Одиссея

      Клэр учила. Учила, как могла. Радовалась, что мозги у Оракула, несмотря на десять лет безумия, остались в полном порядке. Он сохранил некую детскую непосредственность и природное любопытство. Видимо, время безумия в общий стаж жизни не зачлось.       Поэтому все новое он впитывал быстро. Он отлично понимал, что второго шанса у него не будет. А вновь тонуть в безумии совсем не хотелось. Он старался, и у него получалось.       Камни, дерево, травы, кожа, металлы — всё, что принёс Бин, Хенджин с помощью Клэр опробовал на своем восприятии. И постепенно оно начало восприниматься немного иначе.       Если в начале он будто с закрытыми глазами ощупывал предлагаемое и пытался угадать цвет, то теперь он видел, о чём говорила ему мадам Шато. Он чувствовал. Одно было холодным, другое будто вытягивало тепло, третье наоборот согревало, что-то жгло, а некоторые предметы были абсолютно нейтральными. Но теперь у него был новый урок.       В миски из нейтральной керамики была налита вода. Простая, из источников и морская. Он опускал в нее подушечки пальцев. Выбрал ту, что из источников. Она воспринималась мягче других и давала чувство покоя. А вот морская, стоило до нее дотронуться, начала рябить грядущим видением, и Хенджин, испугавшись, одёрнул руку.       Клэр не пропустила этот момент. Заставила смотреть. И по очереди опускала в эту миску все, что лежало на столе. Потом по два предмета, которые давали реакцию. А потом неожиданно уколола палец Оракулу, выпуская в солёную воду несколько капель крови. — Запомни, ты должен уметь управлять своим даром, иначе дар поглотит тебя без остатка. Для этого тебе нужны помощники. Те предметы, что будут держать твой дар в узде, и те, что будут направлять его, куда ты пожелаешь. У нас с тобой дар различный. Ты имеешь иную грань. Я лишь вижу с помощью своих амулетов потоки сил. Мой дар не имеет силы без всех этих погремушек, — она задрала рукава, показывая браслеты черного металла с синими камнями на запястьях, и чуть оттянула высокий воротник-стойку, демонстрируя шею, которую обвивал плетёный ошейник светлой кожи с мелкими клёпками. — Без этого я ничего не увижу. Буду слепым котёнком. Мне не нужны ограничители. Мой дар, в большинстве своем, это знания, которые я собирала годами. Теория. Я знаю множество различных ритуалов и могу их провести только благодаря своим амулетам и накопителям. Знания позволили мне усилить свои способности настолько, насколько это вообще возможно. Твой же дар намного сильнее тебя. Он как огромный водопад, что не дает тебе встать. Точнее, наоборот. Он как воронка смерча, что постоянно выдёргивает тебя с земли. И ты, болтаясь там, наверху, видишь обрывки всего, что успеваешь рассмотреть в водовороте событий. Схватившись за Феликса, ты смог использовать его как якорь. Но он слабее твоего дара, поэтому ты мог утащить его с собой, что для Феликса было бы смертельно. Его удержала малышка Хан. Феликсу просто повезло, что связь консорта у него появилась до твоего появления. — Как ты его отвязала от меня? — кусает губы Хенджин. — Не знаю, помнишь ли ты, но мы с тобой встречались пару лет назад. Ты тогда кинулся к Хартаханне. — О да, я помню, — Кивнул Оракул. — У нее очень хороший удар. И с левой, и с правой, и с ноги. — Я тогда поняла, что тебе нужен якорь. И что Ханна одна из тех, кто может его дать. Но какой ценой? Мой дар слаб, но я всегда прислушиваюсь к нему. Поэтому я верила, что то была не последняя наша встреча. И готовилась. У меня не было права на ошибку, дважды не было . Неудачный ритуал оборвал бы не только твою жизнь, но и Феликса. Я поняла это лишь после его завершения. Но сомнения могли лишить и этого шанса. — Если бы со мной погиб Феликс, что случилось бы с Белочкой? — Если бы… Из-за вас у нее началась инициация. А что касается консорта, я бы поменяла привязку на Ханну. Привязывать консортов намного проще, чем тянуть двоих с того мира. Но что случилось, теперь не исправить. Консортов теперь не сменить. Особенно с такой привязкой, которую сделала она. Дикие ростки самые живучие. Так и с Хан. Она сама выбрала консортов, сама их привязала. Да так, что и десяток опытных видящих не смогут изменить привязку. Возможно, ваши с ней перетягивания Феликса тоже внесли в это немалый вклад. Именно благодаря ей Феликс выжил. Только благодаря ей. Ты должен это понимать. Но мы отвлеклись, — оборвала размышления Клэр. — Сейчас у нас цель: сделать так, чтоб твой дар проявлялся только тогда, когда ты этого хочешь, и только в том объеме, который тебе нужен. — И что для этого надо? — Тебе не нужны накопители. Убираем всё то, что для тебя горячее. В будущем старайся убрать из своих вещей такие предметы. Хотя можно повесить на шею подвеску с алмазом, но спрятать в чехол китовой кожи, а в случае необходимости снимать чехол. Боевой транс бывает полезен, но надо учиться им управлять и выходить из него. Алмазная крошка под кожей, как я понимаю, знатно попортила тебе жизнь. Тебе нужны ограничители. Значит берём всё холодное, оно создает барьер, не пуская дар. Кожа козы. Из нее можно сшить сапоги и жилет. Одежду желательно из бамбукового волокна. Серьгу и пару колец — из серебра с янтарём. Это даст тебе защиту от дара. То, что вытягивает тепло — опасно для всех. Оно не закрывает дар. Оно вытягивает твои силы, которые противостоят дару. Избегай этого. Теперь теплое. Это проводники. Теплом для тебя отдает морская вода, медные монеты и малахит с жемчугом. Это твои инструменты для работы с даром, как ложка. Можно сделать чашу из меди и инкрустировать ее малахитом и жемчугом, а снаружи обложить сандаловым деревом. Это будет твой инструмент. Морской воды, благо, за бортом достаточно. Эта чаша будет окном для твоих видений. — Как твоя трубка? — Да, как моя трубка. — И ты избегаешь блокаторов и используешь накопители? А мне надо наоборот избегать накопителей и использовать блокаторы? — Да, ты всё правильно понял. Черное золото и сапфиры. Они, заразы, редкие и дорогие. Из-за ритуала пришлось расстаться с двумя кольцами. Накопители имеют свойство рассыпаться и ломаться, когда используешь их до предела. Хорошо, что топазы доступней. Да и орех с железом легко достать. Но иногда бывают смешные случаи, когда пытаются всучить серебро, а человек, как вампир сказочный, шарахается от него. Был у меня один учитель, так тот воды в своём доме не держал. Пил только молоко, и пользовался исключительно деревянной посудой. Ходил в крапивном балахоне. А потом приехала к нему сирота-племянница и решила изменить его жизнь к лучшему. Приказала застелить постель шелком. А когда он не смог с этой постели утром встать, так как силы все за ночь вытянул шелк, напоила из серебряного кубка водой. Доказать в суде, что она это сделала преднамеренно, не смогли. Девица убивалась по последнему усопшему родственнику очень натурально. — Спрашивать, что тебя блокирует, будет нетактично? — Ты понятливый. Я слишком ценю свой дар. А ты не отлынивай, смотри в воду. Пока так, а за ночь тебе сделают и защиту, и инструмент.       Хенджин склонился над чашей, вглядываясь в воду. Точнее, расфокусируя зрение, чтобы монеты и жемчуг сливались в одно целое, а поверхность не мешала бликами. Только он не знает, что именно должен видеть. Вспоминает, как эти монеты подбросил и поймал Бин, перед тем, как положить их на стол. Вспоминает его ладонь в шершавых мозолях, негибкие пальцы и ногти, напоминающие птичьи когти. Рука хищника. Уверенного в себе хищника. Дикого и мудрого. И лишь имя мадам Шато смягчает его пронизывающий взгляд. Хенджин смотрит в чашу. Но не видит так, как видел раньше. Образы проносятся быстро, он не успевает вновь рассмотреть, лишь лёгкое чувство досады и сожаления оседает где-то в горле. — Клэр, — срывается с его губ, он понимает, что лишь озвучил видение. Тяжело сглатывает и переводит взгляд на женщину, — Если позволишь… — Говори, — кивает она, зная и понимая, что видения — это не то, что следует игнорировать. — Позаботься о нём. Твоё слово может спасти, а может убить, — смотрит в глаза, заглядывает в душу.       Клэр шипит. Слишком глубоко этот Оракул заглянул. Не туда, куда следовало. Но этого не избежать, и она понимает. — Смотри ещё! — приказывает.       А сама суёт в чашу один из кинжалов, что нашёл этот невероятный боцман.       Хенджин ничего не говорит, лишь слёзы начинают течь из его глаз. Вдох. Оказывается, он затаил дыхание. Всхлип. И липкий пот ужаса выступает на коже. Его начинает бить в истерике. И Клэр, спохватившись, прячет кинжал. А чашу выплескивает на улицу, слыша, как монеты и жемчужины стучат по крыше и замирают в листве.       Она возвращается, закутывая парня в одеяло, прижимает к себе, как маленького, и гладит по волосам, раскачиваясь. Напевает песенку, а сама костерит себя последними словами. Зачем так спешить было? Знала ведь, что кинжалы ничего хорошего не несут. Это вестники большой беды. Она уже это знает. Так что хотела она этим показать? Мелочная женская месть за то, что полез не туда? Так зелёный он, и не умеет ещё выбирать. Видения пока приходят сами. Тогда, когда считают нужными. Постепенно парень затихает и расслабляется. На сегодня хватит урока.       У Клэр ещё много дел. В первую очередь распорядиться насчёт одежды для Оракула и заказать чашу.