1000 и 1 аушка по музычеевым

Сколько сейчас времени? Час ночи? Два? Три? В этом душном помещении нет ни окон, ни часов, ни стыда, ни совести. Зачем Юра его вообще сюда притащил? Здесь дурно пахнет и жутко тесно. Народу — тьма, почти не протолкнуться. Только за барной стойкой Паша смог вдохнуть полной грудью. Юра так по-хозяйски шарил по полкам в поисках любимого виски, будто это его клуб и он здесь главный. На деле же это просто недопритон его хорошего знакомого (читать как «его должника, который ни за что не вернёт одолженных денег») и поэтому Юре позволялось здесь абсолютно всё. — Может, в другое место пойдём? — неуверенно предлагает Паша. — Пашок, всё схвачено, ты не парься так, чё напрягся, — с улыбкой отвечает Музыченко. За всё время их нахождения здесь этот диалог повторялся раз 10, не меньше. Но с каждым выпитым шотом первый становился всё спокойнее, а второй всё веселее. — Давай отойдём, я устал. — Сейчас-сейчас, Пашок, нам тут местечко заказано! И тащит за стойку. Зачем? Хуй его разбери, но Личадеев уже не в кондиции для таких сложных разговоров. Мысли и так затуманены, аж голова кружится. Паша хватается за стойку, чтобы устоять на ногах. Впереди — куча бухих невменяемых тел, а за спиной: — Да блять, где оно?! А, во. Глоток. Смех. — Хош? Вкусно, ебанёшься. — Не, Юрас, я уже всё… — Уже? Ну так не интересно! Юра поставил бутылку на стойку и притянул Пашины бёдра к себе. Ась? — Юр, все ж смотрят… — Смотрят, но не видят, Пашенька, — весело шепчет тот, нависая над ухом, обжигая нежную кожу, — Никто ничего не увидит. — Это не слишком хорошая, — предложение прерывается на середине. Паша резко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Юрина рука оглаживает его пах. Блять, какого чёрта?! Что этот усатый мудак себе позволяет? — Нравится? Мне вот, Пашок, очень нравится, — хихикает, уёбок, уже знает ответ. Паша в ответ лишь сдавленно мычит, не желая выдавать тот факт, что вся эта ситуация его чертовски возбуждает. Вот так вот потрахаться на глазах у сотни людей. — Я же чувствую, что нравится. Руки несколько раз пытаются расстегнуть проклятую молнию на чужих штанах. М-да, со стороны, наверное, смотрится так себе. Но Паша этого не замечает. Сейчас он размышляет над важнейшим вопросом: прекратить это безобразие немедленно или же дать Юре верх над собой, зная, что на утро оба сильно об этом пожалеют? Мозг безуспешно пытается убедить себя в том, что всё происходящее сейчас это дико неправильно и чем быстрее всё оборвётся, тем лучше. А хуй стоит. Ну, вот так вот просто. В конце концов правая рука Юры обхватывает Пашин член, пока левая переместилась на его затылок, сжимая волосы. — А знаешь, удобная поза, один минус — я не вижу твоего красивого лица, Паш, повернись-ка ко мне, — всё с такой же ухмылкой шепчет Юра, от чего по животу бегут мурашки. Личадеев послушно выполняет приказ, поворачивая голову вправо и прикусив губу. Он безуспешно пытается не издавать лишних звуков, но с чужой рукой в трусах это весьма проблематично. Да и смысла в этом никакого нет — музыка и толпа и так заглушают их скудный диалог. — Ты красивый такой, Пашка, когда целку из себя строишь. — Ничё я не строю, просто… Рука скользит прямо к головке, Юра заинтересовано смотрит на парня, поглаживая её большим пальцем. — Ссука ты, Юра. Музыченко смеётся. Конечно, ему смешно. Обоссаться просто. Они стоят за барной стойкой какого-то уебанского клуба, и прямо сейчас почти у всех на виду он надрачивает своему любовнику, как тут не ржать. Паша тяжело дышит, смотря куда-то в стол. — А если я прям тут тебя ещё и трахну, а? — спросил Юра, набирая темп. — Мечтай. — Зачем мечтать, если я могу это сделать? Ты только попроси, Пашенька. — С хуя ли я должен тебя об этом просить? — Ты же хочешь кончить? — немного погодя ответил он, резко прекратив движение внизу. — Я тебя ненавижу. — Можешь пиздеть сколько угодно, но я же знаю, чего и кого ты желаешь. Юра сжимает его волосы крепче, утыкаясь в шею Паши, сначала целуя, а вскоре и откровенно вылизывая её. Паша не может сдержать еле различимый в этой массе голосов стон. Но кому надо, тот услышал. И принял это как сигнал к действию. Понадобилось на удивление не так много времени, чтобы Личадеев уместил в себя сразу три пальца. — Ты что готовился что ли? Или так не терпится? — А ничё, что ты меня с каменным стояком оставил? Паша слышит очень знакомый хрустящий звук сзади. Звук, который он не спутает ни с чем. Только не говорите, что… Блять. Вы серьёзно хотите сказать, что Юра всё это придумал заранее? Иначе как объяснить то, что этот гондон уже натягивает на себя гондон. Паша знает, что обычно Юра хранит их во внутреннем кармане куртки. Но сейчас куртки на нём нет. Соответственно, он достал его из штанов, куда предварительно переложил. Эта короткая логическая цепь далась нетрезвому Паше с большим трудом и отчего-то он почувствовал себя чьей-то личной шлюхой. Хотя почему чьей-то? Юриной. Но никто не говорил, что быть Юриной шлюхой ему не приятно. Пальцы вновь сжали мягкие волосы на затылке, потянув назад. Одновременно с этим Юра вошёл. Естественно, не на всю длину, он же не садист какой-то, но всё-таки яйца начинали конкретно так болеть от всех этих игр и терпения у обоих оставалось всё меньше. Паша закрыл рот рукой, то ли промычав, то ли простонав. Господи, как же всё это неправильно. Как его только угораздило влюбиться в такого конченого и ебанутого человека? А потому что сам такой же. Ведь Юра ни за что бы не сделал того, чего Паша не хочет. Даже говорить не надо. Они и без всяких слов чувствуют друг друга. А ещё Паша чувствует, как его задница медленно, но верно перестаёт принадлежать ему. Трахаться как кролики это одно, а вот потакать абсолютно всем, даже самым диким желаниям своего ёбыря — уже немного другое. И точно. Юрина шлюха. Вот кто он. От этой мысли накатила новая волна возбуждения. — Ты трахать меня будешь или нет? Заебал мяться, я тебе девственник что ли, блять, — раздражённо процедил Паша. — Так бы сразу сказал, я ж о тебе забочусь. Юру дважды просить не пришлось. Он впечатал Пашу щекой в стол, значительно ускорившись, будто его с цепи спустили. Личадеев издал удовлетворённый рык. Прикрыв глаза, он улыбнулся. А Юра напрочь забыл о том, где они находятся, расплывшись в довольном оскале. Его пиздец как радовало то, что эта маленькая шалость сошла ему с рук. Паша действительно готов на любую хуйню, стоит лишь правильно его завести. И, конечно, не будь здесь людей, одной этой позой они бы точно не ограничились. Перебирая в голове все возможные варианты, Юра осознавал, как же сильно ему повезло с Пашкой. Не было во всём мире более подходящего ему любовника, чем он. Юра вновь хотел положить руку на Пашин член, но с удивлением обнаружил там руку самого Паши. А пацан времени зря не теряет, однако. Но так даже романтичнее. — Перестань себя сдерживать. Я хочу тебя слышать, — говорит Юра, наклонившись к нему. В экстазе он не смеет ему перечить, покорно выполняя желание. И весь мир Юры суживается до одного лишь Паши под ним и его очаровательных сладких стонов. Юра постарался максимально чётко запомнить данную картину. Слишком прекрасен этот момент, чтобы на него не дрочить. Первым кончил Музыченко. Он положил голову на Пашину спину, пытаясь отдышаться. Но управлять его рукой не прекратил, не эгоист всё-таки. Любит же Пашку. Пиздец как любит. Паша в свою очередь тоже не заставил себя долго ждать, издав последний протяжный стон, запачкав в собственной сперме и свою, и Юрину ладони. Им двоим нужно время, чтобы прийти в себя. Скорее всего, на следующий день Паша предпочтёт просто игнорировать любые намёки на эту ночь, сделав вид, что ничего не произошло. Ну и пусть. Главное, что они оба, хотя бы ненадолго, но были самими собой. Глупыми, извращёнными и ебанутыми. Но счастливыми. Ведь в таких мелочах и заключается настоящее счастье, да? Ой, или это не из этой оперы…