***
Грязный А-Лин весело топал по пустой улице Башни Кои. Изредка мимо проходили слуги, но никакого внимания на молодого господина Цзиня они не обращали. А-Лин решил, что отсутствие внимания в его сторону только сыграет ему на руку. Он прикоснулся указательным пальцем к нежным лепесткам лотоса. Они были мягкими, приятными на ощупь, словно дорогой бархат. Казалось, нажать на хрупкий лепесточек чуть сильнее, и он разобьётся, рассыплется в мелкие стёклышки. Такое забавное сравнение вызвало улыбку на лице мальчика. И он решил понюхать цветок. Зарывшись носом в светло-розовые лепестки, А-Лин шумно вдохнул. От лотоса исходил не сильно яркий, но довольно приятный аромат. Такой невинный, чувственный и почему-то родной он напоминал А-Лину мать. Цзян Янли была родом из Пристани Лотоса, была шицзе Вэй Усяня и да-цзе Цзян Чэна и всю молодость прожила среди разных видов лотосов, озёр и рек, всегда была окружена заботой родителей, родного и названного брата. Наверное, именно это сыграло важную роль в её поведении и характере. С малых лет она была добра ко всем без исключения. А когда в семье произошло пополнение — родился мальчик А-Чэн, которого девушка безмерно любила и дарила ему всю свою заботу — в Цзян Янли проснулось такое качество, как ответственность. В свои семь лет она уже читала А-Чэну сказки на ночь при тусклом свете нескольких ароматных свеч; готовила суп из корней лотосов; постоянно следила за ним на тренировках, чтобы — не дай Бог! — он никак серьёзно не поранился. А потом у неё появился младший названный брат, А-Сянь. И тогда её любовь к своим шиди переросла в гипертрофированную заботу о них. Мать, мадам Юй, говорила, мол, у неё раньше времени проснулся материнский инстинкт. Тем не менее характер Цзян Янли не был мягко-покладистым. Она спокойно могла заступиться за братьев, влепить их обидчику смачную пощёчину. Пусть было немного странно видеть молодую госпожу столь именитого Ордена в красивых женственных нарядах с миловидным светлым личиком, но казавшуюся сильнее духом большинства юношей, что только встали на свой путь заклинателя. Всё равно она впечатляла многих мужчин разных возрастов. Все ей гордились и считали неким алмазом среди камней. «С её-то дружелюбностью она могла бы стать женой любого главы великого Ордена!» — довольно обсуждаемая тема среди городских сплетников в то время, пока Цзян Янли была в позднем возрасте подростка или едва стала девушкой. Эта тема была популярна до сих пор, несмотря на то, что молодая госпожа Цзян с самого детства была помолвлена на единственном сыне Цзинь Гуаншаня, которого он признал, и не прекращала бродить по барам даже после того, как у неё родился сын от Цзинь Цзысюаня. Хоть и Цзян Янли была столь обожаема среди общества, были те, кто её терпеть не мог. «Она слишком простая для меня. Её внешность? Вздор! Он едва ли вписывается под понятие «красивая девушка». Я никогда не заведу с ней семью.» — постоянно твердил Цзинь Цзысюань, отчего получал болезненные удары под дых от Вэй Усяня и агрессивные взгляды Цзян Ваньиня. Всё же, как видите, Цзинь Цзысюань всё-таки завёл семью с когда-то ненавистной ему девушкой. Полюбил её всем сердцем, несмотря на прежнюю неприязнь. А-Лин счастливо рассмеялся, вспоминая, как мать рассказывала ему перед сном о том, как они с Цзинь Цзысюанем устроили-таки свадьбу, и через сколько преград им пришлось пройти. А-Лин всегда называл отца дурачком, потому что он публично оскорблял свою будущую жену, не задумываясь о её чувствах, но, получая смачный подзатыльник от него, тут же успокаивался и жаловался Цзян Янли. Мать лучезарно улыбалась, жаль, что при свечах эта улыбка казалась блёклой. Мальчик сделал ещё один вдох, пытаясь уловить в аромате лотоса домашний запах матери. Но что-то моментально вырвало его из своеобразной идиллии громким утробным рыком. А-Лин испуганно обернулся назад, в сторону источника неожиданного звука, но, увидев Фею, успокоился. Он одним молниеносным движением положил цветок в рукав и повернулся к собаке на все сто восемьдесят градусов. Фея радостно залаяла и с разбегу прыгнула хозяину на грудь, роняя того на твёрдую землю. — Фея! — разочарованно вскрикнул А-Лин. Он попытался встать на ноги, но передние сильные собачьи лапы крепко удерживали его в горизонтальном положении. Теперь на верхе светло-жёлтого ханьфу, до этих пор каким-то чудесным образом остававшегося идеально чистым, останутся небольшие, но не менее грязные следы. Собака лизнула детскую щёку, превращая глиняные полоски в месиво из собачьей слюны и застывшей грязи. А-Лин недовольно простонал, вмиг сделав лицо серьёзным, а голос — властно-приказным: — Слезь! — приказал он, клацнув зубами. Фея послушалась его и убрала лапы, вяло поджав нос и длинный серый хвост. А-Лин, отряхивая подол одеяния от пыли, поднялся с земли. Брови его были максимально близко сведены к переносице, а щёки надуты, как рыба фугу, когда защищается от хищников. Казалось, вот-вот и он ударит беззащитную собаку-оборотня, но лицо его моментально исказила заговорщицкая ухмылка. — Фея, я хочу пробраться в сад бобо*. У него там растут такие чисто-белые пионы, какие нравятся папе. Только нужно сделать так, чтобы меня не заметили. Поможешь? Собака тявкнула, подняв морду. Если бы она была человеком, то точно бы сейчас её улыбка была длиной от одного уха до другого. А-Лин гордо поправил выбившуюся прядь из хвоста и задумчиво прищурил глаза, придумывая план.***
Сливовый сад — любимый сад Цзинь Гуанъяо, который принадлежал только ему, и в который без разрешения главы Ордена Цзинь мог входить только его второй названный брат, глава Ордена Лань, Лань Сичэнь¹. И с недавних времён там росли не только сливовые деревья, но и восхитительные белые пионы. Точнее А-Лин не находил в них ничего необыкновенного — «пионы, как пионы» — но от отца он много раз слышал комплименты в их сторону. Мальчику гораздо больше нравился сорт «сияние средь снегов», но у всех свои вкусы. А у Цзинь Цзысюань эти самые вкусы, наверное, очень специфичные. Один раз они вдвоём, отец и сын, прогуливались возле сливового сада. Сливы тогда ещё не цвели и запаха никакого не излучали. Зато пионы были на пике цветения, а аромат от них исходил чуть ли не на всю Башню Кои, заполняя все близстоящие дома своим приторно-сладким запахом. Когда Цзинь Цзысюань сказал, что-то в роде: «ах, такой чудесный аромат», А-Лин долго думал, чем так отличаются эти цветы от других видов, но когда решил спросить у отца напрямую, то дельного ответа так и не получил. Цзинь Цзысюань лишь сказал, что с самого детства обожал белые пионы, но они в здешних краях росли в небольших количествах. Сейчас мальчик намеревался по-тихому пробраться в сливовый сад и сорвать самый крупный бутон белого пиона в подарок отцу. Какую помощь в этом деле окажет Фей, А-Лин пока не знал. «Может быть, отвлечёт охрану. Их тут, вроде, немного.» — подумал мальчик перед тем, как, согласившись со своими мыслями, кивнул и отдал тихий — так, чтобы их не заметили — приказ Фее. Собака же молча, не издавая и звука, вильнула хвостом и скрылась за высокими яблонями. На Фею можно было положиться, поэтому А-Лин спокойно поднял взор на забор. Позолоченный металл весело искрился на солнце, а кончики забора терялись где-то в кронах слив. Сосредоточенно выдохнув, мальчик принялся карабкаться по забору. Вспотевшие руки скользили по гладкому металлу, но он мужественно держался ладонями из-за всех сил, оставляя на нежной коже грубые мозоли. Добравшись до самого верха, А-Лин не в тему подумал о том, что Цзинь Гуанъяо может находиться внутри сада, но деваться уже было некуда. — Небеса! — воскликнул А-Лин, когда увидел пышное убранство небольшого сада. Но, услышав озлобленный лай собаки где-то в одном ли от него, быстро перебросил ноги через забор и спрыгнул на зелёную травку. Пионов здесь было немного — может быть, две дюжины. А-Лин нашёл странным, что такое количество цветов могло излучать столь большой концентрат сладкого аромата. Возможно, именно из-за запаха они нравились Цзинь Цзысюаню. К сожалению, сейчас белые пионы уже практически отцвели и прежнего аромата не излучали. Тем не менее А-Лин пробежался по саду оценивающим взглядом. Буквально через две секунды ему на глаза попался самый крупный и красочный бутон. А-Лин подбежал к нему и вдохнул еле уловимый аромат. Пахнет отцом. Почему? А-Лин бы не смог ответить. Единственное, что мальчик знал стопроцентно, — это то, что Цзинь Цзысюань похож на пионы. Такой же красивый, гордый, в меру самовлюблённый и нежный, но вдруг что, как тут же увядает, в случае с Цзинь Цзысюанем — становится грубым, закрывается в себе и срывает всю злость и обиду на других, совершенно невинных и непричастных к его горю людях. А-Лин как-то грустно провёл пальчиком по стебельку цветка. Он только сейчас задумался о том, как же сорвёт пион незаметно. Но времени думать дольше не было, потому что лай Феи становился всё более надрывистым. Непонятно зачем оглядевшись по сторонам, А-Лин попытался сорвать пион с корнем, но, увы, пальцы соскользнули, и, в итоге, в его ладони красовался один лишь бутон. — Вот чёрт. — тихо прошипел мальчик. Но попытаться сорвать второй цветок не выйдет: до его слуха долетел больно знакомый голос бобо — видимо, он разговаривал с Лань Сичэнем о предстоящей ночной охоте — и он максимально быстро вскочил на ноги. Забор сейчас казался высотою в смотровую башню, но адреналин в крови заставлял не только участиться пульс, но и добавлял большую силу в организм мальчика. А-Лин одним резким прыжком оказался на вершине забора. А ещё через пару мгновений он бежал в сторону своих покоев, небрежно кидая пион в другой рукав.***
Грудь неприятно саднило от быстрого и довольно долго бега. А-Лин остановился у дверей родительских покоев, уперевшись руками в колени. Одышка отдавалась болью в висках, но каждодневные тренировки положительно сказывались на здоровье мальчика, поэтому он быстро пришёл в себя. Фея тихо подбежала к нему со спину и уткнулась носом в спину хозяина. — Фей, иди. Давай, иди. Я вечером принесу тебе самую вкусную косточку и сушёную говядину с сегодняшнего пира в качестве благодарности. Собака энергично замахала хвостом, высунув из пасти розовый язык. Но спустя пару мгновений убежала. А-Лин выудил из рукавов цветы и счастливо их осмотрел. Такие разные, но так подходят друг другу. Даже их ароматы, смешиваясь, звучат как идеальные женские духи. Всё время сравнивавший цветы с родителями, А-Лин подумал, что сочетание лотоса и пиона тоже очень похоже на них. Нежная, милая домохозяйка Цзян Янли и отважный, гордый заклинатель Цзинь Цзысюань — определённо подходят каждый к своему цветку. «Хм, а возможно, мне подходят пионы сорта «сияние средь снегов.» — погрузившись в эту мысль, А-Лин не заметил, как дверь распахнулась, а из покоев вышли угрюмый Цзинь Цзысюань и Цзян Янли с опущеной в пол головой. — А-Лин! — воскликнул Цзинь Цзысюань, подбегая к сыну. — Где ты был? Мы тебя обыскались. — Сынок… — Цзян Янли радостно улыбнулась, в точности повторив действие мужа. А-Лин, перепачканный с ног до головы в липкой глине, вытянул вперёд обе ручки. В правой ладошке он аккуратно держал белоснежный бутон пиона, а в левой — крепко сжимал стебель светло-розового лотоса. — Это подарок на вашу годовщину. — мальчик заливисто засмеялся, вручая родителям цветы. Цзян Янли тонкими пальчиками прикоснулась к розовому цветку. А Цзинь Цзысюань, наоборот, к белому. Девушка рассмеялась вместе с сыном, притягивая его к себе и целуя в макушку. Цзинь Цзысюань же потрепал того по волосам, лучезарно улыбнувшись.***
А-Лин безмерно счастлив, что его похождения за цветами вызвали счастливые эмоции родителей. Хотя от дядь ему всё-таки попало.*Бобо — старший брат отца. ¹ Да, автор сделала огромный намёк на СиЯо и отсылку к своему фанфику. Прочитать его можно по этой ссылке внизу. Также перейдя по ссылке, вы сможете прочитать подробное описание сливового сада.