Одиссея

Хенджин скинул обувь и рухнул спиной на мягкую постель. Мир ему улыбался. Несмотря на все то, что пришлось сегодня пережить, он был счастлив. Его охватывала та лёгкость, что присуща только детям. Беззаботное лёгкое счастье. Чувство свободы. Эйфория? Возможно. Но она так уютно щекотала душу, что хотелось глупо смеяться. Раскинув руки, он наткнулся на твердый сверток. Мысли плавно лились, подкидывая кадры этого утра. В свёртке его инструмент для грёз. То, к чему он по собственной воле дотрагиваться не хочет. Он коснулся шеи, пробежал пальцами по массивному ошейнику. Никогда бы не подумал, что ошейник на шее будет дарить свободу. Хенджин сел, огляделся, заметил в нише напротив окна зеркало. Босиком по каменному полу, мягкой походкой он скользнул туда. Замысловатая оправа огромного зеркала играла тенями, скрывая свой истинный рисунок. Зеркало в рост самого Оракула. Он замер, рассматривая себя, будто видел впервые. Худой, но не угловатый, а гибкий. Волосы, он помнит, раньше были темнее, а сейчас и не понять в слабом освещении, то ли выбелило морское солнце, то ли седина отливает серебром, а может и все вместе. Пальцы схватились за узел пояса. Ткань легко поддалась. Следом на пол упали кожанные штаны и жилет. Он остался только в нижних тонких коротких штанах и длинной зелёной рубахе. Подумав, Хенджин скинул и ее. Бледная кожа, не сильно выпирающие рёбра, впалый живот. Хенджин усмехнулся. Худой, но не как скелет. Видимо, стряпня Лино пошла на пользу. Шагнув ближе, он присмотрелся к своему лицу. Да, он действительно успел отъесться. И его вид теперь не такой пугающий, как тогда…. Он вспомнил, как однажды случайно увидел себя в таком зеркале и успел испугаться, подумав, что на него выскочил мертвец. Сейчас же язык уже не повернется назвать себя мешком с костями. Он водил пальцами по скулам, шее в ошейнике, выпирающим рёбрам, напрягал мышцы живота, и с удивлением нащупывал там какой-то рельеф. Руки также выглядели вполне человеческими, с четко просматривающимся рельефом мускулатуры. Конечно, до горы мышц, как у того же боцмана, ему далеко, да и не такой у него тип, но его определенно радовало то, что он видел. Он ещё молод и красив. Было бы печально очнуться от безумия, будучи стариком. Хотя, до старика надо было бы ещё умудриться дожить. Плавно двигаясь, осматривая, изучая себя, он ловил в зеркале свой взгляд. Счастливый. Вдруг, краем глаза, в отражении он замечает метнувшуюся у окна тень. Резко оборачивается, прижимая руки к груди. Ведь его клинки… Он даже не знает, где его клинки. Испуг меняется истеричным смешком. — Смотрю, я не вовремя заглянул. - низкий бархатный голос выходящей в круг света фигуры расслабляет. — Ликс, тут двери есть, ты в курсе? - улыбается Оракул. — Ага, но так быстрее, чем по коридорам петлять… - смеётся, морща нос, парень. Феликс подошел ближе, а Хенджин вновь повернулся к зеркалу. Они молча смотрели в отражение. — Я был тогда сильно страшным? — Ты был просто уставшим. — Я даже готов спокойней относиться к Лино. За его заботу. — Но ты ему этого не скажешь? — Конечно же нет! Но надо бы ещё немного массу нарастить. — Сказать, чтоб тебе паек пожирнее давал? — А скажи! - Хенджин засмеялся. Феликс протянул руку, цепляя пальцами ошейник и прокручивая кольцо для сворки — Сейчас в моде такие аксессуары? — Артефакт, - наклоняет голову, давая рассмотреть, - очень удобный. — Я вижу. Будто под тебя создан. — В смысле видишь? - Хенджин поворачивается. Ладонь Феликса привычно ощущается на шее. Взгляд в глаза. Оракул обеспокоенно проводит по щеке. Море спокойствия омывает золотой песок. — Просто вижу. Ханна предполагает, что это временно, либо связь с тобой дала побочку. — И ты так спокоен? — Я всегда спокоен, Джи. Сегодняшний день не в счёт. Я думал, что с ума схожу. А там ещё эти, - Феликса передёрнуло от омерзения. - думал, что попал в кошмар, от которого не просыпаются. — Кстати, как твоя спина? — Хочешь посмотреть? — Да, интересно, что этот малыш сделал. Феликс расстегивает ремень и скидывает с плеча распахнувшуюся тунику. Чуть тянет за ошейник, разворачивая себя и Хенджина. Теперь он стоит спиной к зеркалу, и Оракул может увидеть его крыло в отражении. Рука с щеки скользит по шее, и тонкие пальцы очерчивают контур рисунка, оглаживают, едва касаясь. Кожа ещё слегка припухшая, от этого перья выглядят объемными. Хенджин моргает от ощущения, что крыло вот-вот встрепенется и расправится. — Вау… - только и тянет Оракул. — Красиво? — Это не просто красиво. Это на грани возможного. — Айэн сказал, что у него тоже есть. — Если у него сделано так же, то это просто невероятно. Как он смог это сотворить? — Мне через плечо сложно оценить, о чем ты говоришь. — Ты побочку когда обнаружил? — Осознал. Я ее осознал, когда вы в ту таверну пришли. До этого не обращал внимания. — Значит, до этого рисунка? — До. — Ещё интереснее. Твоя татуировка как тонкий щит. Практически невидимый. Вот так его и не увидишь, но под пальцами покалывает. Клэр не видела? — Нет. Она ж с тобой была все время. — Ей понравится. - Хенджин расплылся в улыбке. — Сынмо и Кристофер сказали, что она будет ругаться. — Ну, разве что для профилактики. Она не такая ужасная, как вы о ней думаете… - Хенджин зевнул. - Давай спать, а? Я устал за сегодня. — Приглашаешь? Или как утром, в полёт отправишь? — Ну уж прости за это. — Я тебя в таверне простил. И спасибо, что вытянул меня. — Хм, - Оракул смутился. - ты сам это сделал, я лишь отдал, что должен был. — Теперь мы в расчете? — В абсолютном. — Ну и хорошо. Спать? - Феликс кивнул на кровать. — Спать! - Согласился Хенджин и, хитро улыбнувшись, кинулся к кровати. - Чур, я первый! — Тебе что, пять? - закатил глаза Феликс, нырнув следом под одеяло и привычно притягивая к себе Оракула. А под утро им обоим приснилась мадам Шато, которая стояла над их кроватью с огромным ведром воды. — Я, кажется, вас предупреждала, чтоб вы держались подальше друг от друга! - прорычала она и выплеснула на них воду. Проснулись парни на полу по разные стороны кровати.