*Неделей ранее*
— Слушай, мне эта идея с внезапной поездкой вообще сразу не понравилась, но Мори, как обычно, приключения себе на жопу ищет. — Коё допивает остатки вина. — Есть у меня к тебе предложение… — вертит бокал в руке. — Поскольку я остаюсь следить за мафией вместо босса, я не смогу приглядывать за Кекой, поэтому не могла бы этого сделать ты? — Это ты типа доверяешь мне? — Йосано доливает последние капли виски себе. — Ладно, только что мне за это будет? — Две бутылки Джек Дениелса, пойдет? — Акико допивает последний шот. — По рукам.*Наши дни*
— Ты правда договорилась приглядывать за мной за две бутылки алкоголя? — Йосано жмет плечами и завершает свой недолгий рассказ, как раз в тот момент, когда из туалета выходит Аку. Заметив непрошеную тут компанию, он фыркает, произносит: «Пошли, Тигр.» и поворачивает в сторону дома. Ацуши прощается с девушками и догоняет напарника по походу справлять нужду. — Не думай, что мы с тобой теперь будем ходить сюда каждую ночь. — прозвучало так, будто Ацуши жаждал таких прогулок еще. — В следущий раз пойдешь сам. — заходят в комнату, тихо, чтоб никто не проснулся. Аку вздыхает, глядя на Чую, раскинувшимся на кровати так, что не осталось ни единого свободного местечка рядом. Попытка отодвинуть прошла безуспешно, его наградили знатным пинком в живот, так еще и смешком со стороны ненавистного тигра. С горем пополам ложится с краю, решив для себя, что никогда больше не будет ходить куда-либо по ночам, если спит на одной кровати с рыжеволосым.***
— Мам, мой еще не просыпался? — прервав Арину Аркадьевну на фразе: «У вас такая хорошенькая дочка, глаза прям папины-», Варя заглянула на кухню. — Нет, иди буди соню, а то сегодня надо последние грядки собрать. — Романова заходит в комнату мужчин, где на двухспальной кровати, зарывшись в два одеяла сопел Чуя. Она садится на кровать, дергает сначала за ногу, затем за плечо. — Просыпайся, спящая красавица, солнце уж давно встало. — она невольно улыбается от того, как мило парень трет свои голубые глаза, мычит и потягивается. Когда он, наконец, садится, Варя зацепляется взглядом за оставшуюся комнату, повернувшись к Накахаре спиной. Тот, спустя пару минут, кладет голову плечо, слегка обнимает со сзади. — Полежи со мной… — тянет он. Девушка берет его руки в свои, наклоняет голову. — Чуя, нам надо работать… — услышав недовольное мычание, продолжает. — Это не моя прихоть, это наши традиции на праздник… — Да пошли в жопу эти традиции. — к удивлению парня, подобное восклицание породило совсем не ту реакцию, что он ожидал. — В смысле? — строгий тон не внушает ничего хорошего. — То есть я в Японии все почему-то соблюдаю, все традиции и праздники отмечаю с тобой, а ты себе можешь позволить такое отношение ко мне? Ты что меня не уважаешь?! — Романова раздраженно развернулась, опешившие глаза напротив удивленно захлопали ресницами. — Ты, чего…? — первое, что Чуя только может вымолвить. Следует затяжная пауза, Варя поднимает бровь, в ожидании ответа с оправданиями. — Почему ты решила, что соблюдаешь все традиции Японии? Не думаю, что вам нужно описывать то, какой эффект произвела последняя фраза, просто упомяну, что пожарные одеваются медленнее, чем только вставший с кровати Чуя, в которого летят тапочки и прочая мелочь. Парень пулей вылетает из дома, сам не зная, куда собирается пойти. Где-то вдалеке вздрогнула Арина Аркадьевна от громко захлопнувшейся входной двери. Да, Чуя определенно не знал этого села, что уж говорить, здесь заблудиться способен каждый, вот и он заплутал, правда недалеко. Поток мыслей сбивал с толку, так что он присел рядом со стогом сена. — Чего, парень, грустишь? — какой-то мужчина останавливается подле. Рыжеволосый даже головы не поднял. — А вам какое дело? — вполне логичный вопрос, открываться незнакомцу мало кто захотел бы, хотя для столь маленьких сел это нормально — побеседовать с прохожим (русская душа — она такая). — С бабой поругался? — ничего не отвечает. — Эх, бывает. — присаживается рядом. — Ты не жди, что она извинятся придет, женщины они такие. — Чуя водит ботинком по земле, устало глядит вниз. — Ты лучше сам поди и извинись. — А если не виноват? — Иногда надо преступать через гордость. Если любишь, то извинишься несмотря на несправедливость ситуации. — парень вздохнул, ведь старик прав — Варя на уступки не пойдет, обычно они мирились методом: «— Иди полы помой. — Хорошо, люблю тебя. — И я тебя, придурок.», но это все-таки достаточно долгий процесс. Тут надо быстро — времени дуться нет, а то у них осталось всего четыре с половиной дня здесь, так что не надо их тратить вот так впустую. — А как извиниться-то? — мужчина усмехается. — Как, как, подойди и скажи, что виноват, подари ей чегой-нибудь. — глаза Чуи слегка загораются. — Цветы там… — «Цветы? Точно, Варя просто обожает цветы!» — безупречная идея озаряет голову парня, надо пользоваться, пока имеется. Он вскакивает с места. — Спасибо вам. — резво убегает от стога сена, пока мужчина произносит «Эх, молодёжь!».***
Цветы — вещь хорошая, но только когда ты знаешь, где их достать. Вот Чуя, к примеру, не знал. Глаза проходились по всем пейзажам в поле зрения, хилая надежда найти хотя бы дурацкую ромашку не оставляла. Поняв, что до дома ему осталось совсем немного, нужно было думать, как воплотить внезапно нагрянувшую идею с подарком в жизнь. Взор неожиданно падает на соседские ирисы. Хозяев нет, так что почему бы и не украсть, тем более это — во имя любви. Прошмыгивает под забором, максимально тихо подползает к клумбе, начинает выбирать (а вы что думали, все серьезно!). Когда финальный цветок дополняет собранные, за спиной слышится громкое: — Иш, паразит! — незнакомая доныне бабулька замечает вора и начинает кричать так, что слышно во всей округе. — А ну пошел отсюда! — какая-то палка летит прямо в него, парень шустро бежит к другой стороне забора, чтобы вынырнуть из-под него там. Из окон полезли зеваки и желающие узнать, что, вообще, за богадельня на улице. Чуя достигает цели, выбегает на пыльную дорогу и шустро мчится к дому Достоевских. А все же как ни крути, цветы-то он нашел (кто ищет — тот найдет), а это значит, что остается лишь подобрать нужные слова и выражения для извинений. Проходит под окном их спальни и слышит: — Просто подойди и извинись, ты же первая начала. — на печи Дазай с книгой в руках, а на кровати Варя, укутанная в плед. — Да, начала. Дело не в том кто извинится же, я тебе не про то! — она облокачивается о ковер на стене. — Иногда мне кажется, что он меня не любит… — Ты придумываешь. — удивительно, что Осаму так хорошо подошла роль успокаивающей мамки. — Если он тебе открылся настолько, что ты видишь его таким уязвимым, то значит, что он тебе доверяет. Поверь, мне это известно гораздо лучше чем тебе. — он перелистывает. — Странно, что Чуя у нас вообще влюбился, особенно в такую, как ты. — Не начинай, ты знаешь, что я не люблю ругаться с тобой. — девушка закатывает глаза. — Не знаю, на что ты так внезапно взъелся, ведь мы были друзьями, до того как я начала с Чуей работать и проводить время. — Дазай хмыкает, захлопывает книгу. — Неважно. — сидящий под окошком Накахара едва дышит. Чувства внутри его разрывают. С одной стороны — «как она, вообще, смеет думать, что ее не любит?», с другой — «почему Дазай так хорошо успокаивает ее, ведь они не в ладах?». Да и с какой целью сам Чуя сидит сейчас и слушает этот диалог, когда надо просто зайти и свободно начать говорить. Шпион хренов. Время не стоит терять, парень поднимается в дом, открывает дверь в комнату, ошарашивая присутствующих (хотя, конечно, только Варю). Заходит и замолкает. Все те геройские речи растворяются, как рафинад, единственное на что его хватает, так это: — Дазай, выйди нахуй из комнаты. — ожидавший подобного поворота событий Осаму неспешно покидает помещение. — Извини меня. — смелее оказалась девушка. Заметив, что Накахара ждал именно такой фразы, подползает на кровати ближе. — Ты меня тоже… — смущающийся Чуя — самый милый на свете Чуя, поэтому не простить тут было нереально. — Где ты откопал этот веник? — смеясь, произносит девушка. Тем временем, прислонившись к проему в комнату, сидели — Дазай, Йосано, Ацуши, Хигучи и Гин. Резко отворившаяся дверь бьет, естественно, Осаму — главного сплетника, особенно в делах бывшего напарника. Коллектив разгоняется, не успевает пара что-либо произнести, как в дом влетает Андрей Михайлович, со словами: — Ну что, на речку идем? Конечно, какая русская деревня без купаний в ледяной и убогой речке, и следущая глава на встретит именно этим.