бесцельность

Тецуя сосредоточено листает книгу, только изредка протягивая руку к бутылке с водой. Он чувствует упорный взгляд Сейджуро. – Если ты продолжишь так очевидно пялиться, тебя могут неправильно понять, Акаши-кун, – говорит он. – Как именно, ты предполагаешь? – Акаши отвечает полуулыбкой. – Что мы с тобой в неоднозначных отношениях. Будет очень неудобно, если расползутся непристойные слухи о тебе, это подпортит твою репутацию, – Тецуя отвечает совершенно серьёзно, так, будто бы действительно волнуется. – Бог ты мой, слухи? И почему они должны расползтись только обо мне, и подпортить исключительно мою репутацию? – Акаши даже удивляется, искренне распахивая глаза от изумления. – Я – персона не особенно заметная, не запоминающаяся и, в любом случае, людям будет гораздо интереснее обсуждать жизнь президента студсовета, капитана баскетбольной команды, а не рядового студента. Мне это не грозит в тех масштабах, которые могут выпасть на тебя. Сейджуро посмеивается, по-дружески, с теплом, слегка привстает, наклоняется через весь стол к Тецуе и, останавившись прямо напротив лица, и говорит: – Верно, слухи тебя никак не коснутся, но факт наших отношений будет преследовать и тебя, поскольку все будут знать, кто та скандальная особа и та вторая половина президента студсовета и капитана баскетбольной команды. Он садится обратно, наблюдая за маленькой усмешкой Куроко. – Только если бы мы обоюдно не решили оставить наши отношения приватными, твои угрозы имели бы смысл. В ином случае все легко опровергнуть. Наши друзья, а особенно Момои-сан, поразительны в избавлении от слухов, – у Тецуи на лице так и светилось «не проймешь». – К слову о приватности. Быть честным, порой это нагнетает, – Сейджуро неожиданно замолкает, и Куроко тут же хочет спросить «ты в порядке?», но Акаши продолжает, – несмотря на то, что не должен, я чувствую себя виноватым перед тобой. Куроко согласился потому, что этого хотел Сейджуро. Он не настаивал, только случайно обмолвился единожды, затем Куроко сам поднял этот вопрос, предложив приватность. Это было хорошим решением – ему так казалось, поскольку не несло лишних проблем от обсуждений и осуждений. Это просто было проще. Куроко улыбнулся, склонил голову набок и мазнул пальцами по ладони Сейджуро. – Это не должно быть проблемой, я предложил это сам. Акаши оглянулся вокруг – в обозреваемом пространстве никого не было, протянул руку к лицу Куроко, аккуратно провел большим пальцем по щеке. – Ты не хотел этого. Скрывать всё намеренно, делать вид, словно мы только друзья. Прости, что тебе пришлось. Тецуя рассмеялся – это было забавно. – Ты такой драматичный, Акаши-кун, я удивлён, – сказал он. – Ты не отрицаешь, – Сейджуро нахмурился. – Но я и не соглашаюсь. Не имело значения, скрываем мы или нет, это никак не влияло на меня, но если тебе было комфортнее скрыть – пожалуйста. Куроко был прост, и так же просто снова заботился о других больше, чем о себе. – Мне комфортнее, если я буду иметь возможность обнимать тебя тогда, когда мне вздумается, держать тебя за руки и при посторонних, касаться тебя, несмотря на присутствие окружающих, и целовать, конечно, каждый раз, когда ты искушаешь, – Сейджуро смотрел прямо ему в глаза, так серьёзно и жадно, словно собирался съесть его здесь. Тецуя моментально вспыхнул, попытался унять мысли, и, стараясь сделать вид, что ничего не произошло, сказал: – Невероятно, ты можешь быть сентиментальным. Ты продолжаешь меня поражать, Акаши-кун, – кивнул он медленно, пытаясь переварить информацию, – хорошо, с этого момента ты хочешь иметь возможность на публичные выражения чувств? – Если ты не против. – Без проблем, – Тецуя захлопнул книгу, которую он читал, и встал из-за стола, – но нам стоит поторопиться, библиотека закрывается. Они разошлись, и Тецуя не предполагал никак намеренно объявлять о отношениях. Но, вероятно, что придумал Сейджуро. Тем утром не произошло ничего, что натолкнуло бы Тецую на подозрения. Он досиживал последнюю пару, когда Сейджуро прислал ему сообщение: «За минуту до окончания занятия выгляни в окно». Он так и сделал, но когда выглянул – охнул, схватился за стол, ощущая, как будто бы его сейчас подбросит вверх. Сейджуро стоял прямо под его окном, – они находились на первом этаже, а он, очень кстати, сидел прямо у окна, – разложив чехол от скрипки прямо на асфальте, а сам инструмент держа наготове. Он быстро улыбнулся ему и начал играть – студенты подплыли к окну, заинтересованным роем разглядывали Сейджуро. Перешептывались, строя догадки, для кого он играет; Тецуя смотрел на это с теплом, тем, который заставляет его влюбляться в Сейджуро больше. Та часть студентов, которым повезло сидеть в аудиториях, окна которых выходили прямо на импровизированный концерт, довольно высовывала головы наружу, совсем позабыв о отведенном перерыве. Куроко не знал, что будет. Он думал, что Акаши, возможно, просто сыграет и уйдёт, адресовав ему игру, и оставив остальных в неведении. Но всё произошло иначе. Ах, да, конечно, это же Сейджуро – Тецуе никогда не понять ход его мыслей. Им никогда не понять ход мыслей друг друга. Сейджуро отложил скрипку и прошёл чуть ближе к окну – они были все распахнуты до упора, так что его было чудесно слышно: – Куроко-кун, будь добр, поторопись, твои занятия окончены, и все остальное свободное время ты обещал мне – у нас свидание, и мне хотелось бы, чтобы всё прошло по плану, – сказал он и от гула студентов можно было оглохнуть. Тецуя моргнул раз, второй, и, пока его не успели поймать любопытные одногруппники, он выскользнул из дверей аудитории, попутно набирая сообщение Сейджуро: В следующий раз, когда решишь устроить концерт и посвятить его мне, будь добр, предупреди. Я чуть не умер. И, Акаши-кун, я люблю тебя. Теперь ты можешь свободно обнимать меня, когда тебе вздумается.