полной грудью, закрыв глаза от наслаждения. Девушка подарила ему широкую тёплую улыбку, которая наполнила её лицо светом и струилась из её глаз, охватив Нуара волной тепла. Он принял горячую чашку, бросил в неё два куска сахара, влил толику молока и, выбрав круассан посолиднее, принялся прихлебывать сладкий напиток. Только дождавшись, когда Маринетт также примется за чай, он задал вопрос: — Почему ты не признаешься ему? Дюпен-Чен подавилась чаем. Бурая жижа хлынула носом, пуская ноздрями пузыри, девушка закашлялась и натужно втянула ртом воздух, издавая звуки похожие на те, которые производит сифон, всасывая остатки воды. Феликс остался доволен тем, что его шалость удалась, и поспешно спрятал улыбку за чашкой. — Ну что же ты, солнышко, не в то горло попало, да? — от уничтожающего взгляда голубых глаз Фелу захотелось на всякий случай перекреститься и вокруг святой водой побрызгать, хоть он и был убеждённым атеистом. — Кот, прошу, не задавай так неожиданно подобные вопросы! И вообще, с чего ты решил, что я в него влюбилась?! — она смешно надула щёчки, отчего Нуар невольно усмехнулся. — Я вообще-то имел ввиду фанатизм, но раз уж ты сама призналась… — он с хитрым прищуром посмотрел на неё, заставив смутиться. — Д-давай не будем об этом, прошу, — её красные щёки блестели, будто два хорошо вымытых помидора. — Так почему же не признаешься? — где-то в глубине зелёных глаз ярко зажглись упрямые огоньки. Маринетт уже ужасно надоел этот разговор, и она бы с удовольствием перевела тему на что-то другое. «Давайте о чём угодно, только не об этом». — Я просто ещё не готова… — Уже не первый год по нему сохнешь и всё ещё не готова? — подначил Феликс, чем только увеличил неприязнь девушки. — Послушай, Маринетт Дюпен-Чен, в мире много девушек, неужели ты думаешь, что ни одна из них не сможет покорить сердце Адриана? — усмехнувшись, спросил он и тут же поймал удивлённый взгляд собеседницы. — Ты не учла этот факт? Вот же глупышка! Запомни, чем скорее признаешься, тем быстрее избавишься от конкурентов! — с видом знатока заявил он, щуря миндалевидные глаза. — А что если это не взаимно? — вдруг после долгой паузы донёсся тихий вопрос. — Тогда нечего на него тратить время, особенно, если ты не в его вкусе. Найдёшь кого-нибудь другого, делов-то, — равнодушно пожал плечами Нуар. — Хорошо, спасибо, — промямлила девушка, не найдя, что ответить. — Ладно, спасибо за чай. Я, пожалуй, пойду, ведь патруль ещё никто не отменял, — пробурчал Фел, всё же сползая с кресла и потирая глаза кулаками. — Благодарю ещё раз за то, что отнёс меня домой… и за советы тоже, — она подошла к нему и нежно поцеловала в щёчку на прощание. — Позвони ему, у него сейчас как раз десять утра, — посоветовал он, потирая щёку и ошеломлённо смотря на неё. — Знаешь, что он в Нью-Йорке? — удивлённо округлила глаза Маринетт и звучно засмеялась. — А ты, оказывается, фанат, — Нуар расслышал тихое хихиканье подруги и окинул её очень укоризненным взглядом, ничуть не смутившим девушку. — Ещё какой… — картинно закатив глаза, простонал он.

***

Нуар бежал с патруля по крышам и по узким улочкам, пока не заметил одинокую фигуру на балконе, где каждый квадратный сантиметр был любовно обустроен и чем-нибудь засажен. Он быстро пробежал по стене, запрыгнул на балкон, на котором стояла девушка, в прыжке перевернулся и тихо приземлился. Маринетт почувствовала взгляд, застывший на её маленькой фигурке, обернулась, улыбнулась жалобно и тихо поприветствовала. Фел с интересом посмотрел в заплаканные глаза, перевёл оценивающий взгляд на искусанные припухшие губы и спутанные волосы. — Судя по всему, Агрест не ответил тебе взаимностью, — Феликс склонил голову в бок и улыбнулся одним краем губ. Девушка кивнула, едва сдерживая слёзы. Воздух мягкой прохладой проникал в её лёгкие, заставляя делать жадные глубокие вдохи, от которых у неё мгновенно закружилась голова. — Он извинился и-и сказал, ч-что я не в-в его вкусе, — пытаясь сдержать истерику, Дюпен-Чен непроизвольно издавала какие-то хлюпающие и хрюкающие звуки. Маринетт, наконец, поняла, что безответная любовь приносит не меньше страданий, чем ожог от прикосновения к раскалённой плите. Она до сих пор помнит это липкое мерзкое чувство, когда человек на другом конце видеосвязи смотрит на неё с таким откровенным разочарованием, с жалостью, от которых мир вокруг рушится. Девушка прикоснулась к Фелу рукой, он обнял её, Маринетт сплела руки вокруг его шеи и прижалась к нему изо всех сил. Тяжесть этого горя была такой невыносимой, что она едва стояла на ногах, голова кружилась, и она плохо помнила, как Нуар посадил её на кушетку, шепча слова утешения. Проплакав какое-то время, Маринетт стала оправдывать Адриана, мол, он не виноват в том, что она в него влюбилась. Феликс выслушивал её молча, но с нескрываемой гадливостью, с которой нормальные люди слушают бред душевнобольных. Он погладил её по голове, по тонким выбившимся прядкам, паутинкой опутывавшим иссиня-чёрные волосы, и уткнулся в них лицом. Девушка плакала уже беззвучно, слёзы текли без малейших усилий и капали, падая на розовые джинсы. — Н-ничего с-трашного. З-завтра мне уже не будет б-больно, ик, — она пыталась успокоить себя надеждой, что всё будет хорошо. Выходило плохо. — Нет. Боль окончательно не отступит ни завтра, ни через месяц, — сурово констатировал факт Нуар. — Но не надо на ней заострять внимание. Постарайся чем-нибудь отвлечься, а то так совсем угаснешь, — с беспокойством в голосе произнёс он. — Проплакалась? Теперь иди спать, тебе нужно восстановить силы. Её огромные глаза с лопнутыми капиллярами смотрели с благодарностью. Маринетт отправился в свою комнату, не раздеваясь, легла в кровать и укрылась одеялом. Как только она ушла, Феликс стал судорожно набирать номер телефона на шесте. После нескольких долгих гудков в трубке что-то щёлкнуло, и раздался хорошо различимый голос, который что-то произнёс на китайском. — Адриан, это Фел, — он яростно потёр переносицу, протяжно зевнул, широко потягиваясь. — Ты вовремя позвонил, у меня только что закончилась фотосессия, — у него какой-то усталый голос, кажется, перетрудился. — Да, знаю. Почему ты так резко отшил Маринетт?! Я и так замучился за акумами гоняться. Мог бы хотя бы слова подобрать… — к праведному гневу примешивалась толика печали, но она была хорошо скрыта за возмущёнными речами. — Феликс, в данной ситуации хоть подбирай слова, хоть нет — она не изменится. Мари всё равно было бы больно. Ты и сам это прекрасно понимаешь, — с усталым вздохом ответил он. — Зато теперь ты можешь стать принцем на пожарном шесте, который утешит бедную принцессу, — со смешком в голосе пробормотал блондин. — Да пошёл ты! — нехорошо улыбнувшись, Фел сбросил вызов, изо всех сил борясь с желанием положить голову на руки и заснуть прямо на балконе.