В мире теней, где мы с тобой

      Как и договаривались, Ооцуцуки разошлись кто куда: один на двухнедельную миссию, другой на разведку, а третий остался, так сказать, сторожить...

***

      "Урашики очень даже повезло, ведь ему нужно всего лишь разузнать, насколько распространены те объявления" — скажет кто-то, но это будет ошибочным мнением. Пусть это и кажется просто, но перемещаться из места в место, при этом всегда стараться быть как можно более тихим и осторожным, чтобы тебя не заметили какие-нибудь шиноби и не рассказали всё своим правителям и другим главным верхушкам, осматривать почти каждую местность на наличие той самой заветной бумажки, которая послужит, можно сказать, некой пометкой на большой, неизведанной карте мира — не самое интересное и простое задание. А уж если вспомнить то, какую территорию ему нужно обойти в поисках информации об этих объявлениях и прочих вопросах, то всё желание выполнять это поручение улетучивается туда же, куда и души умерших людей. Ну а что ему остается? Делать-то все равно нечего, кроме как просиживать все свободное время в их новом жилище, вальяжно развалившись в мягком кресле, попивая какой-нибудь холодный или же горячий напиток. Зная на своем опыте, что второе занятие только кажется прикольным и не напряжным, а на деле через какое-то время оно тебе жутко надоедает и тебе хочется начать что-то упорно делать, ходить туда-сюда, дурачиться, общаться с кем-то. Урашики с громким фырком и уверенным взглядом отправился на свою "миссию".       Для Ооцуцуки дни тянулись очень долго и нудно. Нет-нет, да хочется передохнуть. Посидеть на какой-то полянке порыбачить, обдумать свой дальнейший маршрут, зайти в какую-то деревеньку и навести там шороха, но он все же держал себя в руках, а то мало ли какие последствия принесёт за собой это, как подумал бы любой его соклановец из главной ветви, безобидное развлечение. Слухи о его появлении разлетелись бы так же быстро, как воздушный шарик от слишком большого давления. Тогда уже сюда опять прибудут шиноби Листа, Суны и других деревень, их Каге со своими подчиненными, а ещё этот Учиха на побегушках, как это было с Момошики. Опять состоится сражение, в котором он может закончить свою судьбу так же, как и, опять-таки, его соклановец Момошики, чего сам Ооцуцуки не сильно хотел. Если у него сосудом будет такой же жалкий, ноющий недошиноби, то он просто напросто покончит жизнь само... Хотя, он же и так мертв будет. Если только мысленно стукнется о стенки подсознания этого нового носителя кармы и будет делать это до тех пор, пока сам не устанет. Становиться таким же снисходительным, как его товарищ, он уж никак не планировал. Тем более помогать человеку.       Для Урашики пытаться научить обычного человека чему-то, словно пытаться научить собаку делать крутые техники и говорить на понятном людям языке. — "Омерзительно и низко даже находиться рядом с одним из них, нежели тратить силы и терпение на столь неспособное и глупое существо". — эта фраза была воплощением их идеальности и неповторимости, безупречности и неприкосновенности, показателем того, насколько они сильный и непоколебимый клан, заставляющий падать на колени тысячи измерений и миров, провозглашать их богами и бояться гнева любого из представителей этой небесной расы. Что ж. Видимо настало время, когда нужно в прямом смысле спуститься с небес на землю и наконец измениться...       Но что-то мы отвлеклись. Каждый день Урашики наблюдал все новые и новые пейзажи: как яркие, золотистые лучи поднимающегося из сна солнца начинают бегать и танцевать по округе, даря свет и тепло всем, кто ждал их целую ночь, желая наконец порезвиться и искупаться в этом приятном, согревающим тело и душу море. Как при этом стройные, но в то же время и пышные кроной деревья распрямляли свои листья на встречу солнцу, желая насладиться имеющейся в его лучах энергией. Помимо этого на полянах и лугах, возможно, в первый и последний раз распускались благоухающие, нежные бутоны ярких, как самое счастливое воспоминание из детства цветков и соцветий. Наблюдал то, как над тёмным лесом, пропахшем терпкой, но в тоже время приятной елью, граничащей с чуть сладковатыми нотками смолы, начинали зарождаться легкие, парообразные сгустки, похожие на облачки, которые спустились настолько низко, что доставали до самой земли, при этом несущие за собой оседающую в легких сырость и какую-то непонятную горькость, словно зажжённый в привале костер, искрящийся тысячами маленьких ярко-оранжевых искорок. Наблюдал за тем, как темно-серые тучи поглощали невинные пушистые облачка, пропитывая их огромным количеством влаги, от которой небу, как пишут многие известные поэты, становится очень печально, отчего оно начинает обливаться горькими слезами, падающими на сырую землю, свежую траву, а так же прозрачную воду, создавая красивую, округлую рябь и характерный для неё звук. Но вопреки тому, что под этой бурей эмоций можно промокнуть, запах свежести и ясности, нависающий над землей на несколько часов, дарит незабываемые ощущения свободы и благополучия. Проходя по стране Молний, он наткнулся на раскинувшиеся по всей окрестности скалы и глубокие, словно Марианская впадина склоны, ведущие в сплошную, непроглядную, никем не изведанную темноту, чем-то похожую на чёрную дыру — такая же манящая к себе, таинственная и бесконечная, но в то же время опасная, как острый осколок разбитого стекла или заряженный одной пулей револьвер. На самих валунах виднелись тёмно-синие коврики мха, обросшего здесь практически каждый камешек своими тонкими, но очень красивыми плетениями, закрывая собой каждую щелочку и трещину. Тяжёлый туман здесь постоянно окутывал вершины скал, оставляя после себя еле уловимый запах осенних листьев, смешанный с непонятно откуда взявшимся морским бризом, а так же привычной сыростью. Для Урашики все эти запахи были в новинку, так как он, по сути, никогда не был на Земле и особо то ей не интересовался. А что здесь может быть интересного, кроме как природы? Разве что посадка Древа Чакры и уничтожение планеты.       На самом деле, поход был довольно интересным. Просто сам Ооцуцуки об этом ещё не знал, когда только собирался идти на разведку. Момошики тогда говорил, что если он попадет в довольно людное место, ему прийдется перевоплотиться в обычного человека и скрыть свою чакру. Урашики тогда не особо придал этому значения, надеясь, что он не попадет в какую-то очень многолюдную деревню по пути. Вопреки его ожиданиям, он, намереваясь передохнуть в каком-нибудь полузаброшенном месте, наткнулся на, казалось бы, мало заселённую деревеньку. Сначала он, можно сказать, обрадовался своей находке, но вечером, когда солнце уже зашло за горизонт, а луна начала освещать все своим бледно-серебряным светом, на улице начали зажигаться фонарики. Повсюду играла задорная, зовущая в пляс музыка, а людей, наряженных в цветные, традиционные кимоно с каждой минутой становилось все больше и больше. Открывались различные лавки и магазины, воздух наполнился сладковатым ароматом карамели, душистыми цветами и травами, а так же запахом зажженных свечей и дорожной пыли. Все это ударило в нос с такой силой, что можно было попросту задохнуться. Шум и гул, звуки шагов, разговоров, криков, а так же очень яркие цвета сделали свое дело. Урашики на какое-то время выпал из реальности, стоя посреди улицы как вкопанный, но потом резко спохватился и забежал в переулок, намереваясь укрыться в затемненном уголке и прийти в себя. Для него это все было, мягко говоря, непривычным и шокирующим, но не менее интересным. С самого детства он был озорным, любопытным Ооцуцуки, позволяющим себе больше, чем все остальные в его клане. Он не прислушивался особо к другим, не думал о будущем, плевал на правила и развлекался, как хотел. Позже он, конечно, стал более сдержанным и правильным, но его натура никак не изменилась. Все тот же упрямый, любопытный парень, который не знает преград и значение слова "нельзя".       Тут-то он и вспомнил, что советовал ему Момошики. Превратиться в человека было сейчас более разумным решением, поэтому Ооцуцуки сразу же приступил к разработке образа в своей голове и концентрировании чакры в пальцах. После сложения печати прозвучал приглушенный звуками праздника хлопок и появилась белая дымка, окутавшая его с головы до ног. Спустя пару мгновений все рассеялось, а в чуть затемненном переулке появился силует стройного, высокого парня. Изящная фигура и осанка, приподнятая голова, чуть заостренный подбородок и проглядывающиеся на худых щеках скулы, а так же красивый, ровный нос — все это можно было разглядеть, если привыкнуть к той самой темноте. Шелковистые, мягкие на вид волосы были довольно короткими, доходящими до начала челюсти. Сзади все короткие волосинки были выбриты, а основная часть прически была разделена пробором по середине макушки. Цвет был, можно сказать, необычным, но все же интересным: тёмные, практически чёрные корни, плавно переходящие в насыщенный красноватый оттенок, похожий чем-то на едва застывшую лаву. Слегка прищуренные от ехидной ухмылки глаза, у которых тоже была необычная игра цветов: возле самого зрачка находились чёрные разводы, отходящие в разные стороны, как яркие лучики от солнца, и плавно превращающиеся в нежный, жемчужно-персиковый оттенок, даря и так очаровательному взгляду из под длинноватых, пушистых от природы ресниц ещё большей загадочности и притягательности. В самом взоре Ооцуцуки плескался живой азарт, смешанный с ноткой презрения и какой-то искрой опасности, исходящей от него. Помимо всего этого в ушах перевоплотившегося красовались длинные, отлитые темным серебром и слегка закрученные назад серьги, на конце которых были закреплены маленькие хвостики из алой нити, придающие этому украшению ещё большей красоты. На левой стороне лица под глазом находилась небольшая, красиво расписанная надпись-тату, идущая сверху вниз и читаемая как "破壊", что означает "разрушение". Одет он был в тёмно-серое кимоно, рукава которого достигали до самого начала кистей рук, а сам подол одежды доставал до середины голени. Изящные узоры ряби воды, вышитые из серебристых нитей, которые плавно переходили в имитированный уже белыми нитками облака тумана. На талии находился нетуго завязанный красный пояс с красивым, ярко-сиреневым отливом. Поверх всего этого одеяния был накинут свободный, идущий в комплект с кимоно, хаори. Обувью же послужили традиционные японские сандали на высокой подошве - гэта. " Неплохо. Очень даже неплохо. " — удовлетворенно произнес в мыслях Урашики, осматривая свой новый образ.       Заметив, что шум ощутимо снизился, а люди уже перестали толпиться на улицах, Ооцуцуки решил приступить к построенному за короткий срок плану, а если быть точнее, то выяснению обстоятельств, сложившихся за последнее время. Размеренными, но уверенными и точными шагами он направился к выходу из этого захолустного переулка, приподнимая голову и расправляя широкие плечи. Свет ярких традиционных фонариков тут же бросился в глаза, ослепляя на несколько мгновений. Небольшие кучки людей в разноцветных одеждах мелькали взад-вперед, не давая сосредоточиться на конкретной задаче. Приторный аромат какого-то сладкого сиропа, исходящего из недалеко стоящей лавки так и манил к себе, внушая желание посмотреть и попробовать то, что там находится. И Урашики не исключение. Была лишь одна загвоздка — это деньги. Ооцуцуки не имел при себе ни гроша, опровергнув надобность денежных средств в походе тем, что он не собирается останавливаться в каких-либо отелях или покупать себе какой-то дешевый, безвкусный шмот. Что ж, видимо он немного промахнулся в своих доводах, но признавать это представитель великого клана никак не собирался.       Интерес взял свое, поэтому Ооцуцуки, особо не задумываясь, поспешил прямо к источнику сладостного аромата. Не привыкший уступать, он шёл буквально на пролом, игнорируя ругань и недовольные вскрики, доносящиеся сзади. Пройдя еще несколько десятков метроо, он наконец достиг своей цели. Неподалеку стоял большой, сооруженный из темного дерева, а так же украшенный привлекающими внимание гирляндами, фонариками и вывесками, ларёк. Кругом собралось с десяток человек, не позволяя нормально рассмотреть то, что там находится, поэтому пришлось опять проталкиваться вперед, расчищая себе путь. Подойдя почти вплотную к прилавку, Урашики наконец смог лицезреть то, за чем он, собственно, и шёл. На деревянных, расписанных различными иероглифами и интересными по форме растениями, красовались надетые на палочку разноцветные рисовый шарики, политые каким-то сладко пахнущим сиропом. На каждой такой тарелочке находилось по несколько палочек с лакомством, которые отличались друг от друга как цветом, так и запахом.       Переведя взгляд чуть дальше выставленной напоказ сладости, Ооцуцуки заметил за прилавком невысокого юношу, который в этот момент переговаривался с каким-то довольно пожилым человеком. Его светло-русые, слегка волнистые волосы были собраны в маленький, но довольно аккуратный хвостик, который красовался на макушке. Густая челка, едва достающая до выщипанных бровей, отлично смотрелась на его юном, чуть вытянутом лице. Четкий, но довольно дружелюбный взгляд из под длинных чёрных ресниц ярко контрастировал со стальными, будто и вправду налитыми металлом глазами. Его образ состоял из непримечательного, короткого кимоно, широких, тёмно-серых штанов, а так же белым рабочим фартуком, который доставал ему чуть ли не до колен и был лишь слегка испачкан с краю. — Чего-нибудь желаете? — раздался бархатистый, но в то же время звонкий голос, который вывел Урашики из своих мыслей и заставил обратить внимание на его обладателя. Как оказалось, это и был тот самый парень, который уже успел закончить свою беседу с тем пожилым мужчиной. — Ээ... Даже не знаю. — немного смутившись выдал Ооцуцуки, упорно стараясь подобрать достойный ответ. Его не устроило то, что какой-то человек так легко застал его врасплох, поэтому он быстро собрал мысли в одну кучу. — А что это..? — спросил у, по всей видимости, продавца брюнет, указывая на разноцветные рисовые шарики, которые сумели привлечь его внимание. Снова посмотрев на лицо шатена он смутился: тот немного удивленно, даже в какой-то степени неверяще уставился на него, чуть наклонив голову в бок. Его брови теперь полностью скрывались за чёлкой, а глаза уже не казались такими юркими. — Ох, вы видимо не местный, раз не знаете это блюдо. — неуверенно пояснил свою реакцию парень, издав при этом какой-то сдавленный смешок и неловко улыбнувшись. По всей видимости, с такими вопросами он сталкивается впервые. — Это распространенная во всех деревнях, готовящаяся на традиционные праздники сладость — данго, или по-простому — колобки из клейких сортов риса. — с какой-то гордостью пояснил ему продавец всю суть своего товара, и в какой-то момент Урашики показалось, что его держат за ничего не понимающего ребенка, которому с умным видом объясняют якобы очевидные вещи, но решил промолчать. — Хмм... Ясно. — многозначно ответил ему Ооцуцуки, как-то даже случайно посмотрев в другую сторону, где в этот момент собралась группа каких-то мужчин в зелёных жилетах, бурно что-то обсуждающих и звонко смеющихся над некогда услышанными анекдотами, временами потягивая из каких-то маленьких блюдец непонятную жидкость. Чуть сощурив глаза, он начал всматриваться в высокие фигуры, пытаясь понять, кто они такие. Ответ пришёл довольно быстро. В темноте, под тусклым светом украшенного черными надписями фонаря, у одного из собравшихся там мужчин на лбу блеснул какой-то металлический предмет, после чего стал виден замысловатый знак, выцарапанный на изношенном металле. Сомнений не оставалось. Все те люди, что явно не старались укрываться от посторонних глаз, были шиноби.