Совсем не так

      Как Яойорозу ни надеялась, волшебства не произошло, и Шото с Миной не расстались в первую же неделю. Наступил уже десятый день их официальных отношений. И выглядели они – девушка отчаянно отрицала это, но шила в мешке не утаишь – выглядели они действительно классно. Похоже, что розововолосая двоечница добралась до гардероба Тодороки. Яойорозу погрузилась в пучину горькой тоски, когда впервые увидела своего любимого парня в небрежно повязанном галстуке. «Это что еще такое?!» – едва не завопила она. А потом, в общежитии, Шото вышел на ужин в домашней одежде, и в его выборе тоже прослеживалась пустологовая безвкусица Мины! Желтый платок на шее?! Ярко-зеленая рубашка?! Яойорозу чуть не упала в обморок при виде разноцветного Шото. «Она плохо влияет на Тодороки-сана! – ужаснулась девушка. – И как он только ей позволяет?»       Мина и Шото теперь обедали вместе. Яойорозу старалась садиться за другой стол, да еще и так, чтобы не видеть ее парня рядом с этой... с этой болтушкой! Сердце девушки сжималось от тоски и возмущения. Одного случайного взгляда – кажется, ее кто-то позвал, и пришлось обернуться – ей хватило за глаза. Мина потчевала Шото сыром, любезно предоставленным Аоямой! Яойорозу возненавидела все французское сыроварение разом. Прошло еще несколько дней, и та же участь постигла блинчики Быстроежки, а затем настал черед собы. Собы! Любимого блюда Тодороки-сана! На него Яойорозу руку поднять не осмелилась. Но обедала с тех пор быстро и молча, пренебрегая правилами столового этикета.       «До чего же я себя довела! Как опустилась!» – вздохнула девушка, набивая щеки третьим по счету куском венского торта. Десерты у Быстроежки всегда получались отличными, даже по сравнению с его остальными блюдами. Яойорозу смахнула крошки с губ – тыльной стороной ладони! – и поспешила собрать посуду на поднос. Пора было идти в пустующий класс, выгонять Аояму под каким-нибудь глупым предлогом – и плакать, плакать и плакать. Потом – вытирать слезы и притворяться, что все в порядке, все нормально, ничего не случилось. «Нет, Асуи-сан, это у меня просто от усталости глаза розовые! Учусь допоздна, вот и все!» «О, Урарака-сан, спасибо за приглашение! Но я не смогу прийти на чайную вечеринку, потому что... потому что... Нет, знаешь что, я приду! У меня же нет... никаких причин... чтобы отказываться! Хи-хи!» «Что? Джиро-сан, тебе, наверное, кажется! Разве я грустная? Просто у меня лицо такое. Всегда было таким!»       Но в этот раз все получилось по-другому. К Яойорозу подошел Киришима и, улыбнувшись, осведомился:       – Ты не занята? Хочешь, пройдемся по кампусу? Разговор есть.       Девушка подняла на него глаза. Киришима глядел на ее выжидающе, но открыто. Его ярко-красные волосы торчали во все стороны, как колючки у ежа. Короткие алые брови и широкая, выражающая внутреннюю силу улыбка выглядели очень мило.       – Да, – кивнула Яойорозу. – Конечно, пойдем. Давай по дороге зайдем за кофе – ты не против?       Киришима коротко мотнул головой, подхватил ее поднос, и они вышли из столовой вместе.       

***

      Выйдя из главного корпуса академии, подростки заскочили в кофейню под открытым небом, в которой собирались в основном третьекурсники, и взяли себе по напитку. Яойорозу выбрала раф и попросила баристу добавить в него все розовые сиропы – арбузный, клубничный, малиновый, жвачечный... Получилось приторно-сладко, но девушка, считая себя уже падшей ниже плинтуса из-за венского торта, продолжала засахаривать свое горе.       Киришима же ограничился крошечной порцией эспрессо. Яойорозу никогда не могла понять, в чем удовольствие пить горький, обжигающе-горячий и супер-концентрированный кофе. «Ну, очевидно, каждому свое», – подумала она и отхлебнула свой розовый раф. Дома, у родителей, были только пачки дорогущего, самого-самого натурального и идеально обжаренного кофе. Яойорозу с детства прививали хороший вкус, но теперь все шло прахом. «Наверное, во мне тоже есть что-то от Мины! – грустно улыбнулась она, морщась от чрезмерной сладости своего напитка. – Вот только Тодороки-сан выбрал настоящую Мину...»       – Слушай, Яойорозу, – вдруг сказал Киришима, выбрасывая пустой стаканчик в ближайшую урну.       Девушка повернулась к нему.       – Я знаю... – Голос у юноши дрогнул. – Что тебе кое-что жутко не нравится.       – Нет, что ты! Все... – Яойорозу осеклась.       – Брось, я все вижу. – Киришима огляделся по сторонам и добавил: – Мне тоже. Тоже не нравится. Просто невыносимо.       – Ашидо-сан? – полувопросительно-полуутвердительно выдала девушка.       Киришима кивнул.       – Грустно, блин. И, – парень прочистил горло, – ревниво как-то. Не по-мужски это, но ничего не поделать. Я теперь не сплю.       – Ты тоже? – Яойорозу заставил себя допить приторный кофе, промокнула губы локтем («Как же низко я пала!» – не преминула вздохнуть девушка). И вдруг плотину эмоций прорвало, и слова нашлись сами: – Киришима-сан, я так тебя понимаю! Я сама уже неделю ворочаюсь, засыпаю только под утро! Это... это что-то невыносимое, ты прав совершенно! Я плачу по вечерам... Да что таить, я все время плачу, на большой перемене тоже! Прячусь в классе и плачу! Киришима-сан, это так недостойно, но и я сильно ревную! Тодороки-сан и Ашидо-сан... они не должны быть вместе, просто не должны! – Выкрикнув подобную дикость, Яойорозу прикрыла губы ладонями.       Парень смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Поняв, что опустилась ниже некуда, Яойорозу съежилась и горько расплакалась.       – Киришима-сан, прости, я не хотела говорить таких... таких гадостей! Это неправильно! Пожалуйста, забудь, что я сказала! Прошу тебя!       Молодой человек вдруг обнял ее и прижал к своей груди, успокаивая. Яойорозу всхлипнула, пряча лицо в складках его пиджака, и прошептала:       – Ты что? Я же такого наговорила!       Киришима погладил ее по затылку.       – Нет, Яойорозу, ты сказала, что думала. И я с тобой совершенно согласен. Да, это не круто – завидовать, ревновать, и все такое. Но мы чувствуем одно и то же. Было бы глупо отрицать это.       – Не круто, совершенно не круто! – Девушка даже не думала, что когда-нибудь повторит такие слова. – Но ты прав. Киришима-сан... я знаю, что ты, наверное, уже догадался... но я... я так сильно люблю Тодороки-сана! Я влюбилась в него тогда, во время экзамена, и любила с тех пор... Молчала, боялась... Оказалось, зря! И теперь меня опередили... Так нечестно... так глупо!       – Ну, а я люблю Мину, – шепнул Киришима. – Еще со школы, на самом деле. Смотрю на нее, и чувствую себя таким глупым... и слабым. Хочу стать достойным ее! – Отстранившись от девушки, он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. – Надо же... а признаваться вслух не так уж и сложно.       – Ты же не мне признаешься. – Яойорозу рассмеялась сквозь слезы. – Ну, то есть, мне, но не в этом смысле...       – Что будем делать? – спросил парень.       – Не знаю, – отозвалась Яойорозу. – Вмешиваться в чужие чувства – совсем не достойно.       – Не по-мужски, – повторил Киришима.       – Неприлично.       – Ни разу.       – Настоящее преступление.       – Злодейство!       – Так что же нам – молчать? – спросила Яойорозу. – Ничего не делать?       Парень положил руку на плечо девушке.       – Мы что-нибудь придумаем, – заверил ее он. – Обязательно.