Живые.

Кровь заливала глаза, во рту по ощущениям не хватало нескольких зубов, а грудь болела так, будто его панцер переехал — неудивительно, полез на хорошо укрепленную фабрику, но сраный заказ он выполнил. Документы ушли к фиксеру, теперь бы самому ноги унести.  — Бля, еблан тупой, ты обнулиться решил?! Так пулю в башку пусти, а не лови гранату всем телом! — Ви хотел заткнуть мудака, но сознание плыло. — Нехрен разлёживаться! Иначе рискуешь смертельно выспаться. Ви матерится, с трудом встаёт, шатаясь. Джонни в облаке помех рядом с ним — кажется, он раздражён до крайности и в любой момент готов впасть в бешенство. Ещё бы — упустить такой шанс на жизнь. А может, правда вот так обнулиться? Сдохнуть самому и не в меру пиздливого мудака с собой прихватить.  — Хорош сопли по мозгам размазывать, вставай. Еблан ты тупой, если не доползёшь до машины — истечёшь кровью. Всерьёз подохнуть решил?! — В голосе конструкта сквозила ярость и неприкрытая агрессия. У пацана нет сил даже на то, чтобы огрызнутся в ответ — плохо дело. Если реально решит откинуться, то они сдохнут вместе. Даже если биочип залечит раны, потерю крови надо компенсировать, иначе никак. Злость на еблана за то, что не смог исполнить заказ, по-тихому жгла огнём, такими темпами его месть пойдет по пизде. Возможно, оставить тело этому идиоту было ошибкой, но даже он не заслуживал быть просто стёртым, как будто никогда не жил. Никто не заслуживал. Мысли в голове Джонни проносятся со скоростью ядерного «Урала» на полном ходу — хорошо, что в их странном симбиозе Ви пока не может слышать его. Помни, Роберт, этот неудачник — твой шанс отомстить, поэтому он должен жить. Вслух же Джонни только матерится: — Нахуй сопли подобрал и давай, двигай ножками. Ви больно, он слабеет — Джонни понимает, что сам соло никуда не дойдёт и перехватывает контроль. Боль раненого тела наваливается на него острой, живой и яркой волной, но после 50 лет тюрьмы он рад даже ей. Джонни встает, рот наполняется кровью из прокушенной губы. Шаг, ещё один… Наёмник пытается из последних сил забрать контроль обратно — щенок тупой.  — Тихо, сейчас я поведу! Довезу до рипера — отдам руль назад, а пока сиди и не рыпайся. -Джонни падает на сиденье машины, заливая его кровью. Похер, помоет. Руки вспоминают привычные действия — вот так, порядок, заводись… и пристегните ремни, домчу с ветерком, бля. Ви на периферии сознания не понимает, как залитый их кровью, на грани потери сознания Джонни ещё может язвить, но ещё больше охуевает от того, как мудак ведёт. Сбивая столбы и пугая прохожих, он гонит из последних сил — лишь бы успеть, лишь бы тело выдержало. На общем лице расплывается злая, безумная ухмылка, пробирающая до костей. Пусть так, хоть на миг, но он снова жив. Боль сводит с ума — он едва понимает где и кто он. Выбежавшая на шум девчонка в рваном свитере орёт, зовя какого-то Виктора, подхватывает его под руки. Харкая кровью, он сползает на асфальт и резко сбрасывает контроль назад. Ви, очнувшись в теле, почти сразу отрубается под накатившим маревом боли, бессильно выслушивая едкие комментарии мудака:  — Проснись и пой! Ты там не обнулился ещё? Пора вставать, принцесса. *** Ви приходит в себя на кресле от непрерывного потока ругани. Виктор, что педантично латает его раны и прогоняет диагностикой оптику, не прекращает выговаривать ему за беспечность и наплевательское отношение к себе. — Придурок, ты понимаешь, что мог сегодня умереть? Осколки пропороли броню, задев крупные сосуды. Если бы ты каким-то чудом не дополз до меня, боюсь, даже в Травме не собрали бы тебя в одно целое. Ви прячет взгляд. А что он мог сказать? Затупил, переоценил себя — Виктор кругом прав. — Так… я перелил тебе кровь, вставил три зуба и вправил рёбра, но у тебя был шок, так что два дня пусть заживает само. Никаких стимуляторов, если не хочешь в коме валяться, ты меня понял? — Да что за нахуй… и как мне выдержать эти три дня? Виктор положил перед ним упаковку каких-то стрёмных колёс. — Можно вот это. Джонни успокаивался, только слегка потряхивал отходняк от безумной гонки через полгорода в умирающем теле. Всё в порядке, пацан хочет жить, и колёса сойдут, как урок — впредь будет думать перед тем, как действовать. В этот раз отвело, но вечно везти не будет. Тело все еще трясло от адреналинового отходняка, но тремор постепенно сменялся иным — Джонни чувствовал нарастающее возбуждение, свидетельствующее о том, что организм пока жив. Ебаться хотелось в полную силу, причём похрен, кого — Джонни всеяден, а вот насколько всеяден пацан — это вопрос. Конструкт слегка коснулся мыслей Ви — смотри-ка, мелкий стремается, но в целом Сильверхенд его понимал — он сам не любил груповухи и секс на троих. Хотя… Если это будет только Ви, так сказать, наедине с собой… Нет, к чёрту!!! С пацаном ещё как-то жить надо, поэтому — нахуй. В квартиру соло, можно сказать, ввалился, чуть не рассыпав кучу таблеток, что Виктор ему дал. — Джонни, мудак, ты живой? — Ви было непривычно общаться с кем-то внутри своей головы, но надо бы спасибо сказать, хоть и понятно, что в первую очередь конструкт для себя старался. — Я сдох пятьдесят лет назад, но молодец, что спросил. — Бля, ну что ты за гондон, я поблагодарить хотел, а ты… Джонни возник напротив окна, добавляя колорита. Ви в свежих бинтах и Джонни в броннике, покрытый пылью и порохом — они как будто сбежали с одной войны. Что за странные мысли? Ви тряхнул головой — последняя мысль явно принадлежала не ему. Бляя, если он начнет ещё и мысли Сильверхенда слышать, это будет полный пиздец. Джонни пытался понять, в каком состоянии тело после вмешательство риппера. Судя по ощущениям, которые долетали до его сознания, и бледному виду наёмника, кровопотеря даром не прошла. Медицина шагнула вперёд по сравнению с 2023, но всё равно должно пройти время, чтобы этот еблан тупой восстановился. Морщась и матерясь, Ви пытался раздеться так, чтоб не тревожить свежезаделанные раны.  — Эй, может помочь? У меня опыта побольше будет — в моё время стимпаков не было. Да не бесись, дай частичный контроль, помогу. — Джонни шепчет это прямо в ухо и Ви пробирает табун мурашек, сбегает по животу вниз и скручиваясь в тугой узел возбуждения. Это всё остаточный адреналин и ничего больше — не может же мудак одним голосом так заводить? Контроль ему… много хочет. Спустя несколько болезненных попыток он всё-таки отдает ублюдку контроль над руками — Джонни медленно, понемногу, стараясь не причинять боли, стаскивает футболку. Повреждения значительны, но Виктор — настоящий спец, можно не бояться, что раны откроются. Сам-то он попадал сильнее. Тело под руками живое, тёплое — он не удерживается, проводит по рёбрам, задевая своими/чужими руками соски, кончиками пальцев касаясь шрамов под вязью татуировки. Мозг вяло отмечает, что Ви ничего так — ещё бы рот на замке держал, был бы вообще красавчик. Футболка падает на пол, тело реагирует на касания весьма однозначно. Естественная реакция, так сказать, возбуждение накрывает волной. Какой чувствительный. Он выдыхает, позволяя себе насладится реакцией молодого, здорового и, судя по всему, голодного до ласки тела, и, с сожалением ухмыляясь, сбрасывает контроль Ви. — Что за хуйню ты творишь?! — Ви бьёт кулаком по столу. Ёбаный нахуй — внезапно вспыхнуло осознание того, что этот мудила его лапал, а он даже был бы не прочь продолжить. Бесило это всё, припизднутый биочип и адреналин, ничего кроме. Да, это всё биочип. Усталость навалилась свинцом — Ви стянул с себя узкие штаны, повалился на кровать. Мельком подумал, что надо бы обезболку выпить и, может, глушануть уёбка блокаторами, но решил забить. Что этот ебанько может сделать в их общих мозгах во сне? Правильно, нихуя. Завтра нажрусь в хлам, а сейчас — спать. Джонни всё ещё был возбужден — ещё бы, первый раз за 50 лет почувствовал желания живого тела… да бля, чудо, что он вообще это снова почувствовал. А пацан-то, вроде, и сам не прочь — сопротивляться стал лишь для приличия, но ему с ним ещё хрен пойми сколько вместе быть. Должен быть другой выход.