А сандалии тоже снять?

Когда-то голубое и чистое небо медленно наливалось тяжелыми тёмными тучами, которые неспеша плыли в неизвестном направлении. Первые тяжелые капельки дождя редко застучали по листьям и окнам чёрной машины. Ягер сидел на задних сидеяниях, держа в руках мальчика, который все ещё сладко спал, изредка посапывая и лишь сильнее прижимаясь к мужчине. Фриц пальцем стёр с его детского личика засохшую кровь и какую-то грязь. В груди накопилась некая тяжесть от мысли, что кровь его собственная. Война не должна была коснутся судьбы мальчика, и Клаус, сам того не осознавая, вспоминает свою семью, которую он больше никогда не увидит. — Герр Ягер, — перед немцем открылась дверь, — Мы прибыли. Штандартенфюрер, оценив обстановку, подметил про себя, что дождь продлится несколько часов. Водитель авто раскрыл чёрный зонт, приглашая под него мужчину. Ягер аккуратно вышел из машины, стараясь не тревожить такой крепкий детский сон. Они прошли в большой, по площади, концлагерь. На площадке, на удивление фрица, никого не наблюдалось, даже сторожевых собак не было. Клаус спешно пошел в сторону входа в помещение, плотнее укрывая мальчика своим кителем, боясь, что тот простудится. — Штандартенфюрер Ягер, — как только мужчина вошёл в здание, его тут же откликнули, — Что это у вас в руках? — офицер Тилике подошёл ближе, — Ребёнок? Он бросил на Клауса непонимающий взгляд, как бы говоря, что мальчик будет ему лишь мешать. — Я не мог его бросить, — фриц опустил взгляд, вновь рассматривая его лицо, — Он слишком мал, чтобы испытывать на себе все ужасы войны. — Неужели у тебя появились отцовские чувства? — захохотал офицер, — Хорошо, делай, как посчитаешь нужным, — он положил ладонь на плечо мужчины, и они на время попрощались. Клаус наконец-то дошёл до своего кабинета, запер дверь изнутри и уложил мальчика на большую двухместную кровать с чистыми и мягкими простынями, его вовсе не заботила их чистота, и он укрыл белым одеялом своего сына (?), сняв с него китель. Кинув мимолетный взгляд на ребёнка, Ягер прошел в другую комнату, которая служила ванной. Здесь было весьма прохладно, но от тёплого потока воды в помещении стало теплее. Он набрал в ванну воды, рассмотрел чем лучше умыть его, в глаза попалось хозяйственное мыло, лежавшее в новой пачке. Фриц уловил тихое шуршание в другой комнате. Рука, готовая в любой момент схватить пистолет, дёрнулась, но тут же опустилась, когда до немца дошло, что он тут не один. В ванную вошел мальчик, одетый в свои лохмотья. — Дядя, — шепнул тот, — А где мы? — Это твой временный дом, — Ягер присел на колени перед мальчиком. — А где мама? — его голубые глаза налились слезами, которые быстро потекли по детским щечкам, — Я хочу к маме., — фрицу оставалось лишь обнять мальчика, прижать его к себе, гладить по спине и пытаться успокоить не только его, но и самого себя. — Всё будет хорошо. Ты встретишь свою маму, но попозже, — со скорбью в голосе прошептал мужчина, принимаясь расстегивать его рубашку, которая позже благополучно полетела в мусорное ведро. Следом его брюки, а старые сандалии были аккуратно поставлены рядом с дверью. Клаус взял мальчика на руки и погрузил его тощее тело в тёплую воду. Подобрал с полки то самое мыло и начал смывать всю грязь и боль с молодого тела. — А как тебя зовут? — поинтересовался штандартенфюрер, намыливая его отросшие волосы. — Коля, — пробормотал тот, смотря на водную гладь, и после недолгого молчания задал встречный вопрос, — А Вас? — Николаус, — мужчина мысленно усмехнулся из-за такого сходства их имён. Мальчик устало зевнул и с силой потёр глаза, отгоняя сонливость. — Кажется, мы засиделись, — Ягер взял Николая на руки и понес в сторону кровати, взяв с собой мягкое полотенце. Он посадил ребёнка на кровать и принялся вытирать его волосы и тело, затем достал из шкафа одну из своих рубашек и одел в него мальчика. Не успел Коля коснуться головой подушки, как тут же провалился в сладкий сон.