Нет в мире краше Родины нашей

— Рюноске, а сзади крокодил плывет! — кричит Гин, сидя на ветхой лавочке возле речки. Парень озирается, но, поняв, что над ним пошутили, недовольно смотрит на сестру. Йосано, также как и Гин, не пошла купаться и рыться в тине, пока остальные, с горем пополам, полезли в воду. — Чуя, ну пошли… — потянул Дазай. Рыжеволосый скрестил руки на груди и отвернулся. — Тогда… — хватает Накахару, и тот с громким плеском плюхается в ледяную воду. — Блядь, Дазай, ты долбаеб? — первое, что слышит Осаму, когда Чуя, наконец, выныривает. В реке глубоко, так что он не только смотрит снизу вверх на парня, но и находится по подбородок в мокрой тине. И это, так скажем, не делает его авторитетней в глазах окружающих. — Мне не оставалось другого выхода. — как обычно улыбается. Где-то рядом разносится: — Мэри-чан, я не полезу! — Маша не любит таких экстремальных мер, чтобы затащить человека в воду, поэтому пытается на словах. — Тут не холодно, правда! — слегка тянет за руки. — Я же не мерзну. — Ты никогда не мерзнешь! — он хмурится. — Ну, Мэри-чан, я сейчас уйду и обижусь. — девушка вздыхает и вылазит из воды. Раз уж Рампо так упрям, значит придется смотреть на остальных с берега. Может быть это и к лучшему, так как Акутагава уже чуть не утопил Ацуши (хоть и случайно, но тут уже вина тигра — не надо было стоять так близко к берегу). Зеленоглазые садятся возле девушек, не останавливая беседу содержащую фразу: «Интересно, а Рюноске может управлять и своими плавками?». К пляжу (если это можно так назвать) подбегает Варя с сухой одеждой и горой сухих полотенец. — Чуя! — кричит, привлекая внимание. — Выйдешь когда, на плечи накинь. — показывает рубашку. — А то обгоришь! — в то время как Дазай смеется с такой заботы, Накахара уже сгорает со стыда и произносит раздраженное «Хорошо!» — И не хами мне! — Ты купаться не будешь? — Маша уже взяло одно из полотенец, укрылась. — Нет, не хочу чего-то. — она прикрывает рукой глаза от солнца. Остальные отплыли подальше от берега, самые близкие к нему были Ацуши и Кёка, вторую парень учил плавать, но выходило плохо, поскольку водоросли мешали даже просто ходить по дну, не то что плыть. Вдалеке пролетает кусок тины (или же земли) с криком «Осаму, отъебись!», и наблюдающие с «трибун» останавливать сеё представление не стали. Хоть какое-то развлечение (до тех пор, пока Чуя, или Дазай, или же оба не пойдут ко дну, тогда жанр сменится с комедии на трагедию). — Да солнце уже село, зачем мне рубашка?! — Варя продолжает донимать парня с одеждой. — Теперь тебя продует! Вечер, а сейчас, между прочим, не лето, а конец апреля! — Так 15 градусов же! — аргумент не принят. — И что? Ветер дует, а ты из воды. — поняв, что закончат они дискуссию только, когда дойдут до дома, Варя ограничилась самой сильной фразой. — Надевай короче, и не спорь со мной. Вообще они бы купались еще дольше, вода и в правду, для апреля была достаточно теплой, но Арина Аркадьевна позвонила и сообщила, что пельмени остынут, и надо закруглятся. Рампо почти сразу ломанулся обратно (а то и видно, припрятанные им вареники с вишней никого ждать не будут). Все остальные не были против, да и Варя права — холодает, ветер начинает задувать. А в доме их ждал ужин, а после смертельная скука. Даже по телевизору не показывали ничего интересного. — Пишут, что в 20:30 будет идти «Одиноким предоставляется общежитие». До этого ничего примечательного. — говорит Маша, закрывая вкладку в телефоне с телевизионной программой. Все удрученно вздыхают. — Да чего вы думаете? — восклицает дед, входя в сени с дровами. — Поиграйте в карты. — А ведь действительно. Чего они тормозят? Игра в дурака, в особенности, в переводного была слабостью всей семьи Достоевских. Мать покойная только была не очень хороша, но вот свекровь ее могла обставить всех. Дети тоже не отставали — Маша взяла карты в руки в 5 лет, но после переезда с семьей в Йокагаму, не играла, хоть и умела. Мастер в картах был определенно Федор. Не только опыт, но и острый ум помогали в игре. — Я играть не буду. — произносит он, ставя тарелку в раковину. — Вот и хорошо, значит у меня есть шанс! — Варя моментально начинает тасовать колоду. — Кто будет? Хотя бы один кон. Самыми азартными оказались Варя, Дазай, Чуя, Рампо, Йосано и, на удивление, Ацуши. Последний просто из интереса взялся за дело. Пошёл первый кон. Маша придвинула табурет к столу и начала смотреть, добавив, что присоединится, когда вспомнит, как играть. Объяснений в правилах не требовалось, они не так уж и сложны. — Выиграл. — Рампо кладет последнюю карту на стол. — Давайте уберем Рампо, он жульничает. — Варя смотрит на свои совершенно не козырные карты. — Это — не жульничество, это — дедукция! — Кека рядом уже взяла кастрюлю с оливье и потихоньку подъедала его (даже 16 человек не справляются с таким наплывом провианта). Накахара нервно пролистывал свой веер в руках. — Чуя, если ты будешь долго смотреть на карты, они не изменятся! — Йосано хотела уже поскорей закончить кон, а то они сильно затянули. — Или крой, или бери. — раздраженный вздох, берет еще. Тем временем, Маша упорно не давала сбежать Феде наверх, а то тот совершенно не общается с коллективом. — А Коля как? — она ставит кружку с чаем на стол. — Также. — лаконично. Парень издалека наблюдает за тем, как играет Дазай (видимо, это — самая интересная фигура на площадке). — Конкретней? — Все такой же психопат. Ничего не изменилось. — сзади раздается лихое «Пиздец, опять я крою!». Рампо доедал миску конфет, даже их уже не остается. — Давайте закончим, а то Чуя будет до ночи карты выбирать. — произносит Варя, и Ацуши кладет на стол свои многочисленный веер. Все действительно устали от игры. — О, Машунь, твои любимые «Любовь и голуби» идут! — Арина Аркадьевна заканчивает на выбранном ей канале. — Варюш, ты чегой-то не играешь? — Да у нас тут шулер, с ним не поиграешь. — кивает в сторону Эдогавы. — Дедукция, видите ли, у него! — Сыграйте, мам. — произносит младшая. — Вы тут всех в дураках оставите. — Ой не знаю… Не помню уж как играть-то. — но долгих уговоров не последовало, бабуля согласилась быстро. Коны шли шустро, через минут десять раздалось. — Да, Арина Аркадьевна, второй раз в дураках оставляете. — Дазай кладёт на стол карты, пока Рампо обиженно свернулся калачиком на коленях Маши (ультра-дедукция оказалась бессильна против стратегии бабушки). — А сама такая скромница! Не помнит, говорит, как играть. — Варя тасует колоду. — Прохладно чет. — Чуя потирает замершие руки. — Как холодно-то, печь на всю херачит! — она кладет руку на лоб. Затем, поняв, что не все под контролем, прикладывает и губы. — Лоб горячий. Температура скорее всего. — парень глядит на нее блестящими глазами. — Вот сказала же, что продует без рубашки! — Слушайте, может начнем, вообще, закругляться. — пора, и правда. Тем более Варю озарила новая мысль, по приходу в спальню парней. — Давайте, Чую на печь положим, там тепло и не дует. — Осаму складывает руки в недопонимании — его откровенно вытесняют. — А Дазай ляжет с Акут-… — посмотрев на Рюноске, а затем на парня, мысль резко становиться не рациональной. Она складывает руки на груди хмурится. Дельных мыслей пока не появляется, но Дазай внезапно подает голос. — А давайте, я лягу с Рампо вместо Ацуши, и он ляжет с Акутагавой. — никого, кроме двух жертв обстоятельств, не смутило предложение, так что согласились быстро. — За что, Дазай-сан? — Накаджима выглядит максимально разочарованным в наставнике. — Это тренировка. Вам нужно научиться доверять друг другу не только во время битвы, но и в жизни. — все равно грустно. — Вот Чуя мне доверяет. — с печи звучит громкое «Завались!». Мимо ушей Акутагавы тоже не проходит данное наставление, поэтому скандала не было, смирился. Хоть блондин и был недоволен, но против Осаму не пошел также. Пришлось перемещаться на другую кровать, тем более она недалеко от старой, и Дазай под боком. — Я спокоен, только потому что Дазай-сан хочет этого. — Аку поправляет одеяло. — Но если ты повернешься ко мне, то я без раздумий прикончу тебя. — Ацуши не желал ни себе, ни кому-либо еще смерти, так что не стал даже отвечать и просто принял сей факт. Более того, лежать лицом к лицу с Рюноске не было неприятно и самому. Перед сном снова забежала Маша, пожелать спокойной ночи. Очередные обнимашки, и очередное смущение наблюдающих (все чувствовали себя, будто подглядывают). Варя долго не отходила от Чуи, но, в конечном итоге, его оставила. Температура была небольшой, 37.2, но чувствовалась так, будто смерть с косой уже крадется. Нацепили носочки, укрыли пуховым, тяжелым одеялом и все, Накахара уже готов к болезни. Арина Аркадьевна еще совала чай с малиновым вареньем, но это решили оставить на завтра. Пока предвиделась поездка в город, надо купить яиц на пасху, и прочее к ним. Также, Мария и Дазай горели желанием воспользоваться хорошим интернетом, парень позвонить Анго и пожаловаться на то, какая же тут смертная глушь и скука, а брюнетка сделать звонок Наоми, оставшейся в Йокагаме, помогать Харуно по различным делам детективного агенства. Как в армии, ровно в одиннадцать вечера отбой (у Куникиды даже это по графику), лампочка выключается, все, без исключений, спать. Рампо в какой-то момент подумал, что стоит Дазая столкнуть, а то тот скоро взлетит, если продолжит ворочаться и побольше укутался в одеяло. Ацуши и Акутагава без лишних слов легли спинами друг к другу. Нет, ночные приключения совсем скоро станут рутиной, ведь поход в туалет никто не собирался забывать (видимо, это пока единственная слаженная работа, в которой они хороши). Тем не менее, Накаджима даже уснул, несмотря на опасность сзади, и спал до самого утра, не просыпаясь. А Аку вздохнул с облегчением — никто рядом не дрался во сне. И все, кажется, даже хорошо, так что наши герои дружно отправились в царство Морфея.