Ма-ма-Моя леди?

      Неуверенно пошатнувшись от непривычной качки судна, что нервно гуляло по поднимающимся волнам, Маринетт украдкой выглянула из образовавшейся щели между проемом и приоткрывшейся дверью. Девушка не надеялась, что её проникновение в каюту парня пройдет незамеченным. Хотя нет, надеялась. Она не знала. Растеряв, как обычно, всю свою уверенность непосредственно перед самим действием, Маринетт, пытаясь усмирить гулко стучащее где-то внутри сердце, что никак не придавало устойчивости хрупким ногам, неуклюже просочилась в комнату, вновь неловко звякнув бокалами.       Холодный, яркий свет настольной лампы, стоящей на письменном столе напротив входа, освещал потемневшее из-за тусклого света пасмурной погоды пространство просторной комнаты. Большой рыжий баскетбольный мяч безучастно пылился в углу, ожидая сухой погоды, в углу опустил вниз темно-зеленые листы давно не политый неизвестный девушке цветок. Разбросанные по обычно всегда прибранному столу книги были брошены хозяином даже без заложенных бумажных закладок, что теперь забыто валялись неровной стопкой на краю стола.       Видимо, Лука всеми силами пытался хоть чем-то отвлечься, но работает это плохо. Даже беспроигрышный вариант – черная классическая гитара со стильными виниловыми наклейками – одиноко подпирала спинку компьютерного стула. Каюта казалась пустой, лишь растущие зеленые столбики на музыкальном центре, отмеряющие силу звука, задавая погоду в комнате, то росли, то падали практически до минимума.       Яркой вспышкой за маленьким круглым окном сверкнула молния, ударившая в громоотвод неподалеку. Маринетт немного нервно передернулась от неожиданности, ожидая услышать за мелькнувшей за окном молнией скорый звук раскатистого грома, но ничего, кроме чистого высокого мужского тенора исполнителя, не расслышала.       Резвый и стремительный, но мягкий альтино пронзил воздух каюты, словно заполняя все пространство комнаты. Совсем не соревнуясь, но дополняя друг друга, сильный и чистый мужской голос захлестывал все внимание слушателя, заставляя столбенеть на месте, подчиняясь воли эмоций, бурлящими в исполнении странной и непривычной для определенного вкуса хозяина комнаты. Жесткая, но ненавязчивая бас-гитара, соревнующаяся с певцом в первенстве восприятия, ритмично и рвано прерывала глубокий и красивый голос, вещающий о внутренней буре, настигшей удушающий сердце штиль.       Лука сидел на своей кровати возле окна, подтянув свободно правую ногу к плечу, опершись ступней о белое покрывало на краю матраса. Положив кисть на выглядывающее из-под рваных джинсов колено, синеволосый парень держал в левой руке непривычно маленький черный медиатор, которым юноша четко, но словно бы рассеянно отбивал риф, совпадая идеально с тактом музыки. Отвернувший голову в маленькое пространство окна, Лука словно бы был полностью погружен в музыкальный мотив. Идеально воспроизводя основной риф и по-особенному реагируя на удивительную аранжировку и сочетание, будто союз музыки и голоса певца, парень тем не менее абсолютно бесчувственно и отрешенно глядел без тени каких-либо эмоций на лице в окно на волнующуюся за толстым прочным стеклом воду.       Погруженный глубоко в свои мысли, Лука даже не заметил появления постороннего в его комнате, продолжая словно на автомате отрабатывать музыкальные фигуры, используемые в мелодии, погружаясь все глубже в свои раздумья.       Маринетт вдруг почувствовала себя здесь совершенно лишней. Возможно, Сазз был прав, и она явно спешит со своим вмешательством в принятие своего нового статуса парнем. Наверняка, после всех объяснений Сазза, Луке нужно все тщательно обдумать, проанализировать свои действия и просто принять решение, что делать дальше, соглашаться ли на эту роль, ведь у него ещё есть возможность отступить.       Грустно взглянув на большой обклеенный множеством стикеров усилитель для электрогитары сбоку от изголовья кровати, девушка аккуратно и безынициативно поставила овальный поднос со ставшим уже ледяным чаем, уже даже не обращая внимание на легкую полную коричневатой прозрачной жидкости волну, бегущую по окантовке подноса. Взяв в руки одну из кружек и оставляя под ней идеально ровный круглый чайный развод, Маринетт постаралась, не привлекая к себе никакого внимания, ретироваться из каюты, не оставив после себя и намека на то, что она предполагала остаться здесь.       И когда девушка уже думала, что ей удалось не потревожить парня своей неуместной навязчивостью, её окликнул едва различимый низкий мужской голос:       - Побудь со мной немного… - не отвлекаясь от созерцания волнующейся реки за окном, поменял позу Лука, облокачиваясь о смежную с окном стену спиной. Выпрямив вдоль кровати левую ногу, и закинув на правое колено локоть руки, Лука, как и всегда, выглядел неоднозначно.       Грустно, но участливо приулыбнувшись, Маринетт небрежно вернула на поднос свой уже никому не нужный бокал и забралась на кровать парня. Ничего больше не говоря, подростки переплели такие разные пальцы рук, и ведомая не навязчивыми, но подсказывающими движениями Луки девушка облокотилась спиной о скрытую черной тканью майки грудь парня. Окончательно отвернувшись от иллюминатора, синеволосый парень расслабленно вздохнул, прикрывая глаза и приобнимая Маринетт за талию своими широкими, но пронзительно-холодными ладонями, вызывая у девушки приступ внезапной дрожи.       Не обратив внимание на поведение темноволосой девушки, Лука продолжал вслушиваться в ритм, вышедшей на бридж мелодии, отмеряя равные промежутки тонов стиха, что исполнял глубокий, почти оперный голос вокалиста, вновь вступивший в партию с началом последнего припева. Рассеянно и погруженно, Лука, неосознанно подстроивший свое глубокое дыхание под размер исполнения строки, продолжал носком вытянутой вдоль кровати ноги отбивать ритм мелодии, а пальцами неосознанно то слегка постукивать, то нажимать, то нежно проводить по животу лежащей на его груди миниатюрной девушки, вызывая у той смущенный румянец и легкую улыбку.       Это было странное ощущение. Интересно, если она кому-то скажет, что теперь понимает, что чувствует гитара во время исполнения композиций, её хоть кто-нибудь поймет?       Гибкая и податливая, Маринетт словно утопала в чувственной неге все ещё погруженного в себя парня, полностью расслабившись и подстроившись под его внутренний фон льющихся сквозь призму ощущения музыки чувств.       Разогревшиеся от легких прикосновений ладони, подчиняясь воле исполнителей завершающейся композиции, нежно и чувственно провели крест-накрест по животу прикрывшей от лилейности прикосновений свои голубые глаза Маринетт. Закономерно прерывая движения, потеплевшие руки с выкрашенными в черный ногтями замерли, нежно, но крепко обнимая, словно обволакивая, девушку.       Все стихло. Некоторое время лежали неподвижно, вслушиваясь в долгое послезвучие записи и постукивающие о палубу корабля брызги разыгравшейся грозы. Слегка наклонив голову вперед, Лука чуть заметно коснулся подбородком макушки Маринетт, склонившей голову набок ему на грудь ближе к левой ключице, вслушиваясь в ровный и усмиренный бой сердца любящего парня, что смиренно ждал начала новой композиции, льющейся из больших колонок рядом с кроватью.       Но с началом новой мелодии, совсем другой по звучанию и настроению, пара устроилась поудобнее, пытаясь согреться в прохладной каюте беспокойно качающегося по волнам корабля. Расположившись на боку, напротив друг друга, и подложив под головы длинную, но узкую общую подушку Луки, парень с девушкой, едва ли не касаясь кончиками своих носов, лежали на кровати, изредка приоткрывая глаза, словно проверяя друг друга, что их немой собеседник ещё на месте.       Тонкое и легкое, словно невесомое, прикосновение пальцев к натянутым струнам. Am. Вступление высокого тенора певца, неторопливо, словно убаюкивающе, трепетно и приглушенно будто бы рассказывает какую-то историю. Осторожные, скромные, словно боящиеся взять первенство звуки скрипки на фоне. D, затем F. Настолько тихо, что в записи можно различить звук зажима струны для нового аккорда.       Уравновешенное и внешне спокойное выражение лица парня, заставляло Маринетт беспокойно ерзать на белом покрывале, до конца не понимая, что происходит. Вот так с ним всегда, с того самого момента, как они съели это магическое мороженое от Андре, что благословляет парочки на счастливое будущее, угадывая индивидуальный вкус каждого человека и игриво сочетая их в своем судьбоносном лакомстве.       Вновь приоткрыв глаза, Маринетт встретилась взглядом со сдерживаемым обеспокойством и колебанием, отдающим морской глубиной. Почти невесомо коснувшись подбородка тонкими и вновь похолодевшими без долгих прикосновений пальцами, Лука, обжигая холодом пальцев, нежно провел рукой по левой щеке девушки, убирая упавшую прядь растрепавшегося из-за подушки хвостика с лица, за тонкую скулу девушки.       Отвлекшись от больших синеватых глаз девушки, Лука, все ещё выглядевший немного отрешенно и неспокойно, задержался взглядом на тонком, едва заметном, изогнутом шраме на мягкой щеке. Подставив ладони и едва задев большим пальцем легкого штриха на бархатистой щеке, парень с толикой грусти в движениях замер, не тревожа уже не беспокоящий девушку шрам.       Трепетное C, следующее прямо за ним G и…       Нежное, говорящее без слов прикосновение тонкими губами, совпадающее с убаюкивающей мелодией припева. Решительный и довольный принятым решением, промелькнувший за эти три секунды тишины взгляд. Как можно так чутко чувствовать мелодию?       Отпустив более не пересохшие губы девушки, но совсем не отстраняясь на место, Лука вновь умиротворенно положил голову на подушку, проваливаясь в мягкий наполнитель, скрывая левый глаз за складкой белой ткани. Вновь привычный, принадлежащий только ему взгляд, нежный и немного снисходительный.       Переплетя ноги и приобняв рукой хрупкую девушку за талию, Лука трепетно притянул Маринетт к своей груди, раскачивая, словно баюкая её в такт музыке. Крепко, но в то же время свободно прижимая девушку к себе, Лука, хитро не давая Маринетт взглянуть на него, ласково улыбался, вслушиваясь в смысл слов, льющихся из колонок.       Маринетт, убаюканная качающими ритмичными движениями, провела тонкой ладонью по широкой спине Луки, обнимая парня в ответ и едва прикладывая усилия, чтобы покачиваться в такт музыке и заданным движениям парня. Мягко и счастливо улыбаясь в ткань черной футболки, Маринетт трепетно прижималась к парню, искренне радуясь тому, что все же не струсила и навестила его. Вслушиваясь в чувственную мелодию, сменившую в финальном куплете и припеве тональность, она особо и не задумывалась, кому это было по-настоящему нужно.

***

      Отпустив джинсовую ткань привычной толстовки Луки, Маринетт, повернувшись спиной к подсвеченной яркими фонарями с мягким желтым светом входной двери пекарни «TS», мягко улыбнулась своему парню. Лука, вызвавшийся проводить до дома девушку, перехватил в другую руку свой черный зонт с фигурной, стилистической ручкой, выполненной в качестве рукоятки меча, и потянулся во внутренний карман своей мешковатой кофты:       - Вчера забыл тебе отдать, - ухмыльнулся парень, копошась во внутреннем кармане. – Я как увидел их, сразу о тебе подумал.       Аккуратно, чтобы не сдвинуться назад от девушки, тем самым подставив Маринетт под капли давно уже льющего с неба дождя, парень протянул ей маленькую смявшуюся на одном углу из-за ношения в нагрудном кармане коробочку розового цвета.       - О, спасибо, - улыбнулась Маринетт, принимая подарок, и лишь потом рассмотрела, что изображено на упаковке, отчего романтический настрой на прощание резко улетучился.       - Я думаю, что этот цвет хорошо впишется в твою цветовую гамму, - озорно подмигнул Лука и, не стесняясь выглянувшей в окно любопытной матери своей девушки, кротко чмокнул Маринетт в губы, прощаясь.       - Скоро увидимся, леди, - приоткрыл входную дверь пекарни Лука, пропуская немного смущенную девушку внутрь.       - Д-да, увидимся, - слишком широко улыбнулась парню Маринетт, помахав ему на прощание ладонью.       Бросив последний взгляд на любимую, Лука накинул на голову темный капюшон своей кофты и, развернувшись, отправился в обратно сторону причала.       В пустой после окончания рабочего дня пекарне раздался громкий шлепок ладони, оказавшейся на лице Маринетт. Взволнованно подбежав к дочери, Сабина нетерпеливо заглянула к Маринетт в ладонь:       - Ну что там, что он подарил? – радостно спросила довольная дочерью женщина.       Маринетт обреченно протянула матери на вытянутой руке упаковку детских цветных пластырей, выполненных в розовом цвете в белую крапинку.