Мой извращённый профессор

Спустя десять долгих и мучительных минут содроганий и паники, я наконец-то нашла в себе силы чтобы подняться и одеться. Голова сейчас совершенно не соображала, а мысли путались. Если бы не адская душевная и физическая боль, то я бы подумала, что это просто сон. Кошмар и не более. Но даже в таком ужасном состоянии я не могла позволить себе уцепиться за эту мысль. Проблема была настоящей, реальной, а значит, и решение надо искать реальное. До этого дня моей поддержкой и опорой были Микаса, Жан и Эрен, но они от меня отвернулись. Я им больше не нужна. Эта мысль вновь пронзила моё сердце, словно стрела и заставила содрогнуться. Профессор Леви? На него рассчитывать не стоит. Если бы он хотел мне помочь, то он бы уже это сделал! Разве я не права?! Ему плевать. Он просто решил воспользоваться мной и выбросить. Ну, у него это собственно получилось, хотя меня это совершенно не удивляет. Тот случай с профессором Эрвином и так говорил всё сам за себя. Мои мысли начали путаться, а в глубине души от этих воспоминаний становилось только больнее и больнее. Меня словно терзали изнутри и хоронили заживо. Перед моими глазами уже была пелена. Я просто не могла здраво соображать. Я схватила с тумбочки хрустальную вазу с цветами и потеряв над собой контроль бросила её что было силы в стену, от чего та разлетелась на множество мелких осколков, а я упала на колени и закричала от боли, при этом ногтями расцарапывая себе плечи до крови. — НЕНАВИЖУ! Я била кулаками об пол, не обращая внимания на то, что осколки впиваются в мою кожу и окрашивают пролитую воду в алый. Но даже боль не могла меня успокоить, она наоборот пробуждала во мне воспоминания об изнасиловании Эрена и о том, как я умоляла его, как я вставала на колени и унижалась, как он причинял мне боль и кончал от грёбанного удовольствия в то время, как я задыхалась и билась в конвульсиях. — НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! Словно в сумасшествии повторяла я раз за разом теряя смысл этого слова, но вкладывая в него всю свою боль и разочарование до тех пор, пока я не охрипла и не начала истерически кашлять. Мои пальцы подобрали с пола один из самых больших осколков и тут же разрезала им поперёк тонкую кожу запястья. — Почему?! Почему именно я?! Почему не кто-нибудь другой?! За что эта несправедливость?! В чем, блять, я провинилась?! Это такая шутка?! ПОЧЕМУ, БЛЯТЬ, МНЕ НЕ СМЕШНО?! Я начала истерически смеяться и трястись, словно действительно до меня только что дошёл смысл просто невообразимо смешной шутки. Я обратила свой взор наверх, словно богам так было лучше меня слышно, при этом продолжая трястись от смеха. — За что именно я?! Разве я кому-то делала что-то плохое?! Или может я в чем-то провинилась?! Почему?! Почему… Почему такая несправедливость… Я начала дрожать и вскоре упала на пол в свою же лужу крови, потеряв сознание.

***

Я очнулась в полной темноте и тишине. Кажется что эта тишина была настолько давящей и оглушительной, что от неё становилось только хуже. За окном была ночь, но какая-то странная. Совершенно безлунная и мрачная. Словно небо носило траур. Разглядеть я пока ничего не могла, а поэтому начала прислушиваться к своим ощущением. Пальцы двигались с огромным трудом, болью и были жутко холодными. Голова гудела, а горло болело так, словно его кто-то разодрал в клочья. Как только мои глаза более менее привыкли к темноте, я смогла примерно рассмотреть помещение в котором сейчас находилась. Несколько совершенно ничем не примечательных кроватей, рядом с ними стояли невысокие прикроватные тумбочки с простенькими вазами, а у противоположной стены стоял большой шкаф, но он, как и остальная мебель, здесь был совершенно ничем не примечателен. Я повернула голову чуть левее и столкнулась с тёмным силуэтом, который явно пристально и надменно меня рассматривал. Я чувствовала этот тяжелый и как будто липкий взгляд на себе, а потому просто не могла не отшатнуться. — Доброе утро… Услышала я до боли знакомый голос и победила в себе порыв сорваться и убежать как можно дальше — Где мы, профессор Аккерман? Охрипшим голосом пугливостей выдала вопрос я, а он в ответ насмешливо ухмыльнулся, приблизился ко мне и начал свой монолог так, словно эта ситуация была для него просто наивысшим наслаждением. Хотя, скорее всего, так оно и было — Мы в больнице, двоечница. Из-за твоего глупого, необдуманного и опрометчивого решения. Но я тебя, так уж и быть, прощаю… Как никак, ты была немного огорчена. Но ты не можешь уйти из моего института даже если захочешь. Ты ведь понимаешь, в каком положении тогда окажется твоя семья? Я невольно сглотнула и подалась вперёд, словно желая дать ему отпор, но как только открыла рот, с ужасом осознала, что не могу произнести ни слова из-за сковывающего меня ужаса. Мне оставалось только молчать и слушать. Он это прекрасно понимал, а потому продолжил. — Но и остаться ты не можешь. Я предлагаю тебе сделку. Жить ты будешь у меня, чтобы тебя в общежитии не избивали до смерти. Знаешь… Подростки очень жестоки по отношению к таким распутницам как ты. А во время учёбы, я беру тебя под свою опеку. Тебя никто и пальцем не тронет. А Эрен… Эрен будет наказан. Я сжала простынь и прорычала ему в ответ — Ты дьявол… В чём же тут твоя выгода?! Хочешь меня использовать?! Какой мне смысл менять ад в общежитии, на жизнь с самим дьяволом?! Я не на столько глупа. Он встал и грубо притянул меня к себе за белую ночнушку, в которую, меня судя по всему, переодели врачи после госпитализации. — У тебя нет выбора! В этом проклятом городишке мне должны все! Твоя семья не исключение. Я тут же вспомнила семейные разговоры на кухне. Вспомнила, как родители упоминали о долгах и с каким огромным трудом они устроили меня в этот институт. Как я смогу им сказать о том, что я не справилась? Возможно мать поймёт, простит… Но не отец. Он точно выгонит меня из дома, и это не в переносным смысле. Он действительно соберёт мои вещи и вышвырнет как дворняжку, как ненужную использованную вещь. Он всегда был таким, и профессор Леви был прав. У меня не было выбора. — Я согласна… Охрипшим и явно подавленным голосом ответила я, а вот на это, он не ответил ничего, лишь выпрямился, поправил свой дорогой чёрный пиджак и гордой походкой удалился из палаты, оставив меня один на один со своими мыслями.