Одиссея

«Я смирился…» - вновь повторял Бин, повязывая на шею шелковый шарф изумрудного цвета. Шарф был из коллекции Айэна. Бин бы купил себе другой, но у него на это просто не хватило времени. «Да не смотри так на меня своим черным глазом. Ты красивый, но уж место больно неудачное выбрал. Вот набил бы тебя наш рукастый Йени, к примеру, на руке - я бы и слова не сказал. Но вот на шее ты болтаешься как петля висельника. А ведь для меня, который всю жизнь промышляет в море, это как очень плохая шутка. Мы - пираты не по зову сердца, а по обстоятельствам. Но конец у пиратов - если не в бою сгинуть, то на рее болтаться. А мне этого ой как не хочется. Я же только счастье обрел. Хорошо бы после этого рейда вернуться и хоть на несколько лет осесть на земле. Я, знаешь, о детях мечтаю…» - так Бин разговаривал со своим вытатуированным драконом каждый раз, когда повязывал шарф, пряча от лишних глаз творчество Айэна. Свой сундучок с камнями он в первый же день пути принёс Клэр. Пусть выберет то, что ей надо. Ему не жалко. Ведь он запасливый, и у него действительно оказались камни, при виде которых его женщина была очень благодарна: редкие, дорогие, но такие нужные сапфиры. В каюте мадам Шато было уютно, но не потому, что там были какие-то милые вещички. Нет. Лишних вещей не было Те же кровать, стол, стул и большой сундук. Всего две мелочи делали помещение особенным. Стены были обиты выбеленной на солнце парусиной, а окошко имело витражное цветное стекло. Бину нравилось рассматривать, как цветные блики скачут по спящей Клэр. Но такая возможность выдавалась нечасто. Команда корабля первое время дергалась при виде свободно гуляющего по палубам Оракула, но со временем привыкла и перестала обращать на него внимания. А его внимания старались просто избегать, чтоб не услышать какого пророчества в свой адрес. Он не делал это специально, но, случайно поймав взгляд, вполне мог что-то сказать. А думать над его словами совсем не хотелось. Отношения с женской частью команды после пары ситуаций выстроились вполне мирными. Были те, кто в свободное время не вылезал с женской половины, а были и другие, кто обходил ее стороной. Зубы все же дороже. Да и получать от Сынмо или Бина совсем не было желания - они в гневе страшнее Оракула. Белочку, когда узнали, что она не мальчик, зауважали ещё больше. Они и так считали ее счастливым талисманом, а теперь и вовсе готовы были баловать и всячески привечать. Те, кто постарше, и вовсе относились как к собственному ребёнку, но внимательно следили, чтоб в это время рядом не оказался кок. Он очень пристально смотрел. Молча. Но потом аппетит мог пропасть надолго. Хань свою повязку на глаз снимать категорически отказалась, хотя зрение полностью восстановилась. Так и ходили: один в полумаске, другая в повязке. На его вопрос, почему не снимает, хлопала ресницами, отвечая, что только после него. У Кристофера в рубке стало тесно, и все вопросы стали решаться в рубке у Хартаханны. А почему тесно? Так там разместились бочки. С водой из источника. К удивлению кока, свойства воды не менялись со временем, а он к ней сильно пристрастился. И Белочке наливал.