Десять Шагов Вперед

Солнце Ваканды отличается от обычного солнца. Объяснить это чувство самому себе — непросто. Анализ собственных эмоций — вообще сложный процесс. Возможно, когда-то он делал это также непринужденно и естественно, как все обычные люди. Возможно, он и раньше никогда не умел их анализировать. Воспоминания об этом навыке отсутствуют. Но Шури говорит, что это поможет наладить связь со своим сознанием. По ее словам, он «должен перестать отвергать самого себя». Ну, хорошо. Можно попытаться. Я упал с поезда в горах. Там был снег и холод. Меня тащили по холоду. Увезли в холод. Пытали в холоде, заковывали в холод. Я — Зимний Солдат. Мне всегда было холодно. Сейчас я привыкаю к тому, что мне всегда тепло. Солнце кажется другим, потому что именно здесь я ощущаю, что оно не просто светит. Оно греет. Теплый летний ветер раздувает его отросшие волосы нежным порывом, и Баки Барнс устало закрывает глаза и делает глубокий вдох. Вокруг него, будто густой, молочный туман, разливается приятная уху утренняя тишина, нарушаемая лишь шелестом пальмовых листьев и звонким пением экзотических птиц, в своем непрерывном танце порхающих с одной ветки на другую. Пчелы, неустанно жужжа, кропотливо собирают пыльцу с пышных кустов и благоухающих цветов, обрамляющих, словно живая изгородь, небольшую глиняную хижину с соломенной крышей. Около самого входа на грязно-персиковой стене белым мелом неаккуратно выведена короткая надпись, сделанная маленькими ручками задорных местных детишек: Здесь живет Белый Волк Баки. Мне нравится это прозвище. Оно доброе. Деревня Варкарва, куда его отправила Шури после разморозки, не похожа ни на одно место, где когда-либо жил Барнс. Здесь нет тучных каменных джунглей: серых бруклинских многоэтажек и небоскребов, нет частных домов с панорамными стеклянными окнами и вылизанными до совершенства зелеными лужайками — лишь пара глиняных хижин вокруг сверкающего на свету озера с изумрудной водой, в котором так часто со звонким смехом плескаются дети. Нет ярких витрин магазинов, громких автомобильных гудков, надоедливых вопросов от потерявшихся прохожих и опасности быть узнанным секретным агентом ГИДРЫ. Невероятные люди — местные жители — готовы и хотят помочь ему везде и всегда. Их не волнует мрачное прошлое Зимнего Солдата, в их взглядах нет ни непонимания, ни презрительного осуждения. Каждый из них здесь занят своим делом: кто-то непрестанно медитирует, кто-то выращивает неизвестные для Баки растения в своем саду и делает из них ароматные чаи, после которых кошмары по ночам становятся не такими ужасающими, а сон крепче. Вечерами, когда он сидит у воды, бесцельно глядя на отражение благородного багрового заката, занятый своими мыслями, возле него собирается целая толпа: местные пожилые мужчины с морщинистыми и мудрыми лицами рассказывают завораживающие вакандские легенды, улыбчивые женщины угощают всех чаем, а дети, задорно хохоча, брызгаются летней водой и приносят своему «Белому Волку» рукодельный венок из ярких полевых цветов, который Барнс обязан носить до конца вечера, если не хочет расстроить какого-нибудь добродушного парнишку. — Белый Во-олк! — каким-то вечером обращается к нему из толпы детей какая-то милая, но, очевидно, самая смелая девчушка. — А где… Где твоя рука? — и все ребята застывают в волнительном ожидании, напуганные, что кто-то из их компании осмелился заговорить с загадочным и всегда хмурым незнакомцем. Их горящие глаза смотрят на перевязанное ярким платком плечо. — Я потерял ее на войне, — светлая печаль, которую слушатели попросту не слышат в столь юном возрасте, сквозит в голосе, но он старается улыбнуться, — уже очень давно. — Белый Волк — великий герой, Ния, — нежным голосом поправляет девочку одна из женщин, сидящих рядом с Баки. — Невежливо задавать ему такие вопросы, — в ее взгляде читается материнская строгость, и малышка Ния виновато опускает голову. Женщина едва касается ладонью правого плеча Барнса в знак поддержки. Она смотрит на него, и ее губы трогает мягкая, понимающая улыбка. Тот герой умер в сорок четвертом. Хотел бы я умереть тогда, вместе с ним. Все здесь знают, кто он на самом деле: Баки уверен в этом. Зимнего Солдата даже подозревали в убийстве их короля! А сейчас сам Т’Чалла приютил его у себя под крышей, его сестра уже пару месяцев кропотливо разрабатывает ему новую бионическую руку и упорно ищет способ уничтожить код ГИДРЫ в его голове. Чем он заслужил помощь этих людей? За время, проведенное тут, он сделал вывод, что вакандцы не похожи на остальных людей, не похожи на Мстителей, на Тони Старка, который чуть не убил его и Стива за то, что Барнс даже не в силах вспомнить. Им вообще все равно, кем он был в прошлом. Гораздо больше им говорит то, кем он является сейчас. Если бы не Стив, я бы даже дал Железному Человеку убить себя. — Баки, — обращается к нему из детской толпы мальчуган с разбитыми коленками и большими карими глазами. Его голос чуть дрожит, — может, мы с друзьями с-сделаем тебе новую руку? Например, из цветов и алмазов, которые мы нашли на дне озера. Они такие яркие! Посмотри! — и, протянув свою маленькую ладошку вперед, он смущенно, но с нескрываемой радостью раскрывает ее: кучка обычных серых камешков едва ли помещается в его одной руке, и мальчик подхватывает их с помощью второй, после чего выкладывает эту кучку на колени Барнсу. Все взрослые по-доброму смеются. — Обязательно, — с тихим смешком произносит Баки, пряча камни в своей большой ладони. Сегодня вечером он открывает в себе новое умение: ведь казалось, Зимний Солдат в нем давно разучился смеяться. — А теперь вам пора спать. Сейчас Баки улыбается этому воспоминанию, ногами ощущая прохладу утренней росы. Аккуратный, нежный порыв теплого ветра гладит щетинистую щеку, будто приглашая его в новый солнечный день. Однако, когда он опускает взгляд, видит, что под ногами у него совсем не роса. Все его нутро в ужасе замирает, отказываясь верить в увиденное. Кровь. Он стоит в луже крови. Окружающее пространство меняется резко, с помехами, словно неожиданно переключенная картинка на большом экране: яркие декорации бесследно исчезают, и на их место возвращаются бетонные грязные стены с подтеками, освещенные тусклым желтым светом старых советских ламп. Птичье пение, которым он наслаждался буквально пару минут назад, превращается в шум от скрипучих разрядов тока где-то в соседнем помещении, сладкие ароматы летних цветов — в терпкие запахи ржавого железа и растворителя. Его легкая одежда по волшебству сменяется на отвратительно привычную черную форму, и он с опаской касается левого предплечья — бионическая рука на месте и функционирует исправно. Зимний Солдат узнает это место на каком-то клеточном уровне своего нестабильного подсознания — это лаборатория в Сибири. Его родина. Он тяжелым шагом идет по длинному коридору, скрепя грубыми черными ботинками. Солдат не помнит, как оказался здесь. Не помнит, где был до того, как оказаться здесь. Какое у него сейчас задание? Кто выпустил его? Где выход? Почему воют сирены? Но он, будто ведомая хозяином кукла, идет куда-то вперед, и параллельно ему расстилается ряд ржавых криокамер с навеки заключенными там неудачными суперсолдатами, чьи лица застыли в холодном ужасе. «Они были непокорны», стрелой проносится у него в голове воспоминание, и Агент идет дальше, стараясь не смотреть по сторонам, пока, будто по команде, не останавливается напротив одной из железных капсул. Человек, запертый в ней, не похож на остальных так сильно, что это бросается в глаза: слишком невысокий для суперсолдата, вследствие чего небольшое окошко его камеры будто даже специально расположено чуть ниже, чем у всех. Точеное, бледное лицо, по своим чертам обведенное морозно-белым инеем, абсолютно спокойно и безучастно, глаза прикрыты, как будто в крепком сне. Русые волосы, еще более светлые из-за льда, с большего закрывают его лоб. Белая рубашка и песочный пиджак буквально висят на его худых плечах, галстук в коричнево-бежевую полоску завязан неаккуратно, словно он надевал его на скорую руку. Зимний Солдат останавливается напротив этой камеры, как прикованный. В его голове, будто надоедливая аварийная сигнализация, вопит одна и та же пульсирующая мысль, изнутри раскалывая голову на части: Человек не должен быть здесь. Ему не место в ледяной камере. Он не должен быть здесь. Ему не место в ледяной камере. Страх. Паника. Что с ним? Сердце Зимнего Солдата бешено бьется в груди, бионическая рука внезапно кажется несоизмеримо тяжелой, словно к плечу привязан тяжелый булыжник, тянущий своего хозяина к холодной земле. Каждая клетка его тела сейчас нестабильна и будто хочет уничтожить его изнутри, а он даже не понимает, что с ним происходит. Поле зрения сужается вплоть до этого покрытого инеем лица. В следующую секунду маленький человек внутри камеры распахивает свои большие глаза. Охваченный ледяным испугом, он начинает барабанить маленькими кулаками по закрытой двери криокамеры, кричит: — Баки, это ты? Баки, вытащи меня! БАКИ! В голове Зимнего Солдата — каша, будто какая-то подкинутая внутрь черепа бомба взорвала все его мысли и воспоминания, и теперь они неисправимо перемешались между собой в неразборчивый поток доводов и звуков. Он уверенно подходит еще ближе к заключенному, опасливо, с желанием помочь, но к ужасу для себя замечает, что на капсуле вообще нет замка, который можно было бы открыть или разломать. По сути, там даже нет двери: это полностью запечатанный, словно цинковый гроб, железный сосуд с маленьким окошком, в котором лицо Человека становится все более и более синим. Его голубые глаза, устремленные на Солдата, молят о помощи: — Ты знаешь меня… Это я, Стив Роджерс! Выпусти меня, Бак! Я замерзаю! Стив… И Баки Барнс со всей силы ударяет металлическим кулаком по поверхности криокамеры, отчаянно стремясь пробить там дыру, дабы просто-напросто разорвать железо голыми руками. Мысли принимают более-менее организованный вид, выстраиваясь, будто по кирпичику, в четко выставленную задачу: Спасти Стива… Я должен спасти Стива. Я. Должен. Спасти. Стива. Первый удар не приносит никаких плодов — на стенке криокамеры не появляется даже малейшей царапины. В панике он бьет по ней еще раз, вложив в удар всю свою нечеловеческую силу, пытается вонзить в нее лезвие, вынутое из специального кармана на бедре, бьет еще и еще, но все без толку. Металл не поддается ему. В глазах Баки — горькие слезы. Он бессилен, его попытки бессмысленны, а Стив, намертво запертый в этой клетке, слабеет с каждой секундой, его голос утихает, и Барнс ничего не может изменить. Молящий о спасении и полный надежды взгляд Роджерса постепенно потухает, будто догоревшая свеча, пока в какой-то момент не угасает до конца. — Б-Бак… — срывается с его губ последний вздох, позволяя жизни покинуть замерзшее тело. — СТИВ! НЕТ! — из груди Зимнего Солдата вырывается крик, похожий на вой раненого зверя, пойманного в ловушку. Колени подкашиваются, он падает на пол, слезы обжигают щеки, кулаки все еще отчаянно бьют гребанную криокамеру, но единственное, что на ней остается — алая кровь с костяшек его правой руки. Я его не спас. Я его не спас. Я его не спас. Он мертв. Стив. Стив. Стив мертв. Я не смог, я не смог его спасти. И вместе со Стивом Роджерсом умирает Баки Барнс, а вместе с ним умирает Зимний Солдат, погружаясь в вечную темноту. Агент не справился с заданием. Баки Барнс не спас друга.