Усмирение

Вечер. Ванцзи находится в покоях Цзэу-цзюня* и трепетно перебирает струны гуциня. Этот инструмент был его единственным напоминанием о прошлой жизни. Руки молодого господина создают приятную мелодию, которая безусловно нравится Лань Сичэню. Он отпивает немного фруктового вина и откровенно засматривается на человека перед собой, который натянут как струна. На людях Цзэу-цзюнь никогда не пил алкоголь, он мог разделить его только с одним молодым господином. Лань Ванцзи сидит с идеально ровной осанкой, его плечи напряжены, а на лице ни одной эмоции. Он словно кукла, такой же пустой и безвольный. Сам же глава ордена Лань пребывал в прекрасном расположении духа. Его любовник покорно сидит перед ним и играет прекрасную музыку. О чем еще можно просить Небеса? Как из двух нефритов Гусу они превратились в два тела, переплетающихся по ночам, Лань Чжань смутно помнил. Все это началось так давно, что минул уже не один фестиваль фонарей*. Образы минувших лет наложились друг на друга и единственное, что было отчетливым, это смерть дяди. Лань Цижэнь покинул этот мир, не дожив до преклонного возраста. Заклинатели пяти орденов были уведомлены, что причиной стало слабое здоровье, которое начало ухудшаться много лет назад. В итоге это все отпечаталось на его духовном ядре и он скончался от искажения Ци. Некоторые поговаривали, что смерть была подстроена, но никто не мог привести никаких доказательств. Да и человека, которому это было бы выгодно, не было. И лишь один Лань Сичэнь, новый глава ордена, знал правду. Он своими собственными руками подсыпал дяде яд в течении нескольких лет, чтобы получить то, что так страстно желал. Его целью был Ванцзи. В мире заклинателей Цзэу-цзюнь — всеми почитаемый и благородный муж, который ни разу не позволил усомниться в своей репутации. Однако это была лишь его маска добродетельности. В действительно же он являлся глубоко падшим и жестоким человеком, для которого законов морали не существовало. Сичэнь в юношестве открыл новую сторону себя, которая требовала Лань Чжаня. Он не хотел разбираться в природе своих грязных желаний. Всё, чего мужчина хотел — лишь обладать Ванцзи без остатка. Валить на любую поверхность, оглаживать нежную кожу, чувствовать сжимающееся горло на собственном члене, вылизывать и клеймить каждый участок тела, трахать так долго, пока в покоях невозможно будет дышать от запаха их тел. Для того, чтобы эти желания воплотились в реальность, Лань Сичэнь понимал, что нужно лишить Ванцзи единственной защиты — их дяди. Годы тянулись мучительно долго, но ведомый своей целью мужчина смиренно ждал. Это ожидание поглотило его рассудок. В день смерти дяди Цзэу-цзюнь лишил Ванцзи духовного ядра, как и планировал, обратив его в обычного смертного. Ранее мужчина тайно изучал древние трактаты, в которых были описаны функции этого источника силы. В одном из них был упомянут способ извлечения, благодаря которому даос может выжить и стать смертным. Это было неизбежно, ведь Лань Сичэнь знал, что молодой господин никогда не примет его чувств, ведь тот был глубоко праведным и гордым человеком от рождения. Лань Чжань был настолько потрясен смертью человека, который был ему как отец, что проиграл сражение. После этой фатальной битвы он оказался заперт в резиденции Цзэу-цзюня, которая теперь принадлежала им двоим. Первый месяц Лань Хуань почти ничего не говорил, хотя Ванцзи яростно требовал ответов. Он лишь проверял его физическое состояние и приносил еду. Однако его заключенный отказывался принимать пищу и приходилось посредством введения в глубокую медитацию заталкивать ее в рот. После того, как Лань Чжань восстановился от потери духовного ядра, Цзэу-цзюнь решил наконец удовлетворить зверя, которого так долго держал на привязи все эти годы. Мужчина бы мог сделать это раньше, однако не хотел, чтобы тело брата страдало еще больше. Он взял Ванцзи силой, переступив через границу, после которой уже ничего не обратить вспять. Вот так, без лишних объяснений и сантиментов, вжал в кровать полностью обездвижив заклинанием, и вторгся в девственное тело сзади. Ванцзи выбрал путь совершенствования, который полностью исключал удовлетворение плотских желаний, поэтому его тело было до этого момента чистым, как сливовое дерево по весне. По ощущениям Лань Чжань понимал, что в нем что-то очень большое и это что-то приносило ужасную боль. Члену Цзэу-цзюня позавидовало бы большинство заклинателей. Он не был обделен шириной и длиной, а красивые узоры из венок обрамляли нежную плоть. Этого было достаточно, чтобы тонкие стенки слабого человеческого тела, которое еще не познало мужчину, разорвались. Струйка крови начала вытекать изнутри и окрашивать бледные бедра и постель в алые тона. Несмотря на раздирающую боль, Ванцзи не посмел издать ни единого крика или всхлипа. Слезы текли из его красивых глаз прямо на постель, а тело взмокло от пота, однако он контролировал себя даже в таком состоянии. Годы совершенствования и медитаций дали о себе знать. Он предпочтет сцепить зубы и терпеть все это бесчинство, нежели потерять лицо перед собственным братом. Сичэнь прекрасно видел как дрожит напряженная спина, с которой скатывается влага и думал: «Тебе так больно, а ты продолжаешь оставаться холодным, как и подобает нефриту». Такое безразличие вызывало одно лишь раздражение и заставляло вонзать член более рвано и глубоко. Он крепко схватил Ванцзи за шею и прошептал у самого уха: — Не сдерживайся, я хочу слышать каждый твой крик. На это Лань Чжань ничего не ответил и лишь сильнее закусил губы, с которых тоже сочилась кровь. Это вызвало лишь усмешку. — Ты покоришься мне рано или поздно. Всё это бесчинство больше походило на охоту, во время которой добыча уже в когтистых лапах хищника, однако он хочет ею вдоволь насладиться, прежде чем прикончить. Но если жертва покорно ждет конца, то весь процесс теряет смысл. Поэтому приходиться изловчаться и находить способы, чтобы получить несколько долгожданных стонов. Цзэу-цзюнь прекрасно разбирался в лекарственных травах и мог приготовить отвары с разным предназначением. Он мог приготовить как убийственный яд, так и снадобье, которое распаляло влажные желания. После того как Сичэнь вливал это варево, смешанное с алкоголем в Ванцзи, у него напрочь терялся рассудок. После таких ночей он лишь помнил обрывки состоящие из двух влажных тел плотно прижатых друг к другу и непристойных звуков, которые были слышны в резиденции. За долгое время прислуга Цзэу-цзюня привыкла слышать по ночам стенания и видеть своего господина, выходящего из покоев брата по утру. Лань Чжань понимал, что они обо всем догадываются, однако каждый раз запахивал одежды до самого подбородка, чтоб ни одна живая душа не могла увидеть алые метки на нефритовой коже оставленные ненасытным животным. Лань Хуань обладал именно такой аурой, когда речь заходила о сексе. Он терзал хрупкое тело Ванцзи с часа Крысы и вплоть до часа Тигра*. А после оно проваливалось в забытие потому что не могло больше терпеть это мучение.

***

— Ванцзи, выпей это. Лань Чжань был глубоко погружён в воспоминания и не заметил, как Цзэу-цзюнь оказался вплотную к нему. — Нет.—  Холодно и как всегда безучастно ответил молодой господин. — Ну же, не вынуждай меня. Сичэнь грубо сжал его подбородок и влил вино с эликсиром в открывающийся рот. Как только жидкость оказалась в желудке, тело начало терять концентрацию и постепенно плавиться. Послышался шум шуршащих одежд и перед лицом Ванцзи возникла напряженная плоть Цзэу-цзюня. — Вылижи меня своим языком. Лань Чжань понял смысл сказанных слов, когда его волосы были с силой сжаты, а лицо притянуто к паху мужчины. В глазах все плыло и дышать было нечем, внутри все сжималось в один сплошной теплый комок. Его тело опять было лишено воли и превращалось в тягучую смесь грязных желаний и праведности. Как бы ни старался Ванцзи, он каждый раз проигрывал эту битву с самим собой и отдавал себя на растерзание. Он покорно открыл рот и вобрал в себя пульсирующую плоть. В покоях раздался протяжный стон Цзэу-цзюня, который толкнулся глубже в теплый рот, достигая горла. — Продолжай. Ванцзи привык глубоко насаживаться, но каждый раз у него были влажные и раскрасневшиеся глаза. Он аккуратно выпустил член изо рта и широким мазком направился к основанию, переходя на яйца. Каждое из них Лань Чжань со всем присущим ему упорством вылизывал, в то время как изящные пальцы водили по изнывающему члену Цзэу-цзюня. В такие моменты Сичэню казалось, что язык этого молодого господина сделан из натурального шелка. Он так же мягко струится по его распаленной плоти. Ванцзи продолжил брать в рот по самое горло, пропуская член в глотку, пока не начал задыхаться от того, что крепкая рука сжала его шею и перекрыла доступ к кислороду. Его лицо начало краснеть еще больше, глаза закатываться, а горло судорожно сжиматься. Сичэнь мгновенно излился в вибрирующее горло. — Не глотай все. Это нам еще пригодитсяя. После этих слов он подставляет пустой кувшин из-под вина Ванцзи и тот сплевывает. Тонкая белая нить стекает с его губ и Цзэу-Цзюнь быстро слизывает больно кусая губы. Лань Чжань моментально валится на пол и гортанно дышит. Его тошнит от вкуса спермы, который смешивается с запахом вина. Колени стерты в кровь от того, насколько долго он стоял на твердой поверхности в одном лишь тонком ханьфу, под которым кроме обнаженной плоти ничего не было. Всё, чего ему сейчас хочется — это провалиться в глубокий сон, однако у Лань Хуаня другие планы на эту ночь. — На постель, живо. Ванцзи не держат собственные ноги и он медленно поднимается и плетётся в указанное место. Ослабевшее тело не справляется и летит на пол, но удара не произошло. Цзэу-цзюнь вовремя подхватил его за талию и понес на ложе. — Не могу больше. Гэгэ, остановись. Голос молодого господина дрожит и он пытается увернуться от грубых прикосновений, но попытки сопротивляться терпят крах. Лань Хуань стягивает свою налобную ленту, фиксирует ею запястья Ванцзи и обнажает его тело. — Пока гэгэ не кончит во все твои места, ты будешь послушно принимать его. На это Лань Чжань лишь отворачивается и смотрит в стену со сложным выражением лица. Цзэу-цзюня такое поведение не устраивает и он бьет раскрытой ладонью по нефритовой щеке, которая уже до этого горела огнем, а сейчас и подавно. — Господин не давал тебе права отводить глаза. Ты должен смотреть все время на меня. Понятно? Ванцзи напрягается, отчего у него сильнее проступают скулы на побледневшем лице, но молчит. Тогда Сичэнь дает пощечину посильнее и выбивает полустон срывающийся с губ. — Ты просто животное. — И ты мне это говоришь после того, как пять минут назад отсосал похлеще любой женщины из весеннего дома*? Лань Чжань замирает и хочет сказать что-то в свою защиту, однако не видит смысла. Человек перед ним давно перестал быть тем, кого он знал. И если Небесами уготовано до конца жизни остаться его пленным, то так тому и быть. Но он не позволит сломить свою гордость и не станет умолять по собственной воле вставить ему. Сичэнь грубо разводит его ноги и проникает двумя пальцами, по которым обильно стекает собственное семя. Ванцзи остаётся с каменным лицом, даже когда пальцы задевают чувствительное место. Тогда Цзэу-цзюнь добавляет третий и разводит их на манер ножниц. Жидкость на фалангах достаточно скользкая и они хорошо входят в узкое тело. Лань Чжань молчит, однако его кадык скачет вверх-вниз, дыхание учащается, что аж пальцы на ногах начинают подгибаться. Сичэнь за эти годы прекрасно изучил реакцию его тела и знает, что, когда, как и в какой последовательности нужно делать. Он вынимает пальцы, сильнее разводит бедра и плотно прижимает горячую головку. Ванцзи сводит брови к переносице, когда чувствует твердую плоть, касающуюся бедра и почти бесшумно скулит от этого ощущения. Цзэу-цзюнь проводит членом вверх-вниз медленно, дразняще по чувствительной коже. Лань Чжань раскусывает губы в кровь и подаётся навстречу, развратно прогибаясь в пояснице. Был ли это эффект отвара или Ванцзи за годы сношений привык к члену своего гэгэ, он не мог понять. Единственное, что он сейчас однозначно желал — это принять в себя Цзэу-цзюня, хоть и не говорил этого в слух. — Какой сейчас прок от твоей пресловутой гордости, если ты сам раздвигаешь ноги перед гэгэ — просто признай, что тебе нравится быть в моих руках. Ванцзи смотрит на него влажным взглядом и мужчине всё становится понятно. Он удобнее перехватывает узкие бедра, разводя их максимально широко и одним отточеным движением загоняет член по самое основание. Перед Лань Чжанем мгновенно исчезает внешний мир и всё его размытое сознание концентрируется на приятном чувстве наполненности, граничащем с болью. Хоть Лань Хуань его хорошо разработал перед проникновением, тело было достаточно узким, а член этого господина большим. Налитый тяжестью, весь в смазке и сперме член Цзэу-цзюня вонзался в Ванцзи так часто, как только мог. Простыни были смяты и испачканы в телесных жидкостях, которые выплескивались из сокращающегося отверстия. Сичэнь закинул ноги молодого господина на свои широкие плечи и принялся покрывать их мягкими поцелуями. Внутренняя сторона бедра была самой чувствительной точкой на теле Ванцзи. Когда губы гэгэ его там касались, он не мог подавлять рвущиеся наружу стоны и позволял себе тихо скулить. Цзэу-цзюнь сцеловывал кровь на разодранных коленях и тщательно вылизывал каждую ранку, которую сам же и сделал. Чувствовать одновременно язык Лань Хуаня и его член было невыносимо приятно. Ванцзи проваливался в какое-то безумие и не мог совладать с собой. — Гэгэ, поцелуй меня. Голос Лань Чжаня звучал так отчаянно и жалко. Цзэу-цзюнь незамедлительно отстранился от его бедра и впился в влажный рот, с уголка которого стекала прозрачная нить. Их взмокшие тела так льнули друг к другу, как и языки. Лань Хуань буквально трахал его в рот, чем вызывал новую волну всхлипов, которые растворялись на его губах. Он так же прикусывал бледную шею Ванцзи, на которой не останется ни единого живого места к концу ночи. Для молодого господина было унизительно видеть по утру метки на своем теле и Сичэнь об этом прекрасно знал. Поэтому никогда не сдерживал себя. Цзэу-цзюнь проникал в разгоряченное тело под новыми углами неисчислимое количество раз и времени и наконец почувствовал насыщение и приближение разрядки. — Ванцзи, куда ты хочешь чтоб гэгэ это сделал? В тебя или на живот? Лань Чжань уже ничего не видел, не слышал и не чувствовал, кроме страсти, которая его поглотила. Ответа не послышалось, поэтому Цзэу-цзюнь решил не лишать себя дополнительного удовольствия. Густая струя мощным потоком ударила внутрь, отчего Ванцзи гортанно простонал. Сичэнь наслаждался тонкими стеночками, которые быстро сокращались и пульсировали, обхватывая его плоть. Молодой господин не мог больше этого выносить и потерял сознание. Цзэу-цзюнь с влажным звуком вышел из Ванцзи и принялся осматривать результаты своего ночного визита. Лань Чжань лежал перед ним в бессознательном состоянии, такой раскрытый и прекрасный, что мужчина невольно им залюбовался. Он вытер свое семя с его бедер и развязал голубую ленту, которая крепко обвивала запястья. Цзэу-цзюнь поцеловал каждое из них в знак извинения. Всё-таки из-за него на них сейчас были ссадины. Он заботливо укрыл Ванцзи и лег рядом, обвивая его тонкую талию. Утром молодой господин как всегда оттолкнёт его и начнет читать мораль о том, как низко тот пал и, что его душа никогда не сможет переродиться. Но это всё потом. Сейчас Цзэу-цзюнь трепетно прижимает это хрупкое тело к себе и ничего не хочет, кроме как никогда его не отпускать.