Бег на месте

Юта, как и всегда, мил и заботлив: он уезжает с утра пораньше, чтобы купить Доену необходимый набор вещей и когда-то любимые им персиковые пирожные. Доен на это лишь коротко благодарит его с мягкой улыбкой на лице и отводит взгляд. Юта замечает, он видит то, как Доен старается лишний раз не давать ему надежду, но он все равно не может смириться с таким раскладом. Доен сам не подозревал, насколько жестоко ведет себя, а Юта, как последний глупец, слепо следовал за ним в попытке заполучить хоть какой-то жест или просто взгляд, направленный только на него. Но любви в его глазах не было как пять лет назад, так и сейчас. Его глаза совсем другие - они темные, непроглядные, похожие на самые тяжелые металлические двери, через которые не может просочиться даже самый яркий свет. И это Юту пугало, но он не понимал, что же так изменило прежнего Доена, что заставило его стать похожим на Джехена. Да, Юта сразу понял, кого сейчас напоминает Доен, - Джехена. Он сам не осознавал этого, но Доен хоть и был вежливым, мягким, улыбающимся, Юта видел, как тот закрыт, как иногда он надменно оглядывает, казалось бы, незначительные вещи, как периодически усмехается на слова Юты, хотя раньше он мог либо просто улыбнуться, либо рассмеяться. Доен в основном молчал, часто впадая в глубокие раздумья, и Юта понимал, что уже ничто не будет, как раньше, как прежде. Доена уже нельзя было рассмешить чем-то так просто, а Юта уже не был настолько озорным и непосредственным. Доен в очередной раз грел руки о горячую кружку с капучино и глядел в окно, пока Юта пристально смотрел лишь на него. Щемящее чувство в груди никуда не уходило и будто бы с каждым разом становилось все сильнее. Юта подходит к Доену и почти невесомо прикасается к его плечу. Доен едва заметно вздрагивает, обращая на него внимание, и неловко улыбается. - Как ты себя чувствуешь? Прошел уже почти месяц с того момента, как ты оставил Джехена. И за это время почти ни слова не проронил. Я беспокоюсь. - Я... в порядке. Юта усаживается на подоконник, чтобы иметь возможность видеть лицо Доена полностью, и печально усмехается: - Ты так и не научился лгать. Доен мысленно усмехается:"Я-то не умею? Только благодаря этому я еще не в тюрьме вместе с Джехеном", но отвечает: - Ты прав. Я не могу к такому привыкнуть. Хочешь честности? Я не знаю, что мне делать. Я ушел от Джехена, чтобы попытаться почувствовать жизнь без него. Каково это, не быть ограниченным его чрезмерной опекой. Но ничего не выходит. Мне ничего без него не хочется даже, не то что выйти и что-то там чувствовать. Кажется, без Джехена жизнь стала куда хуже, чем когда я был с ним. Юта опускает взгляд и поджимает губы - да, Доен не знал, как жесток, и он не знал, что хуже, - если бы Доен причинял ему боль намеренно или поступал так, как сейчас. - Первое время может быть тяжело, но тебе не нужно опускать руки. Доен долгое время раздумывает о чем-то снова - для Юты эти его мысли были полнейшей загадкой, и он ревностно думал о том, что, скорее всего, Доен думает о Джехене, все его мысли о нем. Почему даже спустя столько времени, спустя такое количество вместе проведенных часов ему все равно было мало Джехена? И у Юты вырывается сквозь болезненный смешок: - Неужели он настолько хорош? Я не понимаю. Доен удивленно поворачивает голову и видит, как улыбка Юты искажается этой болью. И Доен понимает, что снова и снова причиняет ему боль. Да, Юта не заслуживал такого отношения, но разве он сам не мог вылезти из этой ловушки, разве он не мог попытаться забыть Доена? И эта мысль отчего-то злит. - Джехен не идеал, у него много отрицательных сторон, много тайн, которые он даже мне не доверяет, но то, как он относится ко мне, как пытается уберечь, какие чувства дарит мне, заставляет меня... просто всегда желать его. Как человека, как мужчину, как любовника, как того единственного, кому я могу доверять. Он ради меня готов уничтожить весь мир. - А я ради тебя готов созидать, разве это не лучше, чем уничтожать? Скажи, разве жизнь хуже смерти? Я ведь... я ведь столько готов отдать тебе, свою жизнь посвятить лишь тебе. Почему же ты любишь его, а не меня? Я столько лет задаюсь этим вопросом, но никак не могу найти на него ответа. Джехен плохой человек, но ты, ты, Доен, тот, кто был так светел, полюбил его. Ты только его любишь, и даже просто мысль об этом сжигает меня изнутри. Доен не может вдохнуть из-за болезненно сжимающегося сердца и пораженно наблюдает за тем, как слезы срываются с глаз Юты. Он сминает пальцами футболку на груди, будто ему неимоверно больно там, и смотрит сквозь слезы так пронзительно, так ужасно, ужасно умоляюще, что Доен даже не знает, как отреагировать. Юта плачет - это был второй раз, когда Доен видел его таким, но если тогда парень плакал лишь от печали и обиды, что ему приходится все вот так бросать, то сейчас это было ни что иное, как отчаянная боль. Доен сглатывает тяжелый ком, застрявший в горле, и, протянув к Юте руки, обхватывает его лицо ладонями. Он стирает горячие слезы и мягко целует в уголок губ, успокаивая. Доен заглядывает прямо в глаза и с грустной улыбкой едва слышно произносит: - Прости меня. Умоляю, прости меня, Юта. Я знаю, какую боль тебе причиняю, но... но я ничего не могу с собой поделать. Зато ты можешь. Просто забудь меня, пожалуйста. Со мной ты не познаешь настоящую жизнь, так и будешь мучиться от собственных чувств. Они тебя уже убивают изнутри, взгляни, как ты измучен этим. А я тебе исцеления никогда не подарю, потому что без Джехена я... я... будто готов умереть. Наши с ним чувства спасают нас. Юта судорожно обхватывает его ладони своими и сжимает, боясь отпустить, будто Доен вот-вот ускользнет из его рук, и усиленно мотает головой: - Нет, нет, нет, нет, нет, я тебя не смогу отпустить. Никогда не смогу тебя отпустить и забыть, это невозможно. Ты думаешь, я не пытался жить без тебя, без мыслей о тебе? Я ведь пытался строить отношения, мне даже нравился кто-то, но каждый раз, когда я прикасался к ним, когда говорил с ними, все мои мысли были только о тебе. Я... я даже после смерти буду тебя любить. Доена эти слова пугают. Юта будто застрял на месте: он мог лишь думать о Доене, мечтать только о нем, любить только его, и любовь его теперь была настолько ужасной, настолько глубокой, что поражала все изнутри, оставляя уродливые раны, которые травили его душу. Юта любил его теперь не так, как пять лет назад, и, осознав это, Доен испуганно выдергивает руки из его ладоней. Юта глядит непонимающе и тянется всем телом к Доену, который медленно отступает к стене на вдруг ослабевших ногах. - Доен, ответь же мне хоть что-нибудь. Он наступает, а Доен почему-то приходит в такой ужас, что даже не может и слова вымолвить. И когда его лопатки касаются холодной стены, то Юта резко припирает его к стене, преграждая все пути для отступления. Слезы перестают течь, и он смотрит пристально прямо в испуганные глаза. Доен всеми силами пытается скрыть свой страх, но Юта видит все это сразу, и это заставляет его неожиданно усмехнуться: - Тебя так сильно пугает моя любовь? Неужели моя чистая, преданная любовь пугает тебя, а то, как ревностно и отвратительно любит тебя Джехен, вовсе нет? Доен сипло выдавливает: - Юта... Но его прерывает резкий крик и удар кулаком возле головы: - Ты хоть представляешь, что этот твой Джехен делает с людьми?! Он самое настоящее чудовище, но ты предпочитаешь закрывать глаза на все его грехи! Доен не понимает совершенно ничего и пытается вырваться, но Юта хватает его за плечи одной рукой, снова припечатывая к стене. Он шепчет: - Но ничего... это ничего, Доен. Скоро, совсем скоро я покажу тебе его истинную сущность. Насколько она уродлива, чудовищна, отвратительна. Ты увидишь, кого любил все эти годы. И когда я открою тебе глаза на правду, ты в один миг разлюбишь его и, наконец, будешь со мной. Доен лишь отвечает: - Я хочу уйти. Юта мотает головой: - Нет... этого не будет. Ты ведь сам пришел ко мне. Ты ушел от него, а значит, первый шаг ко мне навстречу уже сделан. Остался самый последний, самый решительный. Ты больше не вернешься к Джехену. Никогда. Доен после этих слова как-то резко проваливается темноту, ощущая отвратительную, вязкую слабость во всем теле.