Ждёт он. Будет ждать двадцать лет, пятьдесят. Может, сто. И выползет. Найдёнов
Дождь усиливался с каждой секундой, барабаня по броне «Панцера». Михо поежилась и посильнее надвинула капюшон плащ-палатки. Она стояла на крыше башни в полный рост, разглядывая окрестности в бинокль. Танк находился на вершине холма: опасная и просматриваемая со всех сторон позиция, зато дающая хороший обзор. Всё равно, от Белого Тигра не спрячешься. Однако чем сильнее становился ливень, тем больше ухудшалась видимость. И позиция постепенно превращалась в ловушку. Убрав бинокль, Михо закрыла глаза и прислушалась к ощущениям. Белый Тигр был где-то неподалёку, подкрадывался, искал позицию, откуда можно будет нанести внезапный и сокрушительный удар. А в небе, скрытый дождём, тарахтел вертолёт. Больше ни одной живой души. Погладив корпус башни, Михо спустилась в люк. — Все готовы? — спросила она. — Gotova, — ответила Клара, сидящая в кресле мехвода. — Готова, — кивнула Наоми, прежде чем высунуться из люка и выплюнуть жвачку. — Готова, — Оранж погладила лежащий у неё на коленях кумулятивный снаряд. — Готова, — произнесла Махо, устроившись на месте радиста. — А ты? Михо помедлила с ответом. Где-то под прикрытием ливня прятался враг, безжалостный и смертоносный. Враг, с которым не смогли справиться даже Сухопутные Силы Самообороны. Враг, которому сейчас противостоял всего один PzKpfw IV, пусть и усиленный настолько, насколько это вообще возможно. Но была одна важная деталь: на месте командира была Михо Нишизуми. — Готова, — наконец ответила она. — Клара, заводи. Зарычал двигатель. Выглянув из люка, Михо коснулась бинокля, но смотреть в него не стала. Вместо этого она прикрыла глаза и, положив ладони на мокрую броню, прислушалась. Не столько к звукам, сколько к чувствам — собственным и «четвёрки». Танк тоже был готов к битве. Он тоже жаждал победить, жаждал защитить свой экипаж, жаждал увидеть, как полыхает Белый Тигр. Сердце пропустило два удара. Прилив адреналина, приступ ужаса, осознание. — Клара, в рощу! Взревев, боевая машина двинулась вперёд и начала поворачивать вправо. Восьмидесятивосьмимиллиметровый снаряд чиркнул по левому борту башни, заставляя сразу несколько «кирпичиков» динамической защиты сдетонировать вхолостую. Ударила молния, на долю секунды опережая гром. Вспышка высветила знакомый квадратный силуэт. Альфа-хищник прибыл. — Наоми, цель на одиннадцать, — сказала Михо. Башня «Четвёрки» повернулась. Громыхнуло орудие, лязгнула вылетевшая гильза. Михо даже не стала проверять, попал ли снаряд в цель. Она и без бинокля знала, что Белый Тигр не пострадал. Просто не ответить на «приветствие» было бы невежливо. — Заряжено! — крикнула Оранж, с лязгом загнав снаряд в казенник. Бой начался. Михо скрестила руки на груди. Пришло время сжечь врага. — Panzer vor.***
Месяц назад
— Говорит, команда «Бегемот». Подбили один «Першинг», меняем позицию, — раздался в наушниках голос Эрвин. Кивнув невидимой собеседнице, Михо коснулась ларингофона. — Отличная работа. «Леопон», встретьте их и прикройте, — сказала она. — Остальным быть начеку. Противник будет на нас охотиться. Вскоре после победы над командой университетских звёзд и спасения школы Оараи от закрытия, пришло приглашение на товарищеский матч. Студенты желали встретиться с победившей их командой ещё раз, но теперь без подстав и закулисной борьбы. Примерно равные силы, никаких союзников, никаких сверхтяжёлых орудий и прочих сюрпризов. И приглашение было принято. Полем боя стал настоящий полигон, где обычно Силы Самообороны проводили свои учения. Местность была незнакомой для обеих команд: не иначе, университетская команда всеми силами старалась продемонстрировать свою порядочность. Бой начался не очень удачно: группа «Першингов» выбила М3 команды «Кролик» и чудом не сделала то же самое с B1 Bis команды «Кряква», благо экипаж смог скрыться и перегруппироваться с остальными. Теперь танки школы Оараи продвигались по территории полигона, стараясь не держаться плотной группой, чтобы не попасть в засаду всем вместе, но и не расходясь слишком далеко друг от друга, чтобы в случае перестрелки можно было прийти на помощь. Главное — не дать противнику навязать открытый бой, в котором у команды Оараи нет шансов. Только постоянная адаптация и импровизация. Выглянув из командирского люка, Михо поднесла к глазам бинокль. У границы леса, где «четвёрка» заняла позицию, было спокойно, среди деревьев пока не было ни малейшего движения, хоть ветер и доносил время от времени звук моторов.Позади начинались холмы, где тоже пока было спокойно. — Команда «Черепаха», поднимитесь на холм и осмотритесь. Мы прикроем отсюда, — скомандовала Нишизуми-младшая. — Пока останемся здесь. На холм рядом с ними неспешно пополз «Хетцер». Михо напряглась: её начала терзать смутная тревога. Вдруг захотелось сменить позицию, перебраться на другой конец полигона — сделать что угодно, лишь бы сбежать от чувства, будто скоро всё пойдёт не по плану. И сейчас ей было жизненно важно, что увидят Андзу и её экипаж и увидят ли вообще. Звук выстрела эхом прокатился по лесу, отражаясь от деревьев, а потом пронёсся над холмами. Михо машинально нырнула в люк, прежде чем поняла, что стреляли даже не в их сторону. Беспокойство только усилилось. Раздались ещё два выстрела. Тонкие пальцы легли на ларингофон: — Всем экипажам доложить обстановку! У кого стреляют? — Говорит «Леопон». Не у нас. — Говорит «Бегемот». И не у нас. — Это «Утка». Тут тоже всё тихо… — Говорит «Кряква». У нас тоже не стреляют. — Говорит команда «Муравьед». Никого. — Что тогда происходит? — этот вопрос Михо адресовала самой себе. Воображение рисовало самые разные картины: от попытки выманить команду Оараи до внезапной ссоры между экипажами, из-за чего они принялись палить друг по другу. Канонада усиливалась и приближалась. Не хватало только последнего доклада, который мог расставить всё по местам. Благо «Хетцер» почти забрался на вершину холма. — Эм… Это «Черепаха». Тут творится какой-то бред… — Михо не помнила, когда в последний раз Андзу звучала так растерянно. — «Першинги» ломятся с северо-запада через лес на полном ходу и стреляют назад. Но в кого? Что за… Прогремел взрыв. Михо едва не выронила бинокль, вспоминая случай с «Карлом». Его снаряды издавали такой же, если не больший грохот. Но звук шёл оттуда же, где были замечены танки студентов. — Андзу, что это было? Не молчи! — почти прокричала Нишизуми-младшая. — Один из них… взорвался. По-настоящему! Неужели они все… Над лесом уже начал подниматься столб дыма, однозначно отмечающий, где же находится пострадавший «Першинг». — Оставайтесь на позиции, — скомандовала Михо. — Мако, давай туда. Если что-то случилось, мы должны помочь! Объезжая холм, «Панцер» чуть не столкнулся с танком нос к носу. Мехводы едва успели разъехаться в разные стороны. «Першинг» резко затормозил рядом, и из командирского люка высунулась девушка в берете. — Эй! Уходите отсюда! — закричала она. — Всей командой разворачивайтесь и уходите! — Да что происходит? — спросила Михо. Её визави оглянулась на другие танки, что уже появились в поле зрения. На её лице отчётливо проступил ужас. — Какой-то псих прорвался на полигон и стреляет боевыми! — крикнула она. — Срочно сваливайте отсюда к чёрту! — А как же подбитый танк? Экипажу нужна по… — начала было Нишизуми-младшая. — Ты меня вообще слушаешь?! — закричала противница. — По нам стреляют боевыми! Хочешь присоединиться к ним?! Через секунду на месте «Першинга» расцвёл огненный шар. Михо рефлекторно с воплем нырнула в люк. Это её и спасло. «Четвёрку» сотрясла взрывная волна, по броне забарабанили осколки. Из люков танка университетской команды вырвались потоки пламени. Руки Михо затряслись. Переглянувшись с остальным экипажем, она поняла, что остальные напуганы не меньше. Это было по-настоящему жутко: только что на их глазах у «Першинга» взорвался боекомплект. Хотелось верить, что это просто кошмарный сон… но всё было реальным. И жар, от которого не могли спасти стальные борта танка, и запах гари, и звон в ушах от взрыва. — Отходи за холм, — она едва слышала свой голос. — Всем командам срочно отступить на стартовую позицию и уйти с полигона! В бой не вступать! На полигоне действует нарушитель с боевыми снарядами! Выглянув из люка, Нишизуми-младшая увидела остов «Першинга». От полыхающего танка исходил нестерпимый жар, пламя и дым валили изо всех щелей. Несложно было догадаться, что в этом аду никто не мог выжить. Снова прогремел взрыв, но где-то по другую сторону холма. — Михо, это Андзу. «Центурион» подстрелили! Он горит, но экипаж, кажется, жив. Что делаем? — Отступайте, — Михо схватила огнетушитель. — Девчонки, вас это тоже касается. Я займусь «Центурионом». — Я подожду, — твёрдо сказала Мако, останавливая танк. — Не глупи, — возразила Михо. — Ты видела, что стало с «Першингом»! Тот, кто его взорвал, сделает то же и с вами! Юкари схватила её за руку, не давая выпрыгнуть. — Нишизуми-доно, как ты убежишь от танка? Спаси экипаж и веди сюда. Мы уедем все вместе. Коротко кивнув, Нишизуми-младшая выбралась из люка и спрыгнула на траву в обнимку с огнетушителем. В ушах всё ещё звенело. Разум отказывался понимать происходящее. Даже в реальность горящего рядом танка не хотелось верить, но сложно было отрицать горячее пламя и едкий дым. Выбежав из-за холма, Михо увидела «Центурион». Он горел не так сильно, как взорванный «Першинг», но пламя всё усиливалось. На крыше башни уже стояла девушка в университетской форме, пытавшаяся сбить подступающее пламя огнетушителем.Задыхаясь и кашляя от дыма, Михо добралась до танка и помогла ей. Заметив прибывшую подмогу, танкистка крикнула: — Давай его сюда и помоги с Шимадой-сан! Перебросив огнетушитель ей, Михо забралась на броню и заглянула в командирский люк. Там она увидела бессознательную Элис Шимаду и ещё двоих членов экипажа, пытавшихся справиться с огнём. Схватив Элис за подмышки, Нишизуми-младшая потащила её наверх. Изнутри кто-то помог, да и двенадцатилетняя девчонка была далеко не самым тяжёлым грузом, который ей приходилось поднимть, так что через несколько секунд Михо уже взвалила коллегу на плечи и спустилась на траву. Девушка, что тушила огонь снаружи, уже отбросила свой огнетушитель и взялась за второй. На полпути к «Четвёрке» навстречу Михо выбежали Саори и Юкари, которые сняли Элис с её плеч. — Займись остальными, мы о ней позаботимся, — сказала Саори, подхватывая девочку под руку. Юкари молча кивнула, помогая с другой стороны. Развернувшись, Михо бросилась к «Центуриону». Девушка с огнетушителем уже бросила свою бесплодную борьбу и вместе с ещё одной помогала выбраться мехводу. Судя по пятнам крови, последней крепко досталось, да и одна из спасательниц действовала лишь правой рукой — левая висела безвольной плетью, а по рукаву расплывалось алое пятно. — Давайте я по… — предложила было Михо, но осеклась. Из-за подбитого танка показался он. «Тигр» без опознавательных знаков, выкрашенный в белый цвет, находился метрах в пятидесяти от них. Поводив орудием туда-сюда, словно принюхиваясь, он повернул башню в сторону Михо. Девушка стояла неподвижно, с ужасом глядя на стального монстра и понимая, что именно им управляет тот самый псих с боевыми снарядами. Или он сам и был тем самым психом? Эта сюрреалистичная мысль выбила Михо из прострации, и она закричала: — Ложись! В тот же миг орудие «Тигра» огрызнулось огнём, выплёвывая снаряд. Мир, казалось, застыл. Время растянулось подобно жвачке. Восьмидесятивосьмимиллиметровый каморник преодолел полсотни метров за долю секунды, растянувшуюся на целую вечность. А потом раздался взрыв. Пламя. Удар. Осколки. За грохотом не слышно, как взрывная волна дробит кости. Не слышно вопля, когда бесформенные осколки пронзают плоть. Не успевает вспыхнуть боль от ран, как следом накатывают ожоги. Ты уже не можешь кричать. Не можешь кататься по земле, в тщетной надежде сбить пламя. Даже глаза ты уже не в состоянии закрыть. Только пальцы скрючиваются, вырывая траву — это единственный, кроме распахнутого в немом крике рта, способ выразить терзающую тебя боль. В нос забивается запах гари. А глаза смотрят в насмешливо безмятежное небо. Проходит час. Или год. Или секунда. Для тебя, тонущей в боли, эти понятия тождественны. Шипение огнетушителя уже ничего не значит, как и испуганные возгласы. Ты не обращаешь внимания на людей, что суетятся вокруг. Тебя, кажется, поднимают и тащат. Ты понимаешь это по верхушкам деревьев, что едва угадывались боковым зрением, а теперь куда-то исчезли. Осязание молчит. Какой-то долей разума ты даже удивляешься тому, что ничего не чувствуешь, но боль откуда-то берётся. Снова и снова раздаётся одно и то же имя. Чьё оно? Да какая разница? Смысл имеет только ожидание конца. Ведь ни одна боль не бывает вечной. Рано или поздно тело прекратит цепляться за жизнь, и она исчезнет. Как и остальной мир. Над тобой склоняется лицо. Ты не можешь понять, чьё оно, мозг отказывается его узнавать. Этот человек вскрикивает и отшатывается, поняв, что ты ещё живёшь, что твои зрачки двигаются, следя за окружающим миром, а грудь тяжело вздымается. Ты ещё дышишь. Тяжело, с трудом, кажется, что при каждом вдохе лёгкие готовы порваться. Воздуха не хватает. Суета усиливается. Люди бегают, думая, что могут помочь. А может, потому что их учили: за жизнь надо бороться до конца. Зачем? Какой смысл спасать то, что проживёт не больше часа? И куда делся тот они в обличье «Тигра»? Эти вопросы ты уносишь с собой, проваливаясь в спасительное забытье.