Порок сердца

Глава 22 Во мне живешь, Как в ране - нож, Мучишь меня День ото дня. Otto Dix, Отражение© С того дня, когда Билл изнасиловал Тео прошло восемь дней. Парень более не трогал юношу, даже не бил, так, порой, отвешивал пощёчину, но к этому Тео давно привык, даже боли и обиды почти не чувствовал. Билл не стал возвращать юношу в подвал, позволяя жить в доме, но не в собственной спальне, а в той самой комнате, где Тео ночевал в ночь их знакомства, будучи ещё не пленником, а гостем. К удивлению парня юноше быстро полегчало: он больше не истерил, не плакал, не вспоминал о случившемся и его телесное здоровье тоже пошло на поправку – температура продержалась у него ещё три дня, а потом как-то сама собой пропала. Всё вернулось на круги своя, насколько это вообще возможно в подобных условиях. Тео, казалось, совсем привык к своему положению пленника и жертвы, он перестал хвататься за возможность спастись и строить планы по побегу. Даже когда Билл оставлял его одного – а он больше не ходил с Тео в душ и оставлял спать в одиночестве – юноша смиренно делал то, что нужно и ждал возвращения пленителя. Казалось, он свыкся, смирился, сломался, хотя это и не было так. Он просто перестал бороться с тем, кого не мог победить. Кареглазый по-прежнему продолжал пристёгивать Тео на ночь наручниками и оставлял с ним Грифа, чтобы он охранял юношу от неразумной попытки побега. Но, днём, парень даже мог оставить пленника одного в комнате без оков, уйдя пить кофе, разговаривать по телефону, решать какие-то рабочие вопросы. Тео не знал, с чем связана работа парня, даже предположить не мог, он понял только, что она связана с бумагами, коих всегда так много было вокруг Билла и в его руках. Тео так часто слышал, как они мягко шелестели, когда кареглазый перебирал многочисленные страницы очередной толстой стопки документов. Тео не спрашивал его ни о чём, просто смиренно сидел рядом, как посадили, и ждал. Ждал непонятно чего. Как-то привыкнув к юноше, словно к домашнему зверьку, «хозяин» даже начал позволять ему слушать музыку, выдавая ему на это время свои огромные наушники, чтобы мелодии не отвлекали его. Так было и сейчас. Тео сидел за столом в спальне Билла, забравшись с ногами на стул, смотря куда-то перед собой и глубоко в себя, слушая несколько тяжёлые для себя переливы любимой музыка пленителя. Он не испытывал особой радости от того, что «удавка» на шее чуть ослабилась, но он испытывал благодарность, хоть толком и не выражал этого, ограничиваясь сдержанным «спасибо». Билл очень любил, когда юноша благодарил его за что-то и требовал от него этого, а Тео не сопротивлялся. Несмотря на всё, что с ним сделал кареглазый, юноше не было противно его благодарить. Юноша чуть сменил положение, прижимая колени к груди и чуть прикрывая глаза, вслушиваясь в приятный эмоциональный голос в наушниках, который пел ему на непонятном английском о трагичной любви. Билл занимался до этого работой, разбором документов, но достаточно быстро понял, что сейчас ему совершенно не работается. Парень отложил бумаги, убирая их в ящик, и повернулся так, чтобы видеть юношу, изучающе смотря на него. Тео сидел к нему спиной, а высокая сплошная спинка кресла закрывала его спину, потому Билл мог видеть только голову юношу и длинную тонкую шею. Посидев так минут семь, кареглазый встал и бесшумно подошёл к юноше, останавливаясь у него за спиной. Тео и так никогда не слышал, как пленитель подходил к нему, а сейчас, когда его уши были прикрыты мощными наушниками, у него и вовсе не было шансов заметить это. Юноша обратил внимание на чужое присутствие так близко лишь тогда, когда Билл положил ему ладони на плечи, совсем слегка сжимая, сминая тёмно-серую футболку. Тео слегка напрягся от этого прикосновения, но почти сразу же расслабился, решая не обращать на действия маньяка внимание. Билл замер, задерживая ладони на плечах юноши, а, затем, начал медленно водить ими, оглаживая плечи Тео. Прикосновения парня были ненавязчивыми, негрубыми и не приносили боли или дискомфорта, потому юноша продолжал спокойно сидеть, вслушиваясь в голос исполнителя. Билл вновь начал слегка сжимать плечи юноши, массировать. Тео продолжал сидеть, смотря перед собой, слушая музыку, никак не реагируя на прикосновения, которые были даже несколько приятными, расслабляли, особенно, если постараться отвлечься от того, кому принадлежат гладящие его руки. Оставив одну руку на плече Тео, второй кареглазый скользнул по его шее, вызывая лёгкую дрожь и невольные мурашки, зарываясь юноше в волосы, слегка сжимая их у корня, массируя кожу головы. Тео прикрыл глаза, позволяя Биллу трогать себя, а самому себе – расслабиться от этих прикосновений. Умелые движения рук парня заставляли провалиться в некое подобие сонного транса, что было так приятно, так необходимо. Тео окончательно закрыл глаза и слегка запрокинул голову. Билл продолжал этот неожиданный массаж достаточно долго, всё время наблюдая за тем, чтобы расслабленный юноша не заснул, не выпал из реальности окончательно. Тео сидел, откинув голову назад, он уже опустил ноги на пол, потому что они то и дело соскальзывали с сиденья. Не прекращая массировать плечи юноши, парень наклонился к нему, отнимая одну руку и мягко поддевая наушники, сдвигая их с одного уха Тео. Юноша почувствовал лёгкий холодок на клочке освободившейся плоти, а через мгновение место холода заняло тепло – жар мягких и чуть влажных губ его мучителя. Удивительно, но Тео даже сейчас не запротестовал, не вздрогнул, лишь шумно выдохнул, продолжая сидеть с закрытыми глазами. Кареглазый аккуратно поцеловал ушную раковину юноши, затем, прикусил хрящик на её вершине и тут же зализал. Опустившись чуть ниже, парень припал губами к впадинке за ухом Тео, отчего у последнего мурашки побежали по коже. Он продолжал сидеть на месте, не снимая наушников, всё ещё толком ничего не слыша, кроме гитарных рифов и эмоционального вокала музыкального исполнителя. От уха юноши Билл переместился чуть ниже, спустился к шее, целуя, прикусывая чувствительный участок особенно тонкой и нежной кожи под самым ухом. Тео шумно вздохнул и сильнее запрокинул голову, упираясь затылком в спинку стула. Поцелуи умело перемешивались с укусами, спускаясь всё ниже, пока не стало совсем неудобно. Далее сгибаться в три погибели, перегибаясь через мешающую спинку стула, казалось совсем неудобным, и Билл оторвался от юноши, вставая и поворачивая Тео к себе лицом. Крутящийся стул с лёгкостью откликнулся и перевернул юношу, который продолжал держать глаза закрытыми. Одно лишь изменилось – теперь Тео, сам не заметив того, сжимал подлокотники, буквально вцепившись в них. Окинув юношу неспешным взглядом, Билл подошёл к нему и прикоснулся к животу, слегка гладя, медленно ведя вверх, чуть задирая футболку. Дойдя до груди Тео, парень погладил его, чувствуя под своей ладонью отчётливо напрягшиеся соски, очертил контур одного и слегка сжал, снова погладил. Юноша вздохнул и задержал дыхание, чувствуя, как его постепенно оглушает набат собственного, казалось бы, слабенького сердца. Несколько раз огладив живот и грудь юноши, то поднимаясь, то вновь опускаясь вниз, Билл поддел край его футболки и запустил ладонь под вещь, касаясь нежной тёплой кожи. Тео инстинктивно втянул живот, почувствовав прикосновение, отчего его и без того выступающие рёбра очертились ещё ярче под светлой кожей. Билл ласкал его как-то странно долго, всё время оставаясь в пределах торса юноши, не спускаясь вниз и не снимая с него майки. Тео снова запрокинул голову, судорожно сглатывая, отчего его не слишком очерченный кадык дёрнулся под кожей. Юноша шумно вдохнул, чувствуя, как тяжело становится внизу живота и как горячо, как тесны становятся джинсы, а треклятая молния и пуговица начинают давить. Инстинктивно он чуть развёл ноги, съезжая ниже. Кареглазый ухмыльнулся и взял юношу за руку, требовательно тяня вверх, заставляя встать. Наушники по-прежнему были на Тео и Билл не спешил их снимать. Парень перевернул юношу, чтобы стол оказался у него за спиной, и поцеловал, одновременно, ощутимо сжимая его член через ткань джинсов. Не сдержавшись, Тео застонал прямо ему в губы, тут же заливаясь от этого краской и прикусывая губу. Не дав юноше времени на то, чтобы окончательно смутиться, Билл снова запустил пальцы ему в волосы, чуть сжимая, оттягивая, припадая разомкнутыми губами к нежной коже шеи, прямо там, где под ней билась кровь в артерии. Билл ощутимо прикусывал тонкую кожу юноши и тут же зализывал свои укусы, даря ощущение влажного тепла коже, которое тут же захватывала прохлада комнаты, разгоняя табуны мурашек по телу Тео, заставляя его открывать рот, хватая воздух, потому что дыхание носом уже не могло удовлетворить потребность горящих лёгких в кислороде. Оторвавшись от шеи Тео, воспользовавшись его томным забытьём, Билл припал к его губам, проводя по ним языком, слегка прикусывая нижнюю губу. Шумно выдохнув носом, юноша чуть приоткрыл рот, позволяя поцелую стать более взрослым, глубоким. Он начал отвечать на него, но вздрогнул, замялся, когда их языки встретились. Никто до Билла не целовал его – он был первым, точно так же, как ни с кем и никогда юноша не был близок до него. Парень во всём стал для Тео первым, открывая новый и немного пугающий мир. Подавив смущение, юноша начал неумело отвечать на поцелуй, касаясь своим языком языка мучителя, скользя по нему. Этот неумелый ответ срывал Биллу крышу, он сжал волосы юноши чуть сильнее, углубляя поцелуй, делая его более жёстким. Тео не испугался, пытаясь подстроиться под ритм пленителя, отвечая, толком не зная, как надо. Губы Билла снова перемещаются от губ Тео к его шее, скользят по ней вниз и он прикусывает кожу на ключицах юноши, заставляя последнего вздрогнуть в его руках. Рука парня скользнула по животу юноши под футболкой, оглаживая горячую кожу, и снова опустилась вниз, накрывая вздыбленную ширинку, сжимая напряженный орган, массируя. Тео снова не сдержался, застонав мучителю в губы, отчего стон прозвучал тише, но много развратнее. Умело расстегнув пуговицу и потянув собачку молнии вниз, Билл провёл руками по бёдрам юноши, чуть приспуская его джинсы. Рука парня тут же снова вернулась вниз, сжимая ощутимо твёрдый член Тео сквозь тонкую ткань белья, водя вверх-вниз. Кареглазый снова поцеловал Тео, и юноша с готовностью ответил. Поласкав его таким образом ещё две минуты, Билл оторвался от его губ и чуть отстранился, облизывая покрасневшие от поцелуев губы. Его взгляд скользнул вниз, задерживаясь в районе паха юноши и отмечая мокрое пятнышко смазки на серой ткани боксёров, которое выдавало желание и удовольствие Тео с потрохами. Парень усмехнулся и снова шагнул к пленнику, в этот раз, обнимая его, по-свойски прижимая к себе, и намерено шепча в ухо, прикрытое наушником: - Какой же ты отзывчивый. Я не ошибся в тебе. Коротко прикусив кожу на шее юноши, оставив на ней следы зубов, Билл сильнее спустил джинсы Тео, а затем и трусы. Парень взглянул пленнику в лицо, смотря серьёзно, выжидающе. Тео, почувствовав пристальный взгляд, открыл затуманенные возбуждением глаза, в которых сейчас всё было ещё более размыто, чем обычно. Юноша вздохнул и слегка прикрыл глаза, смотря на пленителя из-под опущенных ресниц. Кареглазый протянул руку и коснулся пальцами губ юноши, приказывая: - Оближи. Тео моргнул в знак согласия и покорно открыл рот, вбирая в себя пальцы мучителя, облизывая их, скользя по ним языком и обволакивая жарким теплом. - Достаточно, - сбито выдохнул Билл, после примерно минуты таких странных ласк. Парень снял с юноши наушники, оставляя их болтаться на шее, и снова шагнул к нему, прижимаясь к нему всем телом, словно говоря: « Ты мой. Ты не убежишь». Он провёл левой ладонью по спине юноши, задевая выступающие позвонки, а пальцами правой, смоченными в слюне, провёл по его ягодицам, оставляя на них влажный след, после чего скользнул между ними, касаясь сжатого сфинктера, слегка надавливая. - Не больно? – спросил кареглазый, слегка массируя мышечное кольцо. - Нет, - выдохнул Тео, продолжая держать глаза полузакрытыми. - А так? – поинтересовался парень, осторожно вводя в тело юноши один палец. - Нет, - ещё тише ответил Тео. Билл начал медленно двигать пальцем в жаркой глубине тела юноши. В голове Тео вспыхнули картины воспоминаний: то, как он изнывал от удовольствия на кухонном столе, когда мучитель точно так же ласкал его, и то, как он выл от боли, когда его насиловали, рвали по живому на этом же столе. Это было слишком ярко, слишком остро, слишком пронзительно. Тео закрыл глаза и прикусил губу, чуть запрокидывая голову. Поласкав юношу таким образом минуты две, кареглазый осторожно добавил второй палец, вновь обращаясь к Тео: - А так? Не больно? - Нет, - выдохнул Тео, жмурясь. Билл ухмыльнулся и вставил пальцы полностью. Тео невольно встал на носочки, вытягиваясь от ощущения проникновения, и слегка выгибаясь в спине. Кареглазый ухмыльнулся уголком рта и приблизил своё лицо к лицу юноши. Тео приоткрыл рот и потянулся за поцелуем, ощущая жар кожи мучителя совсем близко, но Билл не поцеловал его, оставаясь совсем близко, но не касаясь. Парень изогнул пальцы и начал двигать ими быстрее, разнося волны непонятного жаркого удовольствия по телу юноши, заставляя его, не замечая того, подаваться вперёд и слегка двигаться навстречу. - Хватит, - произнёс кареглазый. Его голос начал слегка хрипеть от возбуждения, стал ниже. – На кровать. Ложись. Он подтолкнул Тео в спину, и юноша покорно дошёл до постели, его колени слегка дрожали. Он сел, открывая глаза и поднимая их на Билла. Парень подошёл к кровати, снимая по дороге футболку и расстегивая штаны. Кареглазый сел на кровать и провёл по животу Тео вверх, задирая майку, но не снимая её. Он подтолкнул юношу вперёд и дёрнул его джинсы вниз, стягивая их вместе с бельём. От этого Тео упал на спину, прикусывая губу, не зная, как реагировать на происходящее. Билл встал и самостоятельно снял штаны и трусы, складывая их на стул. Парень взял из тумбочки флакончик смазки и вернулся на кровать, беря руку Тео и вкладывая ему в ладонь пузырёк. - Это смазка, - произнёс кареглазый. – Надеюсь, знаешь, что нужно делать? Тео неопределённо кивнул и сел, мешкая. Щёки вновь залились румянцем. Теоретически, он знал, что нужно делать, но практически… Поборов смущение, юноша повернулся к мучителю спиной и встал на колени. Он выдавил на ладонь достаточно прохладной скользкой субстанции, едва не промахнувшись, потому что руки дрожали, и поставил бутылочку на тумбочку. Вздохнув, Тео завёл руку за спину, расставляя ноги и касаясь заднего прохода. Вдруг стало страшно и ужасно неуютно, отчего мышцы сжались, мешая процессу подготовки. Вздохнув, юноша постарался оградиться от смущения и осторожно ввёл в себя один палец, отмечая, что со смазкой это совсем не больно и не сложно. Он почти сразу же добавил второй палец, что оказалось более ощутимым и приносило небольшой дискомфорт, но он был незначительным. Билл сидел на кровати, внимательно наблюдая за действиями Тео, который растягивал себя, подготавливал, казалось, совсем не боясь того, что логически последует за этим. Парень водил взглядом по спине юноши, ягодицам, ногам, то и дело, возвращаясь к блестящим от смазки пальцам, скользящим между ягодиц. Решив, что уже достаточно, Билл перехватил руку юноши и убрал её, касаясь его спины, мягко подталкивая вперёд и говоря: - Ложись на живот. Тео кивнул и покорно лёг, обнимая подушку и слыша приглушённые звуки музыки, которая продолжала громыхать в наушниках, висящих на его шее. - Ноги разведи, - приказал кареглазый и взял тюбик смазки, выдавливая её на ладонь и быстро смазывая свой колом стоящий член. Тео снова кивнул и развёл ноги. Билл навис над ним, раздвигая коленями его ноги ещё сильнее и приближаясь к уху, говоря: - Не бойся. Сегодня я не сделаю тебе больно. Конечно, если ты не будешь зажиматься. - Я постараюсь, - сдавленно ответил юноша, ему вдруг стало страшно, а сердце в груди испуганно заухало. Но пути назад уже не было. Тео вздохнул и уткнулся лицом в подушку, готовясь к вторжению, вдруг так живо вспоминая боль прошлого и первого раза, стараясь расслабиться, но только сильнее зажимаясь. - Расслабься, - почти мягко шепнул Билл, приставляя головку члена ко входу юноши, но не входя, водя ею по кругу, раздражая богатое на нервные окончания место. Подождав немного, кареглазый надавил, вводя головку в тело юноши, едва удерживаясь от того, чтобы грубо не загнать в него всю длину и не оттрахать. Он был узкий, тугой и невероятно горячий внутри, это сносило крышу, но Билл всегда славился змеиным самообладанием. Потому парень, вздохнув, начал осторожно проникать внутрь Тео. - Приподними бёдра, - бросил юноше парень, беря его за бёдра и тяня вверх. Тео покорно приподнялся, снова утыкаясь лицом в подушку, становясь раком, полностью раскрываясь перед мучителем. В такой позе стало проще и уже совсем скоро кареглазый полностью вошёл в юношу, прижимаясь к нему бёдрами, замирая на несколько мгновений, а, затем, двинувшись назад. Тео прикусил губу, а когда Билл снова двинулся вперёд, вновь полностью входя в его тело, случайно прокусил её до крови. Ему почти не было больно, совсем чуть-чуть, но ему было страшно, потому что юноша помнил, на что способен его мучитель в гневе. Билл, сначала, двигался очень медленно, не желая вновь рвать юношу, но постепенно его фрикции становились всё более частыми и мощными, всё более глубокими. Тео кусал губы и комкал в пальцах подушку, ему хотелось биться в конвульсиях от пугающей смеси эмоций: страха и… удовольствия. Последнее становилось всё сильнее с каждым неумолимо глубоким толчком внутри его тела. Но это удовольствие не было острым, скорее, оно было заигрывающим, оно щекотали где-то внизу живота, но не доводило до того сумасшествия, когда стираются границы и реальность отходит на второй план. Движения Билла стали ещё более быстрыми, он сжимал зубы, чтобы сладостно не вздыхать, не стонать, потому что Тео был таким обворожительно узким и горячим, таким невозможно покорным сейчас, таким открытым, что это сносило крышу и заставляло желать взять его так грубо, чтобы слиться с ним в единое тело. Но у парня был иной план, ему не нужно было калечить юношу и причинять ему боль, потому он сдерживался. Но, несмотря на сдерживание, совсем скоро движения кареглазого стали такими быстрыми и резкими, что Тео швыряло вперёд при каждом новом толчке, на которое его тело отзывалось сладким скручиванием внизу живота. В конце концов, юноша не выдержал, падая под напором мучителя, снова полностью ложась на живот. Член Билла выскользнул из него, но он вновь быстро вошёл в жаркое тело юноши, снова набирая неумолимо быстрый темп, от которого ему хотелось стонать в голос, а Тео – выть от противоречивости внутренних переживаний и чувств. В паху юноши уже крутило и горело так, что хотелось немедленно прикоснуться к своему члену, подарить телу долгожданную разрядку. Но даже, если бы он решился это сделать, он бы не смог, потому что лежал на животе, а его изнывающий орган был зажат между упругим матрасом и его же животом. Толчок за толчком – быстрее, быстрее, быстрее. И вот, наконец, Билл в последний раз толкается в узкий задний проход юноши, его пронзает стрела острого удовольствия и он начинает кончать, стискивая зубы, выплёскивая внутрь Тео своё удовольствие. Тео застонал, ещё сильнее утыкаясь в подушку. Казалось, словно удовольствие Билла отозвалось и в нём, хотя собственного он так и не получил – не хватило какой-то минуты. Кареглазый поморщился и с характерным хлюпом вынул член из ануса юноши, бросая беглый взгляд на его раскрытый после секса, влажный сфинктер. Поняв, что всё закончилось, тяжело дыша от собственного не реализовавшегося удовольствия, Тео перевернулся, садясь, слегка морщась от дискомфорта сзади. Билл бросил взгляд на взлохмаченного, раскрасневшегося от возбуждения юношу и взял сигареты, закуривая. - Из тебя сейчас будет вытекать, - сказал кареглазый. – Вставай и в душ. Я не хочу, чтобы ты испачкал мне постель. Это было обидно и подчёркивало грязность Тео, ощущению которой юноша так противился. Он непонимающе взглянул на мучителя, но не стал ничего говорить, вставая. Билл тоже встал и быстро надел трусы, после чего подошёл к юноше, касаясь его плеча. - Давай, иди, - скомандовал кареглазый. Тео, молча, развернулся и пошёл, морщась от лёгкой боли сзади и от ноющего возбуждения, которое в десятки раз острее ощущалось при ходьбе. Билл пошёл за ним, бросая на юношу взгляд у дверей ванной комнаты и цепляясь им за белёсые капли собственной спермы, стекающие по его ногам. - Прими душ, - напомнил кареглазый, когда они зашли в ванную. – И, - он бегло взглянул на его всё ещё напряжённо налитый член. – Не смей к себе прикасаться. Договорив, парень отошёл к двери и прислонился к косяку, снова сладко затягиваясь крепким дымом.