***
Плюсов в больничных уйма. А для Антошки, любящего прогулять всё, что можно и нельзя, так вообще послание свыше. Он не делал ничего, только занимался фрустрацией и разгребал залежи скетчбуков в своей комнате, после перебираясь в гостиную и перерисовывая старые работы в новый скетчбук, пока его дноклы помирали на математике и физике. Судя по классному чату, творился полный пиздец, особенно с Пашей, который из-за проверок и разбирательств с прокуратурой даже не здоровался с учениками в коридорах, быстрее убегая в свой кабинет от лишних глаз. Антошка испытывал чувство садистского наслаждения, читая все сообщения и злорадно улыбаясь, оставляя их без ответа. Наконец-то справедливость восторжествовала, вывалив целый рой страданий не на одного мальчика, которому очень нравилось злорадствовать и победно ухмыляться, как только он вычитывал что-нибудь интересное из сообщений в классной беседе. Но музыка не может долго играть, а фраер уже заебался танцевать, свалив и на голову Шастуна рояль, который до этого прятался в кустах, собираясь громким рядом высоких нот оглушить парня. Антошка дёрнулся, когда в дверь резко позвонили. Быстро повернул голову, смотря на время, не понимая ничего ещё больше: мама придёт только через восемь часов, сестру отчим заберёт через пять, и если за дверью сейчас стоят торгаши с новым набором сковородок, то одна из них продемонстрирует себя в действии, оказавшись в чьей-то жопе. Пацан схватил с дивана бандаж для своего колена, скрючившись, пытался нацепить поверх тейпов, знатно поджав очко. Если мама увидит —Антону пизда. Но его ахуй достиг куда большего апогея, когда Шастун, только запихнув пятку, боковым зрением заметил шевеление в дверном проёме. Торгаши немного обнаглели, найдя новый способ впаривания своего товара — это не Пятёрочка со своей рекламой и доставкой наркоты под песенку про человека и кошку. Он поднял голову и увидел не кто иного, как Попова собственной персоной. —Как ты зашёл? —Как ты? —Как? —Ты. Антошка метнул озлобленный взгляд в Попова, выдавая что-то типа «ъуъ сука», отбрасывая наколенник обратно на диван. —По-моему, эту штуку нельзя снимать, —сел рядом, потеснив пацана, у которого рука лежала очень близко к чужой заднице и могла пасть жертвой магазинных лепёшек из отдела полуфабрикатов, если б не скорость реакции. —По-моему, без стука нельзя заходить в чужие квартиры. Я, может, хочу побыть один и никого не видеть. —А ты хочешь? Антон лишь закатил глаза и тышкнул Попова под ребро, снова утыкаясь в телевизор с крайне интересной передачей про Гадалку. А он ведь реально верил в то, что она настоящая. —Чай не сделаю, мне напрягаться нельзя, поэтому давай сам. И мне тоже кружечку, если не сложно. Арсению лишь усмехнулся. Взял бандаж и крутил его перед лицом, внимательно рассматривая. Частично он был виноват в отсидке пацана дома, потому ему ничего не оставалось, как помочь надеть крепление обратно, стараясь не задевать тканью ногу, и крепко застегнуть, тем самым фиксируя. Глазоньки без пяти минут инвалида загорелись яркими зелёными огоньками, когда в комнату, забавно похрюкивая, вошла ошибка природы, которая чудом остаётся жива с избитой генетикой носопыркой и черепушкой. Антошка взял на руки мопса, хвостик которого колечком забавно загибался вбок, и поцеловал этого хрюкающего уродца, глаза которого не выражали ничего, кроме мольб о смерти. Ещё бы, с таким-то набором болячек и самому Тохе не хотелось бы жить. Он гладил собаку, чьего имени даже не знал, пока на кухне что-то стучало и пыхтело. Шлейку, в которую было закреплено животное, снял, оставив рядом с собой на диване, и с запредельной увлечённостью стал показывать мопсу свои рисуночки в скетчбуке — вот горящая старая лада гранта; вот просто лицо какого-то парня с Пинтереста, которого рисовали на биологии; а вот погоны с разнообразным количеством звёздочек на них, ведь обжшник задал учить все звания, а Антон хорошо запоминает на глаз. Мопс многозначительно хрипел и тяжело выдыхал, когда странички переворачивались. —Чай не нашёл, кипяток заварил. —Ну правильно. Как малолеток искать, так ты знаешь, где они зависают, а как коробку чая найти, так ты слеп, —не слишком довольно пробубнил Антон, вспоминая, что он и сам иногда не мог найти коробку, стоявшую на самом видном месте. И Арсению Сергеевичу то ли не понравился тон, выбранный пацаном, то ли в целом наезд не зашёл. —Антош, ты один из представителей пиздюков, воспитанных женщиной. Как думаешь, будет ли рада твоя мама, узнай, в какое дерьмо вляпался её выродок? Сам посуди: ты сейчас здесь чаи гоняешь, не слушаешься её и даже наколенник не можешь не снимать, а она на работе переживает за тебя, по-любому названивая каждый раз, как будет перерыв. Если она узнает, как ты поранился, она три шкуры с тебя спустит. —Гарантируешь это? —прищурился пацан. —Моя мама не относится к тому типу женщин, которые 24/7 только и делают, как лясы точат. Ей неинтересны сплетни, жалкие мольбы выслушать проблемы других и всемирные кризисы. Она выкована из стали, в которой по ошибке проросли цветы. И каким бы хуёвым я не был, сколько бы пальцев себе не прострелил, она будет любить меня таким, какой я есть, —неотрывно смотря с глаза, сжимая пачку печенья, которую кинул Попов, уверял парень. Он был не пальцем деланным и за словом в карман не лез. Если он видел угрозу, то пытался её устранить. Чуть потемневшие от интереса глаза Арсения смотрели точно на малолетку, решившего переиграть противоречивую систему. Смотрели с любопытством, ожиданием и совсем немного сомнением в том, что парень сможет продержаться. Перед ним ещё никому не удавалось устоять. —Я гарантирую это. —Чем поклянёшься? —Своей честью. —Я обесчещу тебя, —слишком строгим для их тандема голосом уверил Антон. Именно в этот момент телефон под жопой Арсения завибрировал, и на экране высветилось «Маман» со злым смайликом на конце. Худая рука тут же дрогнула, накрывая гаджет и, оставив кружку со сладким кипятком, потерпела поражение. Он выкаченными глазами смотрел на то, как Попов ловко забрал главенство, снимая вызов и поднося трубку к уху. —Алло? —Ска, отдай! —шипел Шастун. —Да, мам? Непонятное шуршание и звонкий смех посторонних людей нисколько не удивил женщину, что действительно звонила во время каждого перерыва своему ребёнку. Мир её не заслужил, как не заслужил и Антон, в своём переходном возрасте напрочь забывший про моральные ценности и нормы поведения. —Тоша, ты как? —Нормально, нормально, —кивая, просипел он, отодвигаясь на самый край дивана. Арсений рядом хихикал, а Антон держал ему рот рукой, лишь бы не услышали, хотя последнее уже с треском провалилось и откинулось, ведь безымянная собачка, всё ещё находящаяся с ними в комнате, тявкнула на один из смешков мужчины. —Кто там у тебя смеётся? Димку, что ли, позвал? —предположила Майя, и по её мягкому голосу Антон догадался, что женщина улыбается. —М? Не-е-ет. Димка же отличник, он не прогуливает такие важные мероприятия, как школа. У меня здесь... —Девочка, что ли? —опередила она. —Да. Тут Арсений загоготал так, что шаткая крепость обороны Антошки развалилась, и он рухнул с неё. Если бы свалился он не фигурально, то обязательно бы ударился головой, но, как известно, головой его ударили сразу, как родили, а значит, у мальчика было бы сотрясение мозга, если ни что хуже. —Ну ладно. Развлекайся, не буду вас отвлекать. Чаем-то хоть угостил гостью? —Она мне кипяток заварила, —усмехнулся пацан, метнув быстрый взгляд на белую кружку, от воды в которой всё ещё поднимался пар. —Что, чай не смогла найти? —Ну типа, —опять усмехнулся. —То-о-ша-а, —протянул Арсений, закрывший своё слишком бледное для живого организма лицо недовольной мордой собаки. Он помахал светлой лапонькой, зажатой между узловатых пальцев, вынудив Шастуна закатить глаза. —Если что, то я сразу позвоню, хорошо? Меня тут немного отвлекают сейчас... —Хорошо-хорошо. Если что, презервативы у тебя есть? —Мама! Он словно ненароком попал в ту часть вселенной, где абсолютно все норовят над ним усмехнуться, позволяя издеваться. Потому единственное верное решение, которое можно было принять в этой случае — позорно отключиться от звонка, отбросив телефон на диван. В нём начало зарождаться раздражение, от которого он реагировал на каждый шорох и писк. И раздражение это не думало уменьшаться, ведь его комфорт разрушили, нагло ворвавшись в квартиру и начав доёбывать. —Ты чё пришёл вообще? Ещё и без приглашения. Его будто в клетку с диким зверем посадили, приделав к спине животного заряженную бомбу, тикающий таймер на которой щекотал шальные нервы. И этот зверь внимательным взглядом холодных глаз скользил по избитой тушке, словно выбирая лакомый кусок, который без проблем можно будет оторвать и без заморочек проглотить. —Из наших пацанов никто на тебя не кидался. Тебе показалось. Думай на других. Антошка округлил свои совиные глаза, открыв рот в непонимании жестокости в отношении него мира и выпав от своей немощности. Ему не могло показаться, ведь он отчётливо запомнил толпу удаляющихся парней, кроссовки которых едва ли искры не пускали. —Но… Ты мне не веришь? —только и удалось тихо выдавить из себя. —Всё мы немного виктимные, не удивляйся. —Арс, ты не веришь мне? —уже серьёзнее и с напором. И Арсений молчал. То ли пытался подобрать нужные слова, чтоб убедить самого себя в правоте пацана, то ли просто не хотел принимать ту самую правоту, потому что был уверен в своих ребятах на все сто. Те пусть и были конченными распиздяями, но в них оставалась хоть какая человечность, стоппером служащая на беспричинную агрессию. Он одним кивком сказал собираться, взяв шлейку и мопса, жалобно пискнувшего на руках мужчины. Пока они собирались, прошло по меньшей мере минут десять, ведь у Антона возникли проблемы с натягиванием джинс на больную ногу и с зашнуровыванием шнурков на кроссовках всё на той же больной ноге — ему было не согнуться и, соответственно, не дотянуться. И, на удивление, Арсений помог, сев перед парнем на одно колено, ловко завязывая небольшие бантики на двух ногах. Попов открыл настежь окно со стороны водительского сиденья и в своём угрюмом молчании показался ему самым красивым на свете. В майском солнце глаза смотрелись круглыми халцедонами, пронизанными золотыми лучами, дающими необычное свечение; на щеках выступал румянец, пока ветер играл со смоляными волосами. Взбалмошный маленький мопс заискивающе выглядывал в открытое окно, преданно сидя на его бёдрах, высунув свой розовый язычок. Он кончиками пальцев держался за чёрный кожаный руль, заставляя Антона каждый раз задыхаться, стоило тем самым пальцам напрячься и вывернуть руль. Тогда Антошке казалось: всё окружающее Арсения — было той жизнью, которую он, определенно, заслуживал. Ему не было интересно как он добился того, что имеет, и как пришёл к тому, что его окружает. Он просто любовался своим преподавателем, сидя на переднем сиденье рядом, и в своей задумчивости улыбался едва заметно, не сводя глаз с профиля мужчины, не отражающего никаких эмоций, кроме умиротворения и спокойствия.***
—Куда ты меня несёшь? —лёжа на плечах Попова, считая пыльные ступеньки под ногами, осмелился он подать голос. Проблемы с передвижением были ахуеть какие, и Антошка бы не проскакал до пятого этажа на одной ноге, потому Арсений вызвался помочь, пусть и таким кардинальным способом, смущая пацана. —К ребятам. У них там что-то типа штаба организовано, и те, кто из-за проблем с родителями не могут вернуться домой, часто остаются ночевать. Ну и просто как место, где можно отсидеться. —Ты тоже там зависаешь? —Нет. Я больше предпочитаю свою квартиру, в которой чувствую себя намного безопаснее. С губ Шастуна сорвался нервный смешок, ведь такое забавное наблюдение показалось ему до одури смешным — Арсений не против того, чтоб дети прятались в, кажется, безопасном месте, но сам он там прятаться не будет, ведь не считает это место безопасным. Вообще, он чувствовал волнение от приближающегося знакомства. Знакомство это было вынужденным, ведь за весь этот короткий промежуток времени Шастуну так и не удалось познакомиться с ребятами, своими лицами представляющими какой-никакой состав образовавшейся банды. Интересно, а он знает, что использование труда малолетних является отягчающим фактором? Громкая музыка, непонятный грохот и звонкий смех — первое, что их встретило в старой сталинке, нуждавшейся в ремонте. Но Антошка не являлся модным экспертом или для начала архитектором, чтоб вершить судьбу старенькой двушки, потому и не выёбывался особо. Его сразу же, минуя нежеланные знакомства, занесли на кухню и закрыли хлипкую дверь, создав некую идиллию уединения. Под железным дном чайника тут же загорелась синим огнём конфорка, пиалочка с конфетками поставилась на стол, накрытый сверху цветастой клеёнкой с ромашками. Пацан осмотрел беглым взглядом скромное убранство и тиснул из всего разнообразия конфет одну в золотой обёртке, сразу же запихивая её в рот. —Как вам с Добровольским вообще пришла идея вовлекать в свои грязные дела детей? —Грязными эти дела были бы в том случае, если бы мы продавали услуги эскорта с так называемыми детьми. Но мы всего лишь пытаемся сделать хоть что-то, чтоб наглухо отбитые малолетние маргиналы могли хотя бы пакет гречки себе купить, чтоб не помереть с голода. То, что ты оказался в их рядах — ошибка, причём нихуёвая такая ошибка, которая произошла по моей вине. Попова, кажется, нисколько не удивляли подобные вопросы, раз он так спокойно отвечал на них. Он успел заварить за время своего короткого рассказа кружку чая и кофе со сливками, одну из них поставив на стол перед мальчиком. Вторую же поднёс к своим губам, отпив небольшой глоток. —Твоя мать сказала что-нибудь, увидев боевое ранение? —Вы так моей матерью озабочены, раз внимание на ней постоянно акцентируете? Она замужняя женщина с двумя детьми, перестаньте говорить о ней, —не слишком довольно пробубнил Шастун, параллельно жуя ещё одну конфету. —Да ладно тебе её защищать, меня интересует далеко не она, —засмеялся Арсений. —А кто? —Кто-то с разъёбанной коленкой. Антон вдруг перестал жевать, подняв свои большие глаза на Арсения, словно проверяя, окончательно ли тот сошёл с ума. Ещё раз осмотрел своё колено, закрытое плотной джинсовой тканью, тяжело выдохнул и присосался к кружке с чаем, находя на её дне куда больше отдачи, чем от взрослого мужика, удумавшего шутки шутить. Ему бы в союз юмористов, а то и в Уральские пельмени с такими шутками — работяг веселить, а не тупоголовых школьников, которые два и два умножить без ошибок не могут. —Очень смешно. Как реагировать на дёрнувшуюся чёрную бровь Антон не знал, потому продолжил жевать, до последнего не реагируя на Попова. Мало ли, что у него в голове могло ёкнуть на старости лет — того гляди, бегом от деменции будет убегать, да так, что пятки засверкают. Только когда их губы соприкоснулись, а своими широкими плечами Арсений перегородил окно, то бишь единственный источник света, у Тохи окончательно улетела кукуха и произошёл сдвиг по фазе. Он проглотил конфету, даже не жуя ту, и протолкнул язык, коснувшись его кончиком острой кромки зубов. Сердце под его толстовкой билось с бешеной скоростью, пульсом отдаваясь в висках, все мысли вылетели из головы. После таких фокусов можно было смело забирать аттестат, так и не окончив одиннадцать классов, срывать гвоздики и ложится в уютный гробик, ведь парень неосознанно дотянулся до звезды, сам того не ожидав. —Скоро Паша придёт, будем уже с ним разбираться где твоя тактика дала сбой. Но ты умничка, цель устранил, —оторвавшись, будто ничего странного только что и не произошло, улыбнулся Попов. —И то, что ты сейчас сделал — награда?.. —Нет. Могу процитировать Оксимирона и попросить благословить твои шаги, —и опять улыбнулся. А у Антона от подобного сердце постепенно переставало биться. А Антона от такого краской залило так, как не заливало никогда. Он свой смущённый взгляд опустил в пол, пытаясь спрятаться, и продолжал шуршать фантиками конфеток, запивая сладкое чаем. И у него даже мысли не возникло, что в комнате, которую Попов с ним на плече проигнорировал, сразу усадив на кухонный диванчик, сидело несколько до боли знакомых лиц, одним из которых было моё — лицо его самого близкого друга, оставшегося в стороне, а не принявшего чью-либо сторону.