***
Если бы у Яняна спросили, какой ресурс для него в жизни самый важный, он бы ответил, что время. Сегодня оно бежит особенно быстро, и он бы отдал все, чтобы остановить его хоть на пару часов… Потому что уже завтра утром он полетит в Германию для учебы по международной программе обмена студентами как один из тех второкурсников, которые имеют самую хорошую успеваемость на факультете иностранных языков. На целых полгода, черт возьми. Все это так странно для него. Казалось, его школьный выпускной был только вчера, а сегодня он уже собирается в другую страну, чтобы набираться опыта и знаний для работы по своей будущей профессии. К счастью, все его переживания и внутренние копания очень кстати тонут в шумихе из-за сборов. При чем речь не только о его вещах и о том, как утрамбовать их в чемоданы. Сегодня вечером состоится еще одно не менее интересное событие, и Янян рад, что это может отвлечь его от грустных мыслей ненадолго. — Как я выгляжу? — критично оглядывая себя в зеркале, крутится Тэён и ждет ответа от своих диванных (потому что те действительно сидят на диване) критиков. — Пап, ты идешь знакомиться с парнем своего друга, а не на его свадьбу, — усмехается Сончан, когда видит его вылизанный образ, действительно беспокоясь, что такими темпами Ли старший уведет у Куна его замечательного парня Тэна, который немного младше его и о котором тот им троим все уши прожужжал. Однако, даже несмотря на комичность ситуации, он радуется, что их старички не забили на свою личную жизнь и продолжают пытаться строить отношения. — Ну, знаешь, если всё будет идти также гладко, там и до свадьбы недалеко. Главное вести себя адекватно и произвести хорошее впечатление, — смеется Тэён и в последний раз поправляет волосы. То, что Сончан с прибабахом не просто так, а потому что его отец тоже был той еще занозой во многих задница в его возрасте, ему знать не обязательно. — Вот поэтому мы оба и не идем, — добавляет Янян, прыская в кулак, и Ли младший тоже не может не улыбнуться. Да, это правда. Ничего, кроме правды. — Ты тут уже пятнадцать минут перед зеркалом… Бог ты мой, — выходя из спальни, начинает причитать уже полностью готовый Кун, но тут же замолкает, когда впервые видит Тэёна. — Так, ты сейчас снимаешь к черту этот пиджак, расстегиваешь две пуговицы, заворачиваешь рукава и выправляешь челку, иначе я с тобой никуда не пойду, — вставая в позу «руки в боки», говорит он и ждет. — Ты хочешь, чтобы я выглядел как лохматый хулиган? — поднимая бровь, квасит лицо Ли. — Нет, я хочу… Дети, закройте уши, — бросает в шутку Кун, на что «дети» очевидно не реагируют, а только сильнее прислушиваются, — я хочу, чтобы ты выглядел как сексуальный хулиган. Тэн придет не один. Это я так, к слову. — Кун, блять, ты не предупредил меня, — стонет Тэён, пока Цянь старший расторопно забирает у него пиджак и возится с прической. — Конечно я не предупредил, ты бы не согласился, — выдает Кун, как будто говорит о самой очевидной вещи на свете. — Не волнуйся, Доён просто душка. — И почему я все еще удивляюсь, в кого Янян такой хитрожопый? — бурчит под нос Сончан и качает головой, а Цянь младший пихает его в бок. Идиллия. Проходит пять минут, прежде чем Кун одобрительно кивает, глядя на Тэёна, и они, наконец, направляются на выход. Идти на встречу совсем недалеко: буквально спуститься вниз на два этажа, в квартиру семьи Ли. Встречать Тэна Кун решил там из-за того, что не хотел дергать Яняна перед отъездом туда-сюда, к тому же из-за его сборов в Германию вся квартира Цяней стоит на ушах, и еще кухня грязная после готовки ужина. Кун правда хотел представить Тэна до всего этого отъезда, но его парень тоже персона занятая. — Мы на телефоне. Думаю, освободимся только к ночи, так что веселитесь. И да, я сделаю вид, будто не заметил соджу, которое ты поставил в самый дальний угол холодильника час назад, Янян, но только из-за отъезда и потому что я вас обоих люблю, пирожочки. Лучше напивайтесь дома, — надевая тапочки в прихожей, говорит Тэён и мягко треплет младших за щеки. — Я поставил будильник на семь, чтобы мы успели нормально позавтракать и попрощаться, так что не засиживайтесь. Хотя о чем это я, когда вы меня слушались, — отмахивается Кун и вместе с Тэёном встает в дверном проходе, отчего-то глядя на младших очень тепло и со всей добротой, которую только можно поместить в одного человека. — Удачно посидеть, — кивает Сончан, опираясь плечом на стенку, и машет рукой, прежде чем закрыть входную дверь и щелкнуть замком. Улыбка не сходит с его лица до тех пор, пока он не разворачивается на сто восемьдесят градусов и не встречается взглядом с серьезным Яняном. — Поговорим? — спрашивает он и, видя кивок в ответ, направляется в кухню, где в раковине все еще стоит невымытая посуда, а на плите — сковородки и кастрюли. Сразу видно, что Кун дал волю своим кулинарным навыкам. Сончан следует за старшим и понимает, что за всеми этими сборами и разговорами тоже смог отвлечься от переживаний по поводу отъезда, но проблема от этого никуда не делась. Сегодня последний вечер, который они могут провести вместе перед долгим расставанием на целые полгода. Им еще никогда не приходилось за время их знакомства быть так далеко и так долго порознь. Они настолько хорошо дополняли друг друга, что мысль об их существовании на такой дистанции была очень странной и непривычной. Но Сончан понимал, что как бы грустно ему не было, это огромная возможность для Яняна, и это главное. К тому же основная их проблема состоит из этого отъезда только наполовину. Вторая её часть сидит в голове намного глубже, и оба понимают, что сейчас самое время дать ей свободу. Когда, если не сейчас? Молчать и игнорировать тот факт, что их отношение друг к другу поменялось за последнее время, еще полгода — плохая идея. До этого они могли без уколов совести игнорировать это и откладывать разговоры в долгий ящик, но не когда старший уже на чемоданах. Так по-детски — дотянуть все это до последнего момента, но лучше ведь поздно, чем никогда. — Кажется, мы должны были веселиться, — грустно улыбается Янян, как будто уже не хочет говорить вовсе, и смотрит на свои ноги в оранжевых носках, опираясь поясницей на кухонный гарнитур. Сончан сидит за столом совсем близко и также смотрит на свои носки. — Прости, хён, но я не могу веселиться, пока мы оба делаем вид, что между нами ничего не происходит, — мотает головой он и поднимает взгляд на прячущиеся за челкой глаза. Волосы Яняна даже на расстоянии кажутся мягкими и сияют от тусклого света в кухне. — Мы ведь уже взрослые, можем говорить о таких вещах открыто, верно? — Сончан тянется пальцами к его опущенной руке и касается тыльной стороны ладони, чтобы привлечь к себе внимание. У него получается — Янян поднимает голову и смотрит не то с неловкостью, которой между ними отродясь не было, не то со смущением. — До этого момента мне и правда казалось, что мы можем говорить о чем угодно, — пожимает плечами Янян, — но сейчас все по-другому. — Ничего не по-другому. Ты все еще мой самый близкий друг и самый лучший хен, — Сончан поднимается со стула и становится чуть ближе, чем старший обычно может позволить окружающим. — Хён, который относится к тебе совсем не как к другу, — пронзительно смотрит Янян, и ему приходится поднимать голову, потому что Сончан слишком высокий. А еще от него вкусно пахнет его парфюмом, который почти выветрился, но старший точно знает, что он витает между ними, так как выучил все нотки наизусть. — Я не против, — младший делает очень маленький шаг навстречу, которого бы хватило, чтобы оказаться почти вплотную, но чувствует ладонь на своем солнечном сплетении, которая его останавливает. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, это неправильно, — выдавливает Янян и невольно смотрит на свою же руку, под которой чувствуется тонкая ткань футболки и теплая кожа. — Нет, понимаю. Если между нами и было что-то неправильное, так это молчание, — Сончан аккуратно укладывает свои пальцы поверх яняновых у себя на животе и сжимает. Возможно он даже сам не замечает, как старшему не хочется отталкивать его. — Все остальное правильно, пока рядом ты. — Мы можем все испортить, Сончан. Ты подумал, что будет, если у нас ничего не получится и мы поймем, что это была ошибка? — старается сохранять спокойный тон Янян, хотя у самого внутри каша из противоречий, собственных желаний и страхов. Он очень часто чувствовал ответственность за них обоих, будучи старшим, и сейчас это гложет его как никогда прежде. Ему кажется, если все пойдет через задницу, винить в этом он будет себя одного, потому что поддался чувствам и пошел на поводу у Сончана. Яняну все никак не привыкнуть, что у того есть своя голова на плечах, и очень даже светлая. — Фатальней той ошибки, что мы совершили, когда решили попробовать лайфхак из ютуба со сгущенкой, в нашей с тобой жизни уже все равно не будет. У меня перед глазами до сих пор стоит тот срач после взрыва, который мы пытались отмыть за час до прихода Кун-хёна, — пытается разрядить обстановку Сончан. — Я серьезно! — возмущается Янян, но не усмехнуться от воспоминаний о том дне выше его сил. — Я тоже, мы через столько проблем вместе прошли. Мы ссорились, обижались, но посмотри на нас, мы все еще вместе, — улыбается младший. — Неужели ты и правда думаешь, что наша связь пошатнется от одного… — он запинается, не уверенный в том, хочет ли Янян сейчас слышать от него такое, и прокашливается вместо того, чтобы продолжить. Он задевает взглядом чуть суховатые губы напротив и неосознанно кусает свои, отводя глаза в сторону. — Одного?.. — переспрашивает старший, как бы требуя продолжения, и тоже не знает, на чем задержать взгляд, чтобы отвлечься от мысли, как долго Сончан зажимает его пальцы между своим животом и ладонью. Это вгоняет его лицо в розовую краску, пока младший мнет губы и не решается на какие-либо действия. В его голове мысли обрабатываются со скоростью света, но даже так он не способен за пару секунд взвесить все «за» и «против». Наверно, это значит, что нужно послушать ту часть себя, которая практически никогда не врет. Впрочем, даже прислушиваться не приходится, потому что сердце и так стучит в самых висках от напряжения. — Одного поцелуя? — наконец, отвечает Сончан, сглатывая накопившуюся от волнения слюну очень громко. — От одного, может, и не пошатнется, — соглашается Янян уже шепотом, — а от двух или чего-то большего? — спрашивает он, хотя понимает, что всего лишь тянет время и это всё — глупая бесполезная игра. — У нас еще не было первого поцелуя, а ты уже думаешь о втором и чём-то большем, — пытается скрыть улыбку Сончан, но проваливает эту попытку. Он больше не чувствует давления от яняновой ладони перед собой и позволяет себе приблизиться еще немного. Янян сопит на уровне шеи младшего и чувствует его дыхание у себя на лбу, которое затем плавно опускается вниз по спинке носа и скользит к впадинке над его верхней губой по мере того, как он опускает голову к его покрасневшему лицу. Сончан знает, что без четкого согласия пересекать черту нельзя, поэтому ждет терпеливо, медленно приближается, но вдруг видит, как Янян поднимает на него свой острый взгляд и тем самым стопорит любое их движение по направлению друг к другу. — Поклянись, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось. Чем бы это ни кончилось, пообещай мне, черт возьми, что мы никогда не станем чужими. Потому что ты мне нужен, — вкрадчивым, но отчаянным шепотом произносит Янян, и это не удивительно. Его страх потерять родственную душу намного отвратительнее всего прочего, через что ему пришлось пройти. От этих слов в глазах Сончана разливается прекрасный теплый океан. Да, такого нет на карте мира, но персонально для Яняна он это устроит. Конечно же он пообещает. Он верит в их близость как никто другой, со всей искренностью и страстью. — Я клянусь, Янян, я клянусь. Только не отталкивай меня, — произносит он на той же волне, краснея ушами, и вместо ответа чувствует, как ладонь старшего поднимается с его живота к груди, ключицам и шее, чтобы в один момент притянуть очень близко к себе и выдохнуть в приоткрытые губы. Напряжение между их телами резко схлопывается, и остатки любых границ и внутренних запретов смывает вместе с ним. Янян целует сдержанно, как и можно было ожидать. Он не хочет, чтобы вкус, запах, звук остался в его воспоминаниях размазанным фото, несмотря на то, что спокойно делить одно пространство с любимым человеком практически невозможно. Он хочет запечатлеть этот момент как следует, чтобы в любое время можно было испытать тот трепет, с которым Сончан принимает его протяжные поцелуи. Он отвечает открыто, не боясь быть непонятым, и позволяет старшему преодолеть еще одну границу, проскользнув языком между влажных губ. Янян слабо чувствует сладкую мяту у себя во рту из-за жвачки, которую младший недавно чуть не съел, и думает, что идеальнее этого прохладного вкуса для их первого поцелуя не придумать. По сравнению с мятой, он пропитан теплом и сладостью счастливого момента — играет на контрасте. Сончан тихо мычит в поцелуй, когда Янян чуть прикусывает его нижнюю губу, а затем приятно и аккуратно посасывает, будто боится, что эта милая природная припухлость на его губах куда-то пропадет. Он прижимается еще ближе, когда яняновы руки захватывают в кольцо его талию, и понимает, что ничего более правильного сейчас для него просто не существует. Словно так должно было быть всегда: пальцы Сончана на родных плечах, теплые ладони старшего под его футболкой, их губы в невероятно долгом поцелуе, а тела — в возбуждающей тесноте. Все так реально, будто сейчас они оба просыпаются от сладкого сна, а впереди их ждет еще более интересная и насыщенная разными вкусами и впечатлениями жизнь…***
— Ты уверен? — осторожно спрашивает Сончан, когда оседлавший его Янян позволяет ему вставить хоть слово в их непрерывный поцелуй на мягком диване в гостиной. До спальни они просто не дошли и плюхнулись на первое, что было помягче кухонного стола. — Мы не увидимся гребаных полгода, так что да, я уверен, даже если весь полет мне придется стоять, — отвечает прерывисто Янян и не жалеет совершенно. Он понимает, что будет скучать по Сончану еще больше, ведь теперь он знает, каковы его губы на вкус и как идеальны его ладони для того, чтобы гладить его тело. Но ему плевать сейчас. Потому что сейчас он разгорячен их откровенным поцелуем и хочет почувствовать напоследок, как сильно его любят здесь, дома, чтобы впитать в себя каждое мгновение. — Тебе не придется стоять, мы аккуратно, — обещает младший, оставляя отпечатки своих губ на яняновой шее, и пускает вибрации по его коже, когда тот тихо елозит пахом по его члену через домашние штаны. Им не требуется много времени, чтобы возбудиться: во-первых, им едва исполнилось чуть больше двадцати, во-вторых, до этого они справлялись и без прикосновений, лишь глядя друг на друга в различных ситуациях, в одежде и без нее, что случалось очень часто, ведь они практически живут вместе. Сончану нравится пропорциональное тело Яняна, и он не чувствует ни капли стыда, представляя его обнаженным, пока трогает себя в душе, потому что возбуждаться от прекрасного нормально. Особенно, когда чувства к этому парню пропитаны привязанностью и любовью. Сейчас он едва может поверить, что Яняна теперь можно ласкать, целовать, кусать и трогать без всяких препятствий, но старший напоминает ему об этом почти что прямым текстом, стаскивая с себя футболку и перемещая его ладони на свою грудь. Янян не видит смысла в том, чтобы сдерживать себя и свои желания сейчас. Это имело смысл, когда он пытался образумить их обоих и отговорить от этого шага, но теперь, когда граница пройдена, они почти обнажены, дыхание тяжелое от предвкушения, в нижнем белье очень тесно, сдерживаться глупо. Он хочет получить и одновременно отдать Сончану все, что у него есть: каждый стон, каждое прикосновение, каждый поцелуй — и он не медлит. Янян помогает им обоим раздеться, подставляется под ласки, с плохо скрываемой жадностью запоминает каждый изгиб привлекательного для него тела младшего и закрепляет увиденное в памяти, повторив путь своего взгляда руками и поцелуями на его прессе, бедрах, груди и шее — везде. — В моей сумке у дивана, — еле успевает сказать Сончан, прежде чем его валят на спину, и придерживает Яняна под ягодицами, чтобы тот не свалился от своей же резкости, потому что диван не такой уж широкий. Тот не сразу соображает, чего от него хотят, но все равно поддевает ногой лямку сумки и придвигает ее ближе к краю, чтобы Сончан смог дотянуться. Почти не прерывая поцелуя, младший без труда находит там свой безобидный ничем не пахнущий крем с приятной скользкой текстурой, и только потом до Яняна доходит. Он мысленно хвалит его за сообразительность и отпечатывает свою улыбку на пухлых губах. — Позволишь мне самому? — приподнимаясь, просит старший шепотом и гладит щеку Сончана с заплывшим от возбуждения взглядом. Янян хочет, чтобы он расслабился и не слишком волновался из-за того, что может сделать что-то не так в их первый раз, поэтому решает взять подготовку на себя. Ответом служит короткий кивок, и младший отдает тюбик, поднимаясь на руках, чтобы Янян смог опереться на его широкие плечи и оставить благодарный за доверие короткий поцелуй у виска. Сончан следует горячими поцелуями за ухо старшего, чуть поддерживая его за талию, и ненавязчиво водит влажной от крема ладонью по его члену, пока тот тихо стонет от своих же пальцев внутри. Чистое удовольствие без примесей смущения, неуверенности и неловкости — именно таким Янян хочет видеть каждый свой секс. Кто бы мог подумать, что тот, с кем он может получить такой опыт, всегда был рядом: спал с ним иногда в одной кровати, ел с ним одну и ту же еду, получал вместе с ним пиздюли за шалости. Ему надоело каждый раз думать о своей безопасности, здоровье и комфорте, ложась в постель с новым партнером. С Сончаном все совершенно по-другому, и он готов смеяться или плакать от того, что больше не боится ничего и ощущает только заботу и кайф. Младший такой родной и знакомый в своих прикосновениях, мягких укусах и поцелуях — это заставляет плавиться или вовсе сгорать от переизбытка чувств. Что именно из этого, Янян еще не решил, но он определенно готов распасться на мелкие кусочки от блуждающих по его телу ощущений. Сончан иногда забывает, как дышать, глядя на то, как старший жмурится, кусает губы и томно смотрит прямо в его глаза сквозь ресницы. Он лишь может завороженно повторять движения его рта, будто зеркало, и иногда, когда не забывается в повисшей над ними возбужденной атмосфере окончательно, успевает сцеловывать его стоны удовольствия. Они проходятся жутко приятной волной по его горлу до самого живота и высвобождают с каждым разом все больше его желания. Это заставляет Сончана немного ускорить движение своей ладони на члене Яняна и оставить небольшой засос в изгибе его шеи под судорожный вздох. От этого старшего немного потряхивает в его руках, поэтому проходит всего ничего, прежде чем он загнано просит сбавить обороты и не возбуждать его так сильно, иначе он вовремя не остановится и все закончится раньше времени. — Все, не могу больше, — проговаривает Янян самому себе, когда внутри все начинает скручиваться от желания, и шепотом просит Сончана повернуться спиной к спинке дивана, чтобы он оперся на нее, потому что его колено соскальзывает с края, если сеть повдоль. А еще он не знает, обо что вытереть руку, чтобы не запачкать любимый диван Куна, поэтому проводит ладонью по члену Сончана под его тихие вздохи и равномерно распределяет смазку, создавая дополнительное скольжение для себя. — Хён, — стонет младший, когда влажные пальцы Яняна кружат у головки и сжимаются вокруг ствола, и откидывается на мягкую спинку дивана, с которой ту же сваливается плед. Он дышит через раз и впивается пальцами в его бедра, не в силах ни отодвинуться, ни просить о большем. — Прости, увлекся, — выдыхает в ключицы Янян, целуя мокро открытую шею, — от твоей отзывчивости можно забыться, — шепчет он над ухом и устраивается поудобнее. Сончан ничего не отвечает, но его довольная улыбка говорит за себя. Терпение Яняна на исходе, когда он плавно насаживается сверху, расслабляя мышцы, и только мысль о том, что у них впереди несколько часов, помогает сосредоточиться на главном. Старший правда хочет не торопиться, но все идет не по плану, потому что Сончан не сдерживается и выпускает в тишину гостиной свой низкий громкий стон из-за внезапно охватившей его тесноты. В совокупности с блаженным лицом это бьёт по яняновой выдержке так сильно, что он срывается вниз до упора и утыкается лбом в плечо напротив. — Янян, блять, — снова стонет младший, чуть не поперхнувшись, и усилием воли прогоняет дергано плывущие перед глазами белые пятна. Когда шок очень быстро проходит, его голова на пару мгновений освобождается от любых мыслей, оставляя место только для отчаянного «ещё». — Расскажу Тэён-хёну, что ты материшься, — смеется совершенно не сожалеющий ни о чем Янян и нежно кусает кожу на плече Сончана, отвлекая от внезапно накатившего на него сногсшибательного ощущения. — Не забудь упомянуть, при каких обстоятельствах, — дерзит тот с таким же тоном и ведет ладонями от поясницы старшего к его мягким ягодицам, чтобы придержать и не дать ему выкинуть еще что-то такое. — Я уже смирился, что нам обоим пиздец, Сончан-и, — все еще отходя, усмехается в его плечо Янян, и когда шум в голове отходит на второй план, медленно начинает двигаться. — Думаешь, наши старички разозлятся? — мычит расслабленно младший и ведет носом по изгибу его шеи, вдыхая знакомый запах тела. Они не увидятся так долго, что хочется всего и сразу — ближе, резче, быстрее. — Когда они узнают, я уже буду в Германии, а ты младшенький, они тебя пожалеют, — в перерывах между проникновениями мелодично выстанывает Янян и не может скрыть смешка от того, насколько «надежен» его план. — Хочешь, чтобы я принял на себя весь удар, — смеется тихо Сончан и начинает подмахивать бедрами в такт его движениям, — вы точно семья хитрых задниц, а не Цяней, — шутит он и со стоном чувствует, как Янян сжимается вокруг его члена из-за смеха. Все это так глупо и мило, однако именно об этом младший и мечтал, чтобы вот так — горячо, но в тоже время уютно и просто. Ощущения с Яняном именно такие: он ласков, внимателен, изгибы его тела очень знакомы и сексуальны, кожа приятна на ощупь, и вообще весь он воплощение всего, что у Сончана ассоциируется с безопасностью и домом. Это позволяет откинуть все ненужные мысли, довериться и сконцентрироваться только на удовольствии, которое скапливается в каждой чувствительной точке тела. Он знает, что Янян его любит, и это взаимно настолько, что хочется прижиматься к нему часами, доходить до укусов от переизбытка чувств и жмуриться от удовольствия. Он все, о чем можно мечтать, и больше. — Думаешь о чем-то приятном, верно? — спрашивает растрепанный Янян прерывисто, когда видит блаженно прикрытые глаза напротив, поглаживая прядки волос на затылке Сончана и держась за его шею. Его движения вверх-вниз становятся более отчаянными и быстрыми с каждой минутой, и от разливающегося по телу моря приятных ощущений хочется впиться в плечи младшего и сорваться на сумасшедший темп. — Я не знаю, чувствуешь ли ты это, хён, но меня сейчас разорвет от того, как я рад, что ты у меня есть и сейчас со мной именно ты, — без стеснения выдает Сончан, кусая губы. Он говорит это так искренне, что Янян ни на секунду не сомневается, что ему с ним настолько хорошо и комфортно, ведь он и правда чувствует то же самое. — Тогда разорвемся вместе, — шепчет старший со счастливой улыбкой и жадно припадает к губам напротив, целуя смазано и рвано из-за выбивающих из него всю душу толчков. Он позволяет низким стонам Сончана осесть очень глубоко в мыслях, чтобы потом воспроизводить эти звуки в голове снова и снова, и делится с ним своими, смешивая их с чужим дыханием в паре сантиметрах от их лиц. Волны удовольствия накатывают все сильнее и сильнее, когда оба перестают сдерживаться и устанавливают такой темп, который вообще в состоянии из себя выжать на грани срыва. Янян выгибает спину, стоит Сончану вернуть ладонь на его член и аккуратно начать двигаться снизу-вверх поступательными движениями, сосредотачивая все возбуждение на головке. Он чуть не сбивается с темпа, чувствуя, как колени не хотят его держать, но вовремя хватается за плечи младшего мертвой хваткой. Его заплывший не то от проступивших слез, не то от предельной точки возбуждения взгляд едва может различить, как Сончан одними губами произносит нечленораздельное «о боже, еще немного», скорее всего даже не осознавая, что не озвучивает это вслух из-за перехватившего дыхания. «Я тоже близко», — хочет сказать Янян на выдохе, но теряет связь с реальностью и не успевает: кислород застревает в легких, и он закатывает глаза к потолку, содрогаясь от сильного оргазма, который бьёт его наотмашь, заставляя почувствовать бешеный ритм сердца в самых висках. Сончан почти распадается на песчинки, когда Янян с мелкой дрожью кончает в его руках и пачкает его живот своей спермой, поэтому он не в состоянии что-либо осознавать несколько мгновений. Невыносимо жарко и узко, отчего в глазах почти темнеет. Он без сопротивления позволяет старшему отстраниться и обхватить ладонью его член. Янян сам еще в полубреду, но все равно старается: быстро двигает по стволу плотным колечком из своих пальцев, раскрывая головку, и накрывает ее серединкой своей раскрытой влажной ладони, делая круговые движения по чувствительной области. Сончана ведет в сторону, и он нетерпеливо толкается навстречу рукам старшего, сжимает до боли в костяшках плед под собой и мечется, ощущая приближающуюся разрядку. Его мышцы напряжены до предела, а из груди вылетает вскрик, когда будоражащая сладкая нега оглушает его своим долгожданным появлением. Все звуки, кроме его стонов, теряются где-то на периферии. Сончан кончает с сильно зажмуренными глазами на свой живот, и перехватывает запястье Яняна, когда его ласки начинают провоцировать гиперчувствительность. Он тянет старшего на себя и наугад ищет его губы с закрытыми глазами, потому что открывать их смысла нет — перед ними явно одни цветные круги. Когда поиски завершаются успехом, Сончан чувствует, что Янян улыбается в поцелуй, который становится очень протяжным, еще более сладким и немного ленивым. Они сминают губы друг друга очень медленно и нежно, будто говоря «спасибо» или «это было потрясающе», но Сончан не может это не озвучить. — Спасибо, хен, ты самый лучший, — перемещая свои поцелуи на лицо Яняна, говорит он шепотом и гладит его спину. — Взаимно, — устало отвечает старший и смешно жмурится от неугомонных губ, атакующих его щеки и нос. И им обоим очень резко становится лень идти в душ и одеваться, потому что каждый надеется на продолжение, пока Кун с Тэёном не вернулись, но они перебарывают себя. И занимаются сексом уже в душевой кабинке. А потом еще раз в гостиной, потому что «почему нет?», пока не выдыхаются, но на этот раз идти мыться точно лень, поэтому они как попало натягивают на себя широкие штаны и устраиваются в обнимку на диване перед ноутбуком со включенным фильмом. Соджу и закуски тоже подтягиваются к этой тусовке, и только после этого парни вспоминают, как они изначально хотели провести свой последний вечер вместе. Но вышедший в итоге вариант оказался куда лучше. Янян как всегда комментирует фильм очень часто, из-за чего пропускает мимо ушей много реплик, а Сончан пытается вникнуть в сюжет, но в конечном итоге забивает, треть хронометража уделяя тому, чтобы смотреть на своего хёна. Каждый из них доволен, особенно в те моменты, когда их губы соприкасаются в ленивых и немного пьяных поцелуях, а руки дарят теплые объятия. Теперь Сончан не боится отпускать Яняна в Германию и не беспокоится, что между ними остались неразрешенные вопросы. Теперь остается только впитывать его любовь и понемногу расходовать её на протяжении этих шести месяцев. Да, будет тяжело, но мысль о том, сколько всего они прошли вместе, и что те вещи, которые не могут разрушить их отношения, делают их только крепче, греет не хуже пледа, которым они укрылись. — Может, пойдем спать в мою комнату? Скоро старички вернутся, — спрашивает Янян уже ночью, когда замечает, как Сончан клюёт носом, пытаясь не заснуть. — Так лень, хён. Если они вернутся, мы услышим, — сонно проговаривает тот, не собираясь никуда отпускать старшего, и вскоре их усталость берет свое — оба тихо засыпают в объятиях друг друга под пледом и титры закончившегося на ноутбуке фильма.***
Но никто из них, конечно же, не просыпается, когда в замочной скважине входной двери квартиры поворачивается ключ... — Тэн, у меня в квартире такой срач перед отъездом Яняна, может, вернемся к Тэёну? — Кун мнется у двери, не пропуская своего мужчину дальше порога, и даже пытается применить свой шарм, но тот сам не пальцем деланный. — Мне нет дела до твоего срача, Кун, я просто хочу посмотреть, где ты живешь. К тому же у Тэёна и Доёна там своя очень приятная атмосфера, они найдут, о чем поговорить без нас, — шепчет Тэн, игриво улыбаясь, и гладит его по линии пуговиц на рубашке пальцем, уже одной ногой шагая за порог. — Ну пожа-алуйста, Кун? Конечно же, у Цяня нет шансов, поэтому он решает не затягивать игру, пропускает этого хитрого кота и сразу же направляется к кухне, особо не обращая внимания на гостиную, в отличие от Тэна, который осматривает заинтересованным взглядом каждый уголок. Время на настенных часах переваливает за два часа ночи. — У меня осталась еще одна бутылка, — шепотом ликует Кун, вытаскивая вино из холодильника, и старается достать два бокала из настенных шкафчиков, не создавая лишнего шума, пока не замечает, что в квартире стало уж как-то слишком тихо. — Тэн? — зовет он тихо и заходит в гостиную, освещенную лишь светом от люстры на кухне. Тэн стоит за спинкой дивана и жестом показывает ему быть тише, подзывая к себе. Само собой, последнее, что Кун ожидает увидеть на диване, так это полуобнаженных Яняна и Сончана, спящих в объятиях друг друга и больше похожих на две соединившиеся лианы. Старший лежит чуть сверху, уткнувшись в шею Сончана, а ладонь последнего удобно располагается на его ягодице под домашними штанами, что прекрасно видно из-за сползшего пледа. — Не думал, что вы с Тэёном имели в виду именно это, когда говорили, что ваши дети очень близки, — с умиленной улыбкой шепчет Тэн, пока что не замечая экзистенциального кризиса Куна, и аккуратно подтягивает плед вверх, укрывая плечи Яняна. — Я сам не думал, — заторможено реагирует Цянь и отчаянно желает сейчас хлебнуть вина из горла. — Все-таки нам надо вернуться к Тэёну… и желательно не пускать его сюда до утра, — заключает он и, захватив вино, быстро выталкивает ничего не понимающего Тэна из квартиры вместе с собой. Кажется, «надежный» план Яняна идёт коту под хвост, но это уже совсем другая история…