Обычно переполненный людьми, разговорами, веселым гомоном и смехом, а ныне пустой и безмолвный, пассажирский лифт остановился на административном этаже Zimaletto, куда сегодня привез лишь одного пассажира.
Катя сделала неуверенный шаг в вестибюль, и тихонько вздохнув, оглядела одинокий ресепшен. В последнюю неделю компания словно вымерла, с головой окунувшись в трагическую атмосферу трёхлетней давности, когда на Киевском шоссе автомобиль Воропаевых на полном ходу влетел под фуру. Тогда на этаже царила такая же звенящая тишина и гнетущая тоска, пахло безнадежностью и бессилием. Катерина не застала тех тяжёлых дней. Знала об этом лишь по рассказам девчонок из женсовета. Зато сейчас ей пришлось самой погрузиться во всю эту давящую своим напряжением обстановку.
На прошлой неделе не стало Павла Жданова — отца основателя, бессменного президента и гаранта благополучия, да и самого существования компании Zimaletto. Все случилось быстро — в тот злополучный день, когда со счетов фирмы пропала непостижимо огромная сумма. После разговора с сыном Жданов, злой как собака, заперся в своем кабинете. Потом по словам сотрудников он отошёл. Подписал кадровые документы Пончевой, поговорил с кем-то по телефону, но ближе к вечеру ему резко стало плохо, Клочкова вовремя подняла тревогу, и вот уже через двадцать минут мужчину увезли на скорой. Диагноз был поставлен неутешительный — обширный инфаркт. Приступ быстро купировали, но внезапный разрыв аневризмы стал для мужчины фатальным До операционного стола Павла довезти так и не успели.
В ту минуту в больничном коридоре заливалась слезами Марго, которую как могла утешала Кира. Андрей сидел неподвижно, обреченно прислонившись затылком к холодной стене, стеклянными глазами он следил за каждым человеком в белом халате, стараясь разглядеть в них заведующего реанимацией. И вот тот показался из-за угла. Лишь мимолётно взглянув на доктора, Андрей понял — всё кончено. Уже потом раздался пронзительный крик матери, превратившийся через несколько мгновений в тихие горестные всхлипы, ладони Киры легли у него на щеках, а сухие губы покрывали его поцелуями и шептали соболезнования.
Андрей словно погрузился в кому. Видел и слышал творящееся вокруг будто со стороны. В голове хлестко металась единственная мысль — все это из-за него. Тогда в конференц-зале он не сдержался, произнеся те чудовищные слова. Он, конечно же, пожалел об этом через секунду, но гордость уже несла его на всех парусах на стоянку авто, а потом в бар, а после на шумную вечеринку. Тогда обида на отца грызла его и рвала на части, ее приходилось топить в виски и глушить громкой музыкой. Он чувствовал себя сиротой при живых родителях. Павел и так не особенно почитал его, а тут и вовсе обвинил в краже огромной суммы денег. Сейчас, когда досада и горькое негодование улеглись, он понимал, почему отец так подумал. Во всякие гадкие истории их непутевый сын вляпывался со стабильной регулярностью, а выпутаться из них зачастую самостоятельно не мог, каждый раз прибегая к деньгам и протекции родителей. Этот случай не казался исключением для старшего Жданова. Но тогда здравый смысл был задушен на корню чувством ущемленного эго.
Смерть отца все перевернула с ног на голову. Андрей не мог справиться с этим свинцовым, сжирающим чувством вины и впал в глубокую депрессию. После похорон он несколько дней не выходил из квартиры и ни с кем не общался, а потом поехал в Zimaletto и сутки сидел запершись в президентском кабинете, изучая дела и бумаги. Горе никуда не уходило, но чувство долга перед матерью и перед компанией, которая и без того была вся в долгах, заставляло медленно приходить в себя, стискивать зубы и действовать.
— Екатерина Валерьевна, сегодня офис не работает. Вы могли бы остаться дома, — игнорируя приветствие проговорил Малиновский. Выглядел он помято. Держа в руках чашку с черным кофе, мужчина направился в сторону президентской приёмной.
— Сегодня приедет новый следователь по делу о краже денег. Я должна буду ответить на вновь возникшие вопросы, — пояснила Катя.
— В таком случае, я вас попрошу остаться на собрание. Сегодня мы будем решать судьбу компании. Нужно предпринять ряд кадровых перестановок. От себя я хочу вас сразу предупредить, что буду настаивать, чтобы вас отстранили от дел на время расследования. Кира со мной солидарна.
Пушкарёва тяжело вздохнула и удрученно покачала головой.
— Это ваше право, но я уже устала говорить, что не причастна к этой истории с ограблением. Если хотите, я могу уволиться, — тихо ответила девушка, пожимая плечами.
— Честно? Я хочу. Я давно живу на свете и почему-то мне кажется, что все это не случайно. Все беды в Zimaletto каким-то образом связаны с вашим появлением, — процедил сквозь зубы Малиновский, и поставив чашку на барную стойку, подошёл к Катерине вплотную.
— Видите ли, я намерен занять пост президента. Кира не вывезет эту должность. У Воропаева нет опыта. Марго убита горем, а у мальчишки Жданова-младшего кишка тонка, — он усмехнулся, обдав ее лицо горячим дыханием. От него пахло сигаретами и дорогим парфюмом так сильно, что Катю невольно замутило.
— Как вы можете так говорить? Он же ваш друг? — она смерила Романа взглядом полным осуждения и поспешила вернуть дистанцию между ними, всем своим видом дав понять, что их близость ей неприятна.
— Дружба дружбой, а табачок врозь. Я слишком много сил вложил в эту гребаную компанию и не намерен, чтобы она развалилась, а мы все пошли по миру. У меня, Екатерина Валерьевна, нет резервных счетов в Лондоне. Я один в этой жизни, а мы — одиночки всегда сами за себя, и понятие дружбы нам изначально чуждо.
***
Новый следователь произвёл на Пушкарёву куда более хорошее впечатление, чем предыдущий. Он объяснил в двух словах, что его коллегу перевели в УМВД Барвиха северное, и заниматься этим делом он больше не сможет. Егор, так звали блюстителя порядка, был достаточно молодым, но серьёзным и выдержанным, чем сразу покорил Катерину.
Он задавал логичные вопросы, делился выводами и помогал девушке выстраивать в голове полную цепочку событий.
— Скажите, пожалуйста, Катя. Вам знаком некий Илья Громов? — вдруг спросил Егор и пристально уставился на девушку.
— Нет… Нет, я не знаю, — замотала она головой. Имя и фамилию она слышала впервые и почему он ей задаёт такой вопрос совершенно не понимала.
— Вчера я допрашивал вашего айтишника Родиона Матвеева и на его рабочем месте нашел визитку с этим именем, только вот номер телефона не отвечает. Мы его пробили, и речь идёт о крупном трейдере. Что может быть общего у айтишника среднего звена и крупного биржевого спекулянта?
— Я не знаю. Может быть что-то личное…
— Он сказал, что тоже играет на бирже, а этот Илья якобы проводит онлайн обучения. Похоже на правду, но мое природное чутье уверяет меня в обратном. Что-то мне подсказывает, что в этом деле без господина Громова не обошлось.
Катя нахмурилась и лишь неуверенно пожала плечами.
— Вы подозреваете Радика? Он же мухи не обидит.
— Подозреваю, Катя. Потому что он лжёт! Ведь ваши камеры обслуживаются сторонней организацией. Вчера я запросил документы, и они подтвердили, что в эту ночь работы с камерами не производились. Я изучил все акты выполненных работ.
— Вы хотите сказать… — ошеломленная и растерянная, Катерина приложила к губам холодную ладонь.
— Хочу. И скажу. Камеры выключили намеренно.
***
Громов сидел в кабинете шефа и с самого утра беспардонно хлестал его коллекционный виски. Голова гудела, а руки тряслись от выпитого накануне спиртного, но он продолжал заливать в себя терпкий алкоголь.
— Может быть хватит? — злобно поджав губы, рявкнул Петр Геннадиевич, когда Илья потянулся к бутылке, чтобы налить себе очередную порцию.
— Имею право. У меня отец умер! — парень закинул голову назад и безумно расхохотался. — А ведь я успел с ним поговорить, будто чувствовал, что ему всего ничего жить осталось. Просто хотелось, чтобы он понимал, за что огребает от судьбы. Думал, матери было легко? Она тянула в одиночку меня и бабушку, пока этот козел процветал. Пока его ублюдок катался по заграницам, я жрал сухой хлеб! Пока его жена грелась под испанским солнцем, моя мать умирала от рака в нищете! — его голос сорвался на хрип и в какое-то мгновение превратился в сдавленный рык, а на глазах выступили крупные слезы, которые Илья поспешил насухо размазать по щекам.
— Ты идиот?! — вскричал шеф и громко зарядил кулаком по столу. — Тебя же найдут! Твой Измайлов на Рублевку свалил, а новый следак раскрутит это дело. Тебя же посадят, придурок! Ты — гений! Я на тебе такие бабки делаю, но даже я не кинусь тебя спасать! Иначе ты нас всех под монастырь подведёшь!
— Найдут и найдут. Я зато отомстил.
— Зачем ты рассказал Жданову, что это твоих рук дело? — не понимая мотивов парня, негодовал Петр Геннадиевич, метаясь по кабинету. — Должна же быть веская причина! Ты же не конченый придурок, чтобы так проколоться!
— Есть причина. Они подозревают одну девушку… — Громов сделал паузу и глубоко вздохнул. — Они подозревают девушку, которую я люблю.
— Бери свою девушку и валите за границу! В Тайланд, например, я не знаю, — взорвался шеф и наполнил свой бокал до краёв.
— Если бы только она согласилась, — обреченно прошептал Илья, и закрыв глаза, откинулся на кожаном кресле.
— А ты ее больше спрашивай! Мешок на голову и вперёд! — хохотнул мужчина. — А вот нового следака надо прищучить. Но для начала предложи ему бабки, если выйдет на тебя.
