Порок сердца

Глава 33 И сверкает река, и мелькают мосты - И скользят два зверька в катафалках пустых... Не свернешь; sorry, все стерли... А ему все равно - голубой-голубой... Шарик будет лететь - без тебя и с тобой... Не вернешь... sorry, все стерли... И на всю катушку, ловушку, психушку - Как волчок игрушку, завертит игрушку Вся моя любовь... Тату, Вся моя любовь© «Я люблю тебя», - Билл раз за разом прокручивал слова Тео в своей голове. – Я люблю тебя. И ты, Билл, тоже любишь меня. Я люблю тебя… Ты любишь меня… Я люблю тебя… Ты меня… Я тебя… Ты меня… Тебя… Я люблю тебя… Тебя… Тебя… А ты меня… Меня… Меня…». Парень сжал подлокотники кресла и бросил на стол уже пустую пачку сигарет, которую он успел скурить за то время, что он ждал назначенного им же срока. Тео сказал непозволительное и непростительное. Он сказал… правду. И Билл не мог ему её простить. Нет, только не её. Ему уже начало казаться, что они вечно будут так жить, но всё вышло иначе. Эти слова глупого, поехавшего умом мальчишки задели в парне нечто такое, что его словно током ударило, замкнуло. Он больше не может видеть его рядом с собой, его больше не должно быть. Нигде. Вообще нигде. Вот только… Вот только Билл чувствовал, что у него не поднимется рука, чтобы лишить жизни этого странного юношу. Он не сможет… Но он сможет другое. Он – Билл Кофман, Змей, самый знаменитый маньяк современности, который оставил свой кровавый след не в одной стране Европы и от упоминания имени которого начинался нервный тик у любого служителя закона. Неужели он не сможет расправиться с каким-то мальчишкой, пусть и ставшим ему кем-то особенным? Сможет. Он дал себе слово, что сможет. А вот то, как он будет его исполнять уже его выбор. И он выбрал. Выбрал тот способ, который поможет ему избавиться от пленника, и сделать это совершенно особенным образом. «Особенный мальчик, - думал Змей, крутя в руках зажигалку. – Особенный конец. Ты, Тео, не стал моей жертвой, ты был моим любовником, потому и конец твой будет иным. Никто не узнает о том, что происходило в эти четыре месяца, никто не сможет подумать на меня, потому что мой почерк знает уже весь мир, а на тебе, мой мальчик, мой мышонок, я его не оставлю, не подпишусь». Парень бросил взгляд на электронные часы, на экране которых высветилось «00:00». «Пора», - подумал парень и встал, твёрдой быстрой походкой направляясь на второй этаж, где в своей спальне безмятежно спал его пленник, не подозревая о том, что его приговор уже подписан. Билл не стал указывать ему на то, что его слова были ошибкой, не подал виду о том, что собирается сделать. Он решил, что это будет сюрпризом и великодушно подарил юноше несколько часов спокойного сна перед концом. Кареглазый открыл дверь в спальню и подошёл к постели юноши. Тео спал на спине, чуть повернувшись вбок, согнув ноги в коленях. Такой милый, такой уязвимый, такой… «Пора, Тео, - подумал Билл. – Пора прощаться». Парень протянул руку и тряхнул юношу за плечо, будя. Тео проснулся и открыл глаза, непонимающим, слепым взглядом смотря по сторонам. - Одевайся, - скомандовал Билл, беря с тумбочки очки и вкладывая их в ладонь Тео. – У тебя пять минут. - Одеваться? – не понял спросонья Тео и надел очки, сел. – Зачем? - Меньше вопросов, мой мальчик, - холодно ответил Билл. Тео вздохнул и выбрался из постели, становясь босыми ступнями на холодный пол. Спросонья мальчишка был немного заторможен, но всё-таки уложился в отведённые ему пять минут. Всё время, пока Тео одевался, Билл стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за пленником, рассматривая его в последний раз. - Я готов, - немного неуверенно произнес Тео. - Отлично, - кивнул Билл. – Пошли. Парень свёл юношу на первый этаж, надел куртку и помог сделать то же самое ему. Затем Кофман повёл юношу в гараж, который был пристроен к дому таким образом, что в него можно было выйти из дома, не выходя на улицу. Оглядевшись, поняв, что они покинули пределы дома, юноша поёжился и подошёл ближе к Биллу, взял его за руку, прижимаясь. Парень высвободился из его объятий и открыл водительскую дверцу, после чего приказал юноше: - Садись на переднее пассажирское место. - Мы куда-то едем? – испуганно выдохнул Тео и забыл вдохнуть снова. - Да, - ответил Билл и кивнул. Он сел в машину и Тео было нечего делать, кроме как поступить также и исполнить приказ. Кофман выгнал машину из гаража и выехал на пустынную, присыпанную снегом дорогу. Февраль в этом году выдался на редкость холодным и снежным, такую зиму Билл едва ли мог припомнить за всю свою жизнь. Они ехали долго. Долго и молча. Билл никогда не включал радио или музыки в машине и не стал делать этого и сейчас. Ночные заморозки в минус пятнадцать пугали горожан и заставляли отказываться от ночных поездок, прогулок, что было только на руку парню. Он мог спокойно, не боясь быть замеченным, проехать через полгорода и покинуть его черту, набирая скорость и устремляясь в сторону леса. Тео не задавал вопросов и вообще не открывал рта. Ему, на удивление, было практически не интересно, куда они едут. Его везёт Билл, а, значит, всё будет хорошо, он точно знает, что делает. Всегда знает. На то, чтобы отъехать достаточно далеко от города и оказаться в местах, где практически не ступала нога человека, у них ушло больше часа времени. Стрелки часов пересекли отметку в час ночи и медленно поползли в сторону утра. Вот только оно, утро, обещало настать ещё очень не скоро. В феврале светало, в лучшем случае, в восемь утра. Билл неотрывно смотрел на дорогу перед собой. В нём не было волнения или желания вернуться. Он знал, что сделает это. И, если быть честными, ему следовало сделать это намного раньше. Но, с другой стороны, может быть, так было и лучше для него. Он успел вдоволь наиграться с «игрушкой», изломать её до того, что она навеки потеряла первоначальный облик, а теперь, когда «игрушка» окончательно сломалась, он мог без тени сомнений избавиться от неё, как принято избавляться от всех ненужных вещей. Да – «вещь», именно так Кофман всегда относился к Тео и наивные, глупые слова мальчишки не могли ничего изменить. И, тем более, ничего не могла изменить его пустая надежда на то, что ему подарят жизнь. Ровно, как ничего и не стояла его вера в него, Билла. Парень свернул в лес, устремляясь в его глубину, проезжая по едва различимым тропинкам, заезжая в густую глушь, где нет даже зверя, не то, что человека. Тропинка всё больше и больше терялась в снегу, утопала в нём. Билл решил, что этого достаточно и остановил машину. Он положил руки на руль, какое-то время, молча, смотря вперёд, туда, где утопал в снегу свет фар. - Билл, - тихо обратился к мучителю Тео, - куда мы приехали? Кофман вздохнул и прикрыл глаза. - Иди сюда, - обратился к пленнику парень, убирая руки с руля и подзывая юношу. Тео кивнул и повернулся к нему всем корпусом, но, затем, нахмурился, не понимая, что делать дальше. - Отстегни ремень и иди ко мне, - повторил Билл. Юноша выполнил действие и потянулся к мучителю, вытягиваясь в его сторону. Когда он оказался достаточно близко, парень притянул Тео к себе за шею и поцеловал, буквально впился в его губы, сминая их, прикусывая. Он целовал его долго, глубоко, сводя с ума и распаляясь сам. - Иди сюда, - сбито повторил Билл, отрываясь от губ пленника, и потянул его к себе. Тео пискнул, едва не упав, но покорно отнял попу от своего сиденья и перелез к Биллу. - Умница, - улыбнулся парень, усаживая пленника к себе на колени и снова начиная целовать его, на этот раз, задерживаясь на губах недолго, спускаясь к шее, ключицам. Он расстегнул куртку юноши, распахнул её, а, затем, стянул её, бросил на заднее сиденье. Следом последовала кофта Тео, его футболка. Когда парень взялся за ремень на джинсах юноши, Тео оторвался от его губ и выдохнул в них: - Может быть, на заднее сиденье? Здесь будет неудобно… - Удобно, - отрезал Билл, расправляясь с ремнём и пуговицей, молнией на штанах Тео. – Слушай меня и делай, как я скажу. Юноша кивнул. Ему пришлось снова вернуться на своё сиденье, но всего на мгновение, чтобы снять штаны, которые зацепились за кроссовки, про которые он совершенно забыл. Расправившись с обувью и избавившись от одежды, Тео вернулся к Биллу, который уже успел раздеться сверху и спустить штаны, и снова устроился у него на коленях. Юноша потянулся к губам пленителя, но Билл отвернул голову, не позволяя ему этого, и сказал: - Нет, не сейчас, - он слегка поменял положение, устраиваясь удобнее. – Садись. Перекинь ногу мне через бёдра и сядь, - скомандовал парень. Тео покорно исполнил приказ, опускаясь голыми бёдрами на бёдра пленителя, ощущая, какая у него горячая кожа. Юноша сглотнул и прикрыл глаза, смотря на мучителя из-под опущенных ресниц. - Привстань, - произнёс Билл. – Привстань и откинься назад, а бёдра выставь вперёд. Тео покорно исполнял каждый приказ. В подобной позе было не очень удобно, но Биллу хотелось, чтобы их последний раз был именно таким: пленник у него на руках и лицом к нему. Тео пришлось откинуться спиной на руль, отчего тишину леса разорвал автомобильный гудок и за что юноша получил пощёчину. Билл подхватил мальчишку под бёдра и начал входить в него, точнее, вставил головку, а, затем, одним движением вогнал в него всю длину. Тео прикусил губу, случайно прокусывая её, чтобы не вскрикнуть от боли, но она быстро начала стихать. Билл помедлил несколько секунд, позволяя юноше привыкнуть, поглаживая его живот, грудь. Затем парень притянул его к себе за талию, заставляя сесть прямо, смотреть себе в глаза, и начал двигаться: резко, мощно, глубоко. Юноша запрокинул голову и прикрыл глаза. Билл тут же припал губами к его шее, кусая, целуя, уже не думая о том, что может причинить ему боль. Тео обнял Билла за спину, затем, одной рукой поднялся выше, хватаясь за шею парня, зарываясь пальцами в его чёрные волосы, путаясь в них. Движения становились всё быстрее и быстрее, стёкла запотели. Отчего-то, Тео казалось, что нельзя нарушать окружающую тишину, потому он старался сдерживаться, но вздохи наслаждения и бесстыдные, пусть и приглушенные, стоны всё же срывались с его искусанных губ. Пытаясь сдерживать звуки удовольствия, Тео судорожно хватался за спину мучителя-любовника, за его плечи. Он наклонился вперёд, склоняя голову, но Билл тотчас поднял его лицо за подбородок, начиная отрывисто целовать. Воздуха не хватало, но они продолжали касаться губ друг друга, целуясь, кусая, облизывая. Билл схватил мальчишку за шею сзади, притягивая к себе, углубляя поцелуй, и начал двигаться быстрее, сильнее, выплёскивая всю энергию последнего раза, вдалбливаясь в тело юноши с такой силой, что он подлетал. Тео уже не мог сдерживаться, он стонал Биллу в губы, ни на секунду не отрываясь от них, скользя по его языку своим. Это было прекрасно, просто прекрасно. Но это не могло продлиться вечно. Застонав громче прежнего, Тео зажмурился до алых кругов перед глазами и кончил, забрызгивая своей спермой их животы. Чувствуя, как сокращаются мышцы внутри пленника, ощущая, как плотно он сжимает его орган, Билл тоже зажмурился и кончил, продолжая подаваться бёдрами вверх, выплёскивая в тело мальчишки последние крупицы энергии удовольствия и желания. Тео понял, что Билл кончил, но не почувствовал его спермы в себе. Юноша открыл глаза и непонимающе посмотрел на мучителя. Билл шумно выдохнул и столкнул мальчишку со своих колен, после чего снял презерватив. Он впервые использовал с Тео контрацепцию, ему не хотелось оставлять на нём следов, которые могут указать на него. Парень быстро застегнул штаны и надел футболку и куртку. Всё это он делал молча, под внимательным взглядом Тео. Приведя себя в порядок, Билл, всё также молча, вышел из машины и обошёл её, открывая дверцу со стороны юноши. Он снял с Тео очки. - Выходи, - приказал парень. Юношу обдало холодом, и он поёжился, но ослушаться не посмел. Он опустил босые ступни на снег и вздрогнул, но встал на ноги. - Билл, так холодно… - произнёс юноша, умоляюще смотря на мучителя, обнимая себя за плечи. - Закрой рот, - одёрнул юношу парень. Он взял Тео под локоть и потащил вперёд, уводя в ещё большую глушь. Юноша вздрагивал, морщился от ощущения жжения, которое дарил снег босым ногам и пытался не дрожать, не стучать зубами. Он видел, что Билл не в духе и понимал, что лучше потерпеть и молча исполнить его приказ, чем нарваться на его злость и грубость. Билл остановился как-то незаметно для Тео и также незаметно отпустил его руку. Юноша какое-то время, молча, стоял, ожидая приказов, каких-то указаний, но их не последовало. Ступни начинало всё ощутимее жечь, колоть, всё тело покрылось мурашками, и он обнял себя за плечи, растирая кожу, пытаясь согреться. - Билл, - жалобно произнёс юноша. – Билл, мне очень холодно. Пожалуйста, давай вернёмся в машину. Прошу тебя. Он повернул голову, обернулся вокруг, пытаясь найти слепым взглядом мучителя, но его не было. Что-то внутри сжалось в болезненном предчувствии беды и трагедии. - Билл? – голос дрогнул. Тео сделал два шага в ту сторону, откуда, как ему казалось, они пришли. – Билл, ты где? Билл? Это не смешно. Билл, прошу тебя, ответь. Билл? Билл? Тео начала охватывать паника. Он начал метаться из стороны в сторону, делая этим только хуже себе, лишая себя призрачной возможности выбраться отсюда, пойти той дорогой, которой они приехали. - Билл! – голос сорвался на крик. – Билл, ты где? Билл, прошу тебя, ответь! Билл! Билл! Ты где? Где ты? Билл?! Юноша метался и метался, кидался из стороны в сторону, врезался в деревья и сдирал об их задубевшую от мороза кору ладони. Раны сразу же начинало нещадно жечь, босые ступни уже пекло так, словно они горели. - Билл?! – крик стал истерическим, надрывным. – Билл, ты где?! Умоляю тебя, вернись! Билл! Ты где?! Где ты, Билл?! Билл! Билл! Тео вновь врезался в дерево и упал на колени. Он опустил голову, по щекам потекли две горькие слезинки. Юноша не понимал, что происходит, не понимал, куда вдруг пропал Билл, который был его единственной надеждой и связью с миром. Он не понимал… А вокруг был лес, мороз, одиночество и никакой надежды на спасение… Тео плакал и трясся всем телом. У него началась паника, настоящая истерика. Он до обморока боялся остаться в одиночестве даже в комнате, зная, что Билл где-то там, в доме. Теперь же он был один на несколько десятков километров. Один. И никто не поможет. Вокруг только ночь и мороз. А он один, обнажён и слеп. И у него больное сердце. У него нет шансов. Юноша поднял голову, смотря слепым взглядом вперёд, всматриваясь в туман. Щёки из-за замёрших слёз начало печь. Он утёр нос тыльной стороной ладони и встал на ноги, сделал несколько шагов, вновь упал. Снова попытка и снова падение. Шаг – падение, шаг – падение, шаг – падение. Падение… - Кто здесь?! – взвизгнул юноша, подскакивая и ошалелым взглядом всматриваясь в темноту. Это были не шаги Билла, его шаги он мог узнать из тысячи. На него напал такой дикий ужас от мысли о том, что там, вдалеке, есть кто-то чужой, кто идёт к нему, что юноша сорвался с места, пытаясь убежать от непонятного недруга. Он врезался в деревья, сдирал кожу, наставлял себе синяк за синяком. Боли не было: холод и шок сделали своё дело, сковали чувства, парализовали их. Тео бежал и бежал, не чувствуя ног, ощущая, как раз за разом спотыкается сердце в груди. Он не мог остановиться. Там, за спиной, кто-то чужой. А там, впереди, Билл, его Билл. Силы иссякли в мальчишке через минут сорок, он доковылял до дерева и прислонился к нему спиной. Дыхание было тяжёлым, в груди ужасно болело. Тео не чувствовал пальцев ног, казалось, их просто не было, а вот сами ступни ощущались слишком хорошо, они горели – они начали пылать с тройной силой, как только он остановился. Юноша съехал вниз, опускаясь на корточки, и снова зарыдал. Ему было больно. Больно и безумно жутко. Ему казалось, что он вот-вот умрёт. Посидев несколько минут, поняв, что перестаёт чувствовать ноги, Тео снова встал и медленно, на не слушающихся ногах пошёл непонятно куда. Боль и ужас всё больше сковывали, парализовали, а тело становилось всё слабее. Сердце толчками выталкивало густую от мороза кровь, и каждый новый толчок отзывался в груди всё большей болью. Тео упал на колени. Казалось, что сил, чтобы встать уже нет. Но он попробовал. Он встал. Встал, чтобы через два шага снова упасть. Он пополз. Потом снова встал. Еле передвигая ногами, юноша двигался куда-то, надеясь, что этот кошмар вот-вот закончится. Он не понимал, не понимал ничего, и это убивало, это сводило с ума и рвало психику в клочья. Он то и дело начинал плакать и снова прекращал, всхлипывал, шмыгал носом, скулил, умолял куда-то во тьму Билла, чтобы тот вернулся, потому что он, Билл – его последняя надежда. Он – жизнь. Тео отдал ему своё больное сердце и так наивно понадеялся на то, что Кофман испытывает к нему нечто подобное. Но он был лишь игрушкой для парня. Игрушкой, не более, пусть и самой любимой, пусть и несколько более любимой, чем хотелось бы. Он щадил его ровно столько, сколько ему хотелось «играть» с мальчишкой. Его жизнь принадлежала ему и он, как добросовестный хозяин, поставил штрих-код со сроком годности «вещи» и закончил их игру в тот самый момент, когда владелец уже получил достаточно наслаждения от пользования вещью, а сама вещь ещё не успела окончательно истрепаться и вызвать во владельце разочарование. - Я же люблю тебя, Билл, - всхлипывая, прошептал Тео, смотря куда-то в туман перед собой. – Прошу тебя, забери меня… Я боюсь без тебя. Я ужасно боюсь без тебя… Тео шёл больше двух часов. К концу пути он уже практически перестал ощущать своё тело, продолжая механически переставлять ноги с задеревеневшими мышцами. Он так никуда и не вышел: вокруг не было ни дорог, ни домов. Вокруг не было ничего. И сил тоже больше не было. Юноша прислонился спиной к дереву, надеясь передохнуть и продолжить путь, но ресурсы организма были давно истощены и как только он закрыл глаза, сознание его погасло, отключилось. Тео съехал вниз и упал набок. Сознание на мгновение вновь блеснуло в глазах, но этого мгновения хватило лишь на то, чтобы перевернуться на спину и вновь провалиться во тьму и холод. Тем временем Билл, который уже давно вернулся домой, заканчивал с уборкой-уничтожением следов проживания Тео в его доме. Когда они ехали туда, в лес, парень немного сомневался, ему было совсем чуточку жаль расставаться с пленником, но теперь, когда он бросил его в ледяном лесу и уехал, не сказав на прощание не слова, ему было всё равно. Он даже не думал о нём, продолжая уборку, обрабатывая поверхности, которых касался мальчишка, специальным раствором. В последнюю очередь парень закинул в стиральную машинку постельное бельё и, выставив таймер, направился в душ, а, после, спать. Было немного непривычно засыпать, зная, что утром он не зайдёт к Тео, не увидит его. Но Кофман жил так долгие тринадцать лет, не имея привязанностей, не любя никого и не нуждаясь ни в ком. И парень не намерен был меняться. Зачем? Он с лёгкостью найдёт себе новую утеху для тела, как делал это всегда. А душа… А души у него давно не было, её уже заочно забрали черти в ад.