Байт

Несмотря на день в комнате горел тусклый свет, плотные шторы не впускали внешний мир в каморку затворника. Склонившись над захламленным столом Юра складывал рифмы. Обида и ярость сочились из него ядовитыми чернилами, бумага жадно впитывала их без остатка. Он не ненавидел Стаса, чувство, которое он к нему испытывал было гораздо глубже, он сам не мог описать его, но почему то было больно, когда вместо угроз и упреков Стас его игнорировал. "Ты - моя сучка, Юрий Хованский. Ты будешь выебан, отъебан, обоссан и обосран. Моя сучка, которую я разъебу" Юра знал этот войс наизусть, он назойливо звучал в его памяти, но вместо бешенства он испытывал неясное и азартное желание ввергнуть Красного Джека в пасть безумия, в плену которого находился он сам. Дисс на него был закончен. Спутанность мыслей мешала сосредоточиться на тексте, но основной посыл прослеживался ясно - разъеби меня. Ночью он пил. Много. Постоянно перечитывал и редактировал текст. К утру концепция преобразилась с "разъеби меня" на "выеби". Алкоголь разъел годами выстраиваемые барьеры и табуированное желание вырвалось наружу. Впервые Юра был откровенен с собой. С горькой усмешкой он начал готовиться к съемкам.

***

С момента публикации прошло несколько дней. Реакция интернет сообщества была вялой, но была, телеграмм Стаса молчал. Чтобы отвлечься от тоскливого ожидания Юра раскрашивал некронов под манерный голос Ксюши Собчак бравшей интервью у оказываетсяещёживой Кати Лель. Гармонию прервал свирепый стук в дверь, одновременно зазвонил телефон. Стас. - Открывай дверь, Юра - голос коммуниста был хриплым и холодным. Дыхание участилось. Пришло осознание что он перегнул палку. - Юра, ты ищешь охранную грамоту? - Бить приехал? - Выебать. Я обещал, что если ты не уймешься, сделаю это не в формате реакции. Я здесь, Юра. Я зол. Я весь твой. От повелительных интонаций по телу разлилось тепло, захотелось подчиниться, стоять на коленях, быть жалким, умолять. . С улыбкой темного ангела он отворил дверь. Как и ожидалось, его лицо встретило удар. Юра упал на пол, кровь горячей струёй обожгла лицо, сквозь алую пелену он видел как над ним возвышается Стас. Его лицо не выражало эмоций, но взгляд выдавал в нем хищника. Он поднял Хованского за край рубашки и плотно прижал к стене своим телом. Попытка вырваться закончилась более крепким захватом, боль смешалась с наслаждением. Захлебываясь истеричным смехом Юра стращал и сквернословил с удовольствием замечая, как разум бывшего приятеля сгорает в огне безумия. Он уже не такой сдержанный, его грудь вздымается от прерывистого дыхания, хватка становится жёстче. Их лица были близко друг к другу и Стасу захотелось укусить Хованского чтобы тот заткнулся. Не отдавая себе отчёта он впился в него зубами и это действие переросло во взаимный красный поцелуй.