Hope It Gives You Hell

Смена Лютика за стойкой почти закончилась, и, учитывая что нет ещё и четырёх вечера, он доволен настолько, насколько это возможно. Конечно, ему ещё предстоит вернуться сюда к своему ночному выступлению, но, по крайней мере, сейчас у него есть время побыть в одиночестве. На самом деле печально, что теперь ему нужно время, чтобы побыть одному. Когда-то он не ощущал в этом необходимости, когда был с... Нет, о нем он думать не будет. Иногда Лютику кажется, что было бы лучше если бы он и вовсе не встретил его тогда в грязном переулке, но такие мысли всегда оставляют за собой горький привкус, поэтому он прогоняет их, как только они появляются. В баре постепенно становится громче, компании разной степени трезвости занимают немногочисленные свободные столики, смеются и заказывают больше алкоголя, чем смогут выпить. Каждый раз, когда двери открываются, Лютика обдаёт тёплым июньским ветром, и пусть он не слишком любит лето, но делает исключение для месяца прайда — даже убедил Ренфри повесить несколько флагов над главным входом — поэтому он находит в себе силы улыбаться всем клиентам, и немного ярче тем, кто берет миниатюрные флажки из радужной корзины, гордо стоящей на барном стуле у самой двери. Лютик дает последние инструкции Трисс, напоминая ей заплатить за крафтовое пиво, которое он заказал на сегодняшний вечер, когда происходит нечто странное. В его бар входит ребенок. Не несовершеннолетний подросток с фальшивым паспортом и нервным блеском в глазах, нет. Самый настоящий, маленький ребенок. Девочка лет пяти, совсем одна, заливающаяся слезами. Лютик останавливается на полуслове, и, уже секунду спустя, он стоит на коленях перед малышкой. — Привет, — тихо шепчет он. — Расскажешь мне, что случилось? Девочка лишь на мгновение поднимает на него глаза, прежде чем снова начитает плакать. Лютик решает попробовать зайти с другой стороны. — У тебя такие красивые волосы, длинные и блестящие! Ты выглядишь как самая настоящая принцесса! — И бинго, это привлекает внимание ребёнка. В ее глазах все ещё стоят слёзы, но, по крайней мере, ему удалось привлечь её внимание. Дальше должно быть проще. — Меня зовут Лютик, я здесь работаю. Как Ваше имя, Ваше высочество? Девочка неуверенно улыбается ему, переступая с ноги на ногу. — Цири, — Её голос дрожит и не поднимается выше шепота. — Я потеряла папу! Сказав это, она, конечно, снова раздаётся слезами. Ренфри подходит к ним и сует Лютику в руку чистое влажное полотенце, прежде чем поспешно отходит от плачущего ребенка как можно дальше. Удивительно, что она вообще рискнула приблизиться — Ренфри ​​избегает даже Лютика, когда он плачет, хоть это случается и не часто. Лютик всего на секунду замирает, не понимая, что ему делать с полотенцем, прежде чем его спутанный мозг включается, и он успокаивает девочку, тщательно вытирая её лицо от слез и соплей. И похоже, это работает, потому что девочка — Цири — расслабляется от этих действий и его слов, её дыхание постепенно начинает выравниваться. — Мы обязательно найдем твоего папу, не бойся, принцесса Цири. Лютик практически ощущает осуждающий взгляд, который Трисс, несомненно, бросает в его сторону из-за стойки. Он не должен давать обещаний, которых не может сдержать, он это знает. Чего он не знает так это того, что произошло с этой девочкой, и сможет ли он ей помочь. Однако, он не позволяет улыбки сойти со своего лица, когда спрашивает Цири, не хочет ли она присесть и провожает её к столику, с которого открывается лучший вид на входную дверь. — Ты знаешь номер своего папы? — спрашивает Лютик. Или ему стоит позвонить в полицию или ... или куда обычно звонят, когда в твой бар заявляется потерявшийся ребенок? Вспышка паники неприятным холодом отдаётся в груди. Он ничего не знает о потерявшихся детях. Дерьмо. Цири неуверенно кивает, и Лютик сразу зовет Трисс, прося её записать номер, который Цири медленно диктует, иногда путаясь в цифрах и хмуря брови. Пока Трисс звонит, Лютик пытается, насколько это в его силах, отвлечь Цири. Он бы предпочёл, чтобы войдя, ее отец увидел свою дочь спокойной и счастливой, а не принял его за грёбанного похитителя или кого похуже. Он спрашивает Цири о её любимом мультфильме, и через пять минут на, липком от пролитого пива, столе появляется стопка распечатанных раскрасок с Рапунцель, Золушкой и Спанч Бобом. Трисс приносит ей самые дорогие текстовыделители Лютика, те, которые он использует в своих важных документах, и она это прекрасно знает. Барменша только пожимает плечами когда он поднимает бровь, и помогает Цири открыть парочку из них. Не проходит и пятнадцати минут после звонка Трисс отцу девочки, как он входит в бар. Лютик не сразу замечает его, только слышит, как Ренфри сообщает кому-то, как пройти к их столику. — Эй, Цири? — Шепчет Лютик с наигранной интригой. — Кажется к нам заглянул кое-кто особенный! Они с Цири одновременно поворачиваются к мужчине, и через секунду девочка спрыгивает со стула и радостно смеётся. Лютик, в свою очередь, чувствует себя так, будто его ударили по голове чём-то холодным и тяжёлым. Его внезапно охватывает тошнота и отвратительное, удушливое чувство потерянности. Вскакивает на ноги, даже не осознавая этого, и, как можно быстрее, пересекает зал, скрываясь за дверью кухни. Лютик слышит, как вслед Геральт зовет его по имени. Потому что да, судьба та ещё бессердечная сука и посреди бара стоит не кто иной, как Геральт. Геральт со своей дочерью. Блять, если ей столько лет, сколько он думает, то мужчина, кажется, довольно быстро пережил их расставание. Это не удивляет. И все же тупая боль в груди заставляет его закрыть глаза и прислониться к двери. Он знает, что Геральт все еще там, почти чувствует это своей кожей, но боится выйти и посмотреть ему в глаза — кто знает, что он там увидит? Будучи поэтом, который может писать песни хоть во сне, он осознаёт, что ему абсолютно нечего сказать своему бывшему. Не после того, как он разбил Лютику сердце и ушёл даже не оглянувшись.