***
Во время допроса Мария постоянно ловила себя на том, что она страшно отвлекается от рассказа женщины, которая на самом деле убила художницу из Дома Искусств. Её дочь узнала об этом, хотела взять всё на себя, пока мать скрывалась на даче в Минске. Но материнские чувства взяли верх, и женщина примчалась признаваться как только заслышала о том, что её ребёнка хотят посадить. Маша подумала о том, что это какой-то злой рок: её сегодня просто преследует материнская тема. Мысли снова вернулись к Анне, но следователь собралась и всё-таки с блеском завершила допрос. Поставив в бумагах последнюю закорючку, она с усилием поднялась со своего кресла и медленно побрела в кабинет к начальнику. Время близилось к семи часам вечера, Швецова обратила внимания на огромный циферблат на стене и поняла, что сейчас бы она могла собираться и с прекрасным настроением после успешного допроса ехать забирать свою крошечку. Она бы как всегда всю дорогу от сада до дома тараторила с заднего сидения о том, как здорово она провела сегодняшний день и как мало раз её ругала воспитательница за неусидчивость и желание подбить кого-то на очередную шалость. Но вместо этого сейчас у них были сплошные знаки вопроса и полнейшая неизвестность. Мария не заметила, как дошла до приёмной. Она быстро стукнула в дверь и вошла внутрь. — Виктор Иванович, — тихо позвала она, опускаясь на стул. — Всё, теперь точно дело закрыто. Её показания более чем исчерпывающие. — Маша! — Восхитился Ковин. — Ну, гордость ты моя, умница! Скажи, ты ведь тоже такого не ожидала? Швецова неопределённо пожала плечами. — Знаю, что непрофессионально, но меня сейчас они все волнуют в последнюю очередь… Вам никто из оперов случайно не докладывал? Шеф помрачнел, глядя на то, как Маша, ссутулившись, сидит на стуле, едва живая после сегодняшнего дня. — Нет, Маш. Никто. Но рано ещё, мы с тобой управились быстро. Может, через полчасика уже у нас будут какие-то новости! — Надеюсь, — все так же тихо отозвалась следователь.***
— Маш? — Олег вошёл в кабинет к Швецовой и увидел, как она сидит в довольно страной и необычной позе в кресле, опустив голову на стол. — Ты в порядке? — Неважно, — отмахнулась она, потирая лоб. — Удалось что-то выяснить? — Ничего определённого, — грустно вздохнул Платонов. — Но есть пара зацепок, сейчас Стёпа все это проверяет тщательнейшим образом. Если что, то позвонит. — Да и у меня тоже глухо, в редакцию ни одного звонка по поводу нашего преступника. — Платонов подошёл к стулу, где сидела Маша и опустился на корточки. Он сжал её ладошку двумя руками и мягко сказал. — Что-то ты совсем плохо выглядишь, золотко… Давай домой, не нравишься мне ты. Пора бы отдохнуть, Маш, ты сегодня слишком много пережила. — Я не смогу отдохнуть ни секунды, пока не буду знать где мой ребёнок. А если мы её не найдём, то все. Можно смело прощаться с жизнью, — нервно хихикнула Швецова. — Ты что, с ума сошла такое говорить? — Опешил от услышанного Платонов и моментально поднялся на ноги. — Ты даже не смей мне о таких вещах думать! Мы её найдём, даже если это будет стоить жизни мне. Олег выделил последнее слово, Маша вздрогнула. — Мне страшно, — вдруг призналась девушка. — И мне, — согласился с ней Олег. — Но мы вместе, поэтому справимся с этим жутким испытанием… У тебя телефон звонит кажется. Платонов подал следователю сумку, в которой вибрировал давно забытый телефон. Мария посмотрела на дисплей умных часов и вздохнула. — Костик уже четвёртый раз звонит… Не могу я ответить, сил нет! Что вот я ему скажу? Что все хорошо? Так я детям не вру. А правду как расскажешь? — Маша обреченно вздохнула и повернулась к мужу. — Может, ты с ним поговоришь? — Маш, — чуть заметно улыбнулся Олег. — Я конечно могу поговорить с Костей, мне это ничуть не в тягость, а очень даже наоборот, но помнишь, что я тебе всегда говорю? — Помню, — грустно усмехнулась девушка. — Все мои дети имеют право на свой кусочек мамы. — Вот, поэтому ответь ему и поговори. Точнее больше слушай, чем говори… Так тебе будет легче! — Платонов осторожно провёл рукой по её волосам. — Никудышная я мать, да? — В который раз вздохнула Швецова, доставая из сумки телефон, Олег отрицательно качнул головой. — Ты самая-самая лучшая мама. Поговоришь отсюда или из дома? — Нет, Олег, — напряглась Мария. — Я домой не поеду! Что мне там делать? — А здесь тебе что делать? Если что-то станет известно, мы тут же вернёмся. А пока тебе очень нужно поесть, поспать. Посмотри, ты ведь еле на ногах стоишь, — продолжал твёрдо настаивать на своём Платонов. В голосе у него то и дело звучали тревожные нотки. — Я не смогу уснуть, — покачала головой Маша, устало смотря на Олега. — Просто не смогу. — Ты примешь тёплый душ, выпьешь чай с ромашкой, и вот, — мужчина достал из кармана какой-то блистер, — тебе Панов передал, сказал нужно обязательно выпить. Поехали, Маш. В таком состоянии ты все равно ничего не сможешь сделать. — Может ты и прав, — согласилась Швецова, подавая ему руку. — Давай съездим домой.***
Впервые за столько лет ужин прошёл в гробовой тишине. Да, раньше они могли вообще не есть и сразу шли спать. Максимум перехватывали что-нибудь в столовке СК или каком-нибудь ларьке поблизости. Но после рождения ребёнка им пришлось приучить себя ужинать дома. Работа у них такая, что особо не позавидуешь детям. Видимо с возрастом Маша поняла о своих прошлых ошибках и поклялась не допустить их вновь. Поэтому практически каждый вечер они старались уделять внимание своей девочке, а главное давать ей понять, что у неё настоящая семья, и она в ней очень важна. Обычно вечерний приём пищи не обходился без бесконечных вопросов «А почему, а зачем, а что? Ну, расскажи!» или же рассказов о невкусной каше в обед, и как Зоя Викторовна играла с ними на площадке. Сегодня же была тишина, которая только лишь давила как могла. Вот они в тишине, едят без слов, как много лет назад. Будто ничего не было. Каждый из них провалился в свои мысли, с которыми не желал делиться, даже несмотря на то, что думали они об одном. Маша бросила взгляд на Олега, видимо желая что-нибудь сказать. Но на деле она лишь отодвинула практически полную тарелку и направилась в ванную. Струйки воды стекали по телу. Закрыв глаза, девушка мечтала, чтобы они смыли всё происходящее сегодня. Но тут в такой ситуации даже водопад был бы бессилен. Швецовой хотелось стоять и стоять под напором, чтобы забыться. Забыть всё, что произошло. Но сил практически не осталось, девушка забеспокоилась, как бы не рухнуть тут. Лечь в кровать было лучшей мыслью в данную минуту. Неплохо было бы ещё поспать, но как можно уснуть, когда твой ребёнок не с тобой. Когда… Неизвестно где и как вообще. Как же хотелось уткнуться головой в подушку и вылить все слёзы, которые успели накопиться. Но надо было держаться. Ради Ани. Накинув пижаму, Маша схватилась за щётку. Не успев нанести на неё пасту, заметила что немного ошиблась в выборе. Розовая с картинкой единорога. Не успела Маша сообразить, как по щеке снова покатилась слеза, Швецова тут же убрала её с лица. Сделав глубокий выдох, тем самым пытаясь не дать слабину, она вышла из ванной комнаты. Мария вернулась на кухню, желая ещё застать Олега, но там его не было. Не было ни света, ни еды на столе. Неужели уже пошёл спать? По дороге в спальню Маша несколько раз споткнулась о детские игрушки, которые просила убрать Аню не раз. Тогда повышала голос из-за этого, а сейчас и счастлива, что она так этого и не сделала. Швецова зашла в комнату, но кровать была пуста. — Олег, — произнесла девушка, но ответа так и не было. Пройдя несколько раз квартиру, она его так и не нашла. Куда он мог деться. — Олег, ну ты где? Всё продолжала звать Маша, хотя и практически потеряла надежду получить ответ. Неужели ушёл куда-то. Куда? По делу? Как бы не натворил глупостей. А ей что делать? Сидеть и ждать? Или бежать за ним? А куда? А может стоит хотя бы позвонить. В этот момент рассуждений Швецова оказалась напротив комнаты ребёнка. Впервые за этой дверью никто не сопит. Никто не позовёт ночью, если приснится кошмар или чтобы просто сказать банальное «я тебя люблю». Маша тронула ручки двери и, тяжело вздохнув, будто собравшись с мыслями, открыла её. Но детская не оказалась пустой. — Олег? В эту комнату она ни разу не зашла, потому что даже подозревать не могла, что он может быть тут. Мужчина лишь бросил на неё взгляд, а потом продолжил рассматривать рисунок, находящийся в его руке. Он сидел на полу, оперевшись спиной о кровать. Маша, не думая, села возле него. И опять тишина. Но уже не та, от которой хочется бежать. Девушка хотела что-то сказать. Но боялась. Ей так не хотелось что-либо испортить. — А ты помнишь этот рисунок? — многочасовое молчание всё же прервал Олег. — Анюся нарисовала мне его на день рождения. Правда у меня тут рука больше ноги и волосы почему-то зелёные. Но мне было так приятно, что даже расплакался. Да и сейчас, — мужчина закрыл глаза и схватился за переносицу. Маша подсела ближе и положила руку ему на плечо. — Такая тишина, чего-то не хватает. — Не хватает того, что мы имеем благодаря тебе. — В смысле? — Платонов вновь оторвал взгляд с рисунка и посмотрел на Машу. — Ты же помнишь разговор в конюшне. Я ведь тогда ответила, что может и хочу, но в голове даже близко не представляла. А сейчас я так сильно держусь за Аню, как не держалась ни за одного своего ребёнка. Это грустно, конечно. Но иногда мне кажется, что она в моей жизни для того, чтобы я исправила свои прошлые ошибки. А может ещё, чтобы закрепить нашу любовь. Чтобы я больше не бегала и не искала, была уверена, что ты — моё всё. Олег перекинул руку и, схватив Машино плечо, прижал к себе девушку как можно ближе. Она тем самым обхватила руками его талию и расположилась на его плече. — Я так хотел ребёнка, но так боялся, — он даже немного засмеялся. — Маш, обещай не плакать. — Чего? — Мария оторвала голову и посмотрела на него. — Пообещай не плакать. — Обещаю. Его рука медленно начала гладить её волосы. Она так близко, она здесь. Как хорошо быть в объятиях любимого и дорогого тебе человека. Ничего не могло быть прекраснее, если бы их тут было трое. С недавнего времени им хорошо, когда только минимум трое. Как же хотелось вернуть всё как было. — А день, когда узнали, что у нас будет девочка, — после маленькой паузы вновь начал Олег. — Уже тогда я начал учить имена всех пони наизусть и любить розовый цвет, — Маша тихонько смеялась на груди у мужчины. Даже если она и хотела скрыть, у неё это не особо выходило. — А как Анюта родилась. Я ж подумал, что ей чуть руку не сломал, а потом неделю вообще не прикасался. Обещай, что не расскажешь ей об этом. Такие приятные воспоминания. Они не могут быть без улыбки, хотя сейчас было сложно её сдерживать. Олег всеми силами пытался помочь Маше. Он как никто другой понимал, как ей нужна поддержка. Мужчина ещё сильнее прижал её к себе. У них слишком большая любовь. Они справятся. — Вообще, наверное, я мечтал о сыне. Было бы с кем поиграть в футбол, научил бы стрелять и… — он внезапно остановился и вновь взял в руки рисунок. — Но… Ничего не может быть лучше, чем завязывать хвостики на ходу, бегая по всей комнате. Надевать платьице и представлять как в далёком будущем она будет тоже в платьице только в выпускном, или вообще в свадебном. И с этим Максимом надо провести беседу, потому что пусть только попробует её обидеть, — мужчина опять смеётся. Неужели всё вызывает такие чувства или это лишь для Маши? Сглотнув, он попытался продолжить дальше. — Ничего не может быть лучше, чем когда твоя дочь просит ей помочь, защитить. А я… не смог. Он со всей силы сжал зубами губу, лишь бы не полить слёзы. Нужно держать себя в руках. Ощутив легкое дрожание, он посмотрел на Машу. — Прости, я не сдержала обещание, — из её глаз медленно текли слёзы. Руки даже не старались убирать, какой смысл? Новые заменят старые. Олег лишь прижал сильнее и вновь стал гладить по голове. Что сказать? Нечего сказать. Кажется, он и так слишком много наговорил. — Олег, — девушка вырвалась из его объятий. — Поехали на работу. — Зачем? — Аню искать, — Маша поднялась на ноги, и, судя во всему, была настроена решительно. — Маш, ты понимаешь, что конкретно сейчас мы ей ничем не поможем. — Олег, я не могу просто так сидеть, пока мой ребёнок непонятно где. Там, где её могут… — Платонов тут же поднялся и схватил её лицо. — Маш, я тебе обещаю, мы её спасём. Но сейчас надо отдохнуть, набраться сил, чтобы завтра найти её, — его пальцы аккуратно убирали застывшие слёзы на щеках. — Пойдём ляжем. — Пойдём. Только тут. — Тут? — У Ани в кровати. Мужчина даже не стал возражать. Он медленно взял её за руку и потянул за собой. Кровать была небольших размеров, но им вполне хватило. Он крепко её обнял, она его. Маша глубоко уткнулась ему в грудь, а Платонов схватил рукой её шею сзади. Как можно сильнее. Чтобы не убежала.