Воссоединения и спасения

Тишина была напряженной и неловкой, когда Паттон сидел за кухонным столом рядом с Вирджилом, напротив Реми, поза которого была осторожно расслабленной и беззаботной. Время от времени он ловил отблески взгляда Реми, смотрящего на него поверх темных очков, а Вирджил все еще сжимал его руку. Он чувствовал нервную, гневную энергию, исходящую от Верджила, и чем дольше тишина была, тем напряженнее она становилась, пока не мог больше терпеть. — Так ты знаешь Вирджила, да? — он спросил. Неправильно сказал. Вирджил напрягся, и Реми нахмурился, прежде чем он превратился в ухмылку. — Это забавно. Значит, вы не рассказали им о нас, а? — Замолчи, — предостерегающе пробормотал Вирджил, от чего только ухмылка Реми стала расти, и что-то жесткое в его глазах. — Так что они знают, Вирдж? Вы сказали им, что вы… — Заткнись, Реми! — закричал Вирджил, хлопнув руками по столу и вскочив со стула так быстро, что он опрокинулся, глаза горели. — Думаю, это ответ на этот вопрос. Я приму это как «нет»? — сладко спросил Реми, откинувшись на спинку кресла, опираясь на две задние ножки, поставив ноги на стол, и приподнял бровь, потягивая свой напиток. — Я больше не такой. Это не то, кем я когда-либо хотел быть. Это то, что Янус сделал из меня, — Вирджил зарычал, а Реми усмехнулся. — Пожалуйста. Как давно вы не использовали магию? Семь, восемь лет? — Так? — Итак, как ты думаешь, как я нашел тебя, когда ты был очень осторожен, чтобы не оставить следов? Вы заключили договор, и независимо от того, как далеко вы бежите или как хорошо вы прячетесь, выхода нет. Ты привязан ко мне и к нему, как бы ты ни хотел притвориться иначе, — Реми ответил. Паттон вздрогнул, когда Реми махнул рукой, обнажив слабую светящуюся фиолетовую нить, которая тянулась от правого запястья Вирджила к Реми, другая нить тянулась от его левого запястья сквозь стены. У Реми была еще одна нить, обе золотые, хотя у Верджила светилась гораздо слабее, намного тоньше, чем у Реми. Паттон посмотрел на себя и с удивлением обнаружил, что к его собственному запястью прикреплена почти чистая веревка, хотя она вяло свисала, явно неактивная. Вирджил рявкнул, и светящиеся нити исчезли, оставив его сердитым взглядом на Реми. — Тогда иди найди его! Ясно, что вам и вашей магической доблести не составит труда найти змею в траве. Просто будь осторожен, когда ступишь, и все будет в порядке! — Реми зашипел и тоже поднялся на ноги, гнев впервые промелькнул на его лице. — Ты что, не слушал, или ты такой тупой? Его забрали. Он, вероятно, сейчас в их гнезде, а это значит, что для меня было бы опасно идти за ним в одиночку, не говоря уже о том, что они уже его избили или обернули! Так что, если вы не хотите, чтобы Янус стал таким, как он… — Реми указал на Паттона, который вздрогнул, и Вирджил зарычал, молния сверкнула в его глазах и потрескивала в ладонях. — Еще одно слово, Реми, смею тебя сказать еще одно слово… — в глазах Реми вспыхнула яркая синева, когда он отложил свой стакан и шагнул вперед. Вирджил стоял твердо, отказываясь двигаться, не позволяя Реми встать между собой и Паттоном. — Что с тобой случилось, Вирдж? Раньше ты был сильным. Теперь ты даже не позволишь мне делать нашу работу. — Он не работа, он человек. Не все, что отличается — чудовище, Реми. Если вы еще этого не поняли, вам нужно вырасти и сделать шаг назад. Ты в моем доме, — глаза Реми мерцали под его очками, собираясь сказать что-то еще, но остановились на звук открывающейся двери. — Скучаешь по нам, приступ и сладкий клык? — Вирджил отступил, облегченно вздохнув. Ему были нужны другие, он не мог сделать этого прямо сейчас, он не мог справиться с Реми, прямо сейчас. — Роман, конечно, это было немного «многовато», возможно, они еще спали. — Значит, их разбудили мои нежные тона, — Вирджил фыркнул, закатывая глаза. — На кухне. С небольшой ситуацией, — мгновенно Роман влетел в комнату, сумев сгладить свою очевидную панику, когда он увидел, что все в порядке, и сделал небольшой двойной взгляд на незнакомца за столом. — Что это за ситуация? — спросил Логан гораздо спокойнее, выходя из-за спины Романа, хотя его орлиный взгляд никогда не отрывался от Реми, казалось, что он пылал в его душе. — Он такой. — Кажется, он не причиняет немедленного вреда, — Верджил нахмурился при словах Логана. — Это проблема. Вы не видите, как он приближается, а затем он атакует, когда вы поворачиваетесь к вам спиной. — Мне? О, это полторы смеха, — Вирджил вздрогнул, отступая на шаг. Он вспомнил, что дюжину раз слышал эту фразу, дюжину раз она произносилась в шутку, разочарование или сарказм. — Это ты отвернулся от нас. Вы тот, кто оставил нас разобраться с последствиями. Ты тот, кого там не было, поэтому Яна забрали! — Это не моя проблема! Ты всегда тыкаешься носом туда, где ему не место, ты всегда прыгаешь, прежде чем взглянуть, ты никогда не задумываешься о последствиях своих действий, ты и он оба всегда думаете, что тебе лучше всего, когда ты вообще ничего не знаешь! — крикнул Вирджил, сжав кулаки по бокам. — Вот почему вы третий участник, чтобы мы не влезли в эту неразбериху! — Не надевайте это на меня! Ты никогда не слушал, когда я был там! Ты никогда не заботился обо мне! Янус просто заботился о моей силе, а ты заботился только о его одобрении, и никому из вас не было дела до того, правильно ли ты поступаешь! — Реми резко рассмеялся, отбросив очки и потер лицо. — Вы невероятны! Он принял вас, он спас вас, он научил вас всему, что вы знаете, и вы думаете, что ему было все равно? Думаешь, мне было все равно? Думаешь, не было больно смотреть, как ты уходишь от всего, что мы построили? Как вы думаете, почему мы так и не заняли ваше место? Потому что Янус все еще ждал, что ты вытащишь голову из задницы и вернешься домой! — Я дома. Так что вы можете либо принять это и прекратить ругать меня, мой выбор и моих друзей, либо вы можете уйти, — Реми схватил очки, чуть не раздавив их кулаком, злая улыбка была на его лице, от которой у Вирджила упал живот и по спине пробежал холодок. — Отлично. Когда ты передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Ты можешь менять свое имя сколько угодно, Вирджил, но это не меняет того, кем ты являешься. Ты не хуже меня знаешь, что всегда будешь частью этого шабаша. Вы всегда будете беспокоиться, — Реми исчез в облаке дыма, и Вирджил тупо уставился на то место, где он только что стоял несколько долгих мгновений, прежде чем зажать рот рукой, дыхание учащалось и учащалось, пульс учащался. Беспокойство. Имя эхом отозвалось в его ушах, то, что он пытался забыть, кто-то, кого он так старался притвориться, что никогда не был, кто-то, кто вел себя ужасно, ужасно и жестоко, кто-то, кто уничтожил бы Паттона на месте, был они встретились, несмотря на его веселую улыбку или радостную личность, несмотря на то, что он был этичным вампиром, независимо от того, что у него дома были люди, которые его любили. Беспокойство не поколебалось бы. В конце концов, тревога делала это раньше, десятки раз. Вампиры, оборотни, призраки, все, что не является человеком, было честной добычей, независимо от того, насколько хорошо они интегрированы в человеческое общество, они все еще были угрозой замедленного действия, ожидающей атаки, и их нужно было обезоружить, прежде чем они смогут нанести ущерб. Тревога была спасена с улиц, когда он был в прошлом, обманом. Принят в свой дом, воспитан вместе со Сном как старший брат, быстро стал частью их Ковена. Он преуспел в магии, быстро учился. Сон, его способность управлять сновидениями, проникать в умы людей, когда они спят, и ковыряться вокруг, гипнотизировать и приводить существ в состояние подчинения, находя слабости и информацию. Обман с его способностью превращать ложь в правду, заманивать людей в ловушку своим заклинанием сирены слов, пока вы не сделаете то, что он сказал, даже если это означало перерезать себе глотку. Беспокойство, его способность незаметно двигаться сквозь тени, скользить между ними и использовать их, заставляя страхи врагов оживать на их глазах. Обман сформировал, поднял и использовал тревогу. Теперь он знал это, он узнал промывание мозгов, всю маленькую ложь, которую ему внушил Обман, он потратил годы, пытаясь разобрать правду, пытаясь выбросить этот голос из своей головы, пока не остался только его собственный, он потратил так много времени, так стараясь доверять другим, потому что Обман всегда был рядом, шептал, что ему лучше одному, шептал, что он не стоит их времени, шептал, как кто-то может любить тебя? Если бы они только знали, что ты сделал, они бы никогда тебя не впустили. Беспокойство работал так трудно перестать быть тревоги, и просто быть Вергилий. А теперь все рушилось. Потому что у их шабаша была репутация. Никто не знал их личности, никто до сих пор не знал, кроме них троих, но все знали и боялись троицы охотников монстров, шептались о них в ночи, боясь, что их слова вызовут шабаш к своей двери, все знали истории, скорость и жестокость, с которой они отправляли свои дела, с каждым днем ​​возрастали. Он слышал, что после того, как он ушел, пошли слухи, что кто-то, наконец, взял верх, наконец уничтожил тень Тревоги, и он позволил им подумать об этом. Ему было все равно, это было правдой, в каком-то смысле Тревоги нет, но не от рук монстра. Он был уничтожен самим собой в тот момент, когда вышел за дверь и побежал, не оглядываясь. В тот момент, когда он понял никогда больше не использовать свою магию, чтобы они не могли его отследить, чтобы они не могли призывать его, чтобы они не могли вызвать его и использовать его. Это сработало. Связь по-прежнему была, всегда будет, но Реми не смог его вызвать. Не смог призвать их связь, чтобы заставить его помочь, она была слабой, хотя его использование магии этим утром, без сомнения, дало ей немного силы, недостаточно, чтобы иметь значение. Он не будет питать эту связь, он не даст ей никакой силы, он не позволит ей добраться туда. Он не мог. Но он им больше не нужен. Не теперь, когда он знал, кем он был, чудовищем, которым он был, не тогда, когда Пэт был вампиром, и они ожидали, что он сломается в любой момент, как пружина, скрученная слишком туго, не когда на его руках было столько невинной крови, не когда его можно было использовать, чтобы найти их, чтобы следовать за ними, не если Реми настаивал и продолжал приходить, не если Реми нашел Януса… Его желудок сжался от самой мысли увидеть его снова, оказаться с ним лицом к лицу, о его сладких, как мед, словах, заражающих его разум, и его чуть не вырвало при мысли о том, что Янус использует эту ложь против других. Он не мог смотреть, как это происходит, он не мог противостоять этому голосу, он рассыпался, мгновенно рассыпался, и вся проделанная им работа ничего не значила, потому что в ту секунду, когда эти сияющие золотые глаза встретились с его, он был потерянным. И если он не мог противостоять Янусу, тогда Паттон… Ну и что, если Януса схватили? Может, он попробовал собственное лекарство. Может быть, Реми будет лучше без него, со временем его разум прояснится, и он увидит, как они причинили больше вреда, чем пользы, может быть, все будет хорошо. В конце концов, это то, что сделала бы Тревога, стояла бы в стороне и наблюдала. Даже если бы Януса только порабощали, это все еще представляло угрозу для безопасности группы, вампир мог бы использовать эту связь против них, поэтому не было бы никакого возврата, даже если бы они спасли его, если бы они не уничтожили того вампира, который использовал его. Что они, конечно, решат эту проблему. Он обдумывал это. Он на самом деле обдумывал это, почему он на самом деле думал об этом, почему ему было наплевать, после всего, почему ему все равно? — Верджил? — голос Паттона, слабый и нерешительный, доносился сквозь туман паники, затуманивающий его разум, хотя он вздрогнул от прикосновения Паттона. Его сердце колотилось из груди, и он не мог смотреть вверх, не видел их лиц, старался сдерживать отвержение, страх и ужас так долго, как только мог. Он чувствовал, как всхлипывает в его горле, и ему нужно было уйти, ему нужно было уйти, ему нужно было быть где-нибудь еще, когда он развалится, потому что они не должны быть обязаны его утешать, когда они просто собирались пнуть его все равно позже. Он слышал звон в ушах, чувствовал что-то влажное на своем лице, но это было далеким и неправильным, и ему нужно было выйти, его загнали в угол, и ему нужно было выйти. Так что он делал то, что всегда делал лучше всего. Он сбежал. Он протиснулся мимо остальных, побежал по коридору, захлопнул дверь и запер ее, прежде чем отпрянуть, глаза дико метались в поисках места, где можно было бы спрятаться, потому что это было слишком открыто, и его разум кричал «опасность, а не безопасность», когда его пристальный взгляд прикован к шкафу. Он распахнул раздвижную дверь, захлопнул ее за собой и рухнул на землю в самом глубоком, темном углу, наконец позволив приглушенным воплям вырваться из его легких, когда он свернулся в себя.