Недосягаемый горизонт.

       Начал моросить несильный дождь, на который немного нетрезвый Тэйкен не обращал внимания. В голове было слишком много не совсем правильных мыслей, которые переваривались там с трудом. Дрима будто гипнотизировал асфальт под ногами, который довольно неожиданно сменился на невысоко кошеную траву за калиткой в их и родителей общий дом. Небрежно достав ключи, он попытался вставить их в замочную скважину, но в глазах всё плыло, и даже это у него выходило с тяжким трудом. В дверь пришлось постучать, при этом имея при себе надежду, что Джордж в такой-то час не спит.       К удивлению, дверь всё же открылась, и на пороге стоял всё тот же брюнет, который в последние полчаса подозрительно часто всплывал в разуме. Он сначала оценивающе осмотрел брата, — мало-ли в каких мусорках он мог побывать, а потом, когда Гог учуял нотки алкоголя, юноша прикрыл нос рукой.        — От тебя пахнет так, будто ты бухал весь вечер, — медленно, но спокойно, упомянул он, резко повысив тон. — Дешёвым алкоголем…        — Всего лишь пару стаканов. — немного путаясь в буквах соврал Тэйкен, проходя в дом.        Брюнет ничего не сказал, но выразил своё недовольство тяжёлым вздохом и громким хлопком двери. Джордж неспешно стал читать нотации, решившему выпить баклану. Он, скорее, жаловался на отсутствие страха: медленными шагами возвращаться домой. Почти в час ночи. Единственное, что мог делать Дрим - это полностью, вообще во всех смыслах игнорировать оппонента. Во-первых за язык тянуть никто не заставляет, он прав и Грин бой это осознаёт. Во-вторых немного болит голова, что мешает ясно выстраивать из букв слова. И в третьих что-что, а в ушах слышать он мог шипение и барахление, как в старом телевизоре, так что он концентрировал всё своё внимание на слова брата.        Заметив, как брат с наивысшим интересом рассматривает ламинат, Джордж тяжело вздохнул.        — Как ты себя чувствуешь? — Внезапно выдал брюнет, замечая как Дрим, даже будучи пьяным, удивлённо покосился на НотФаунда. Даже для самого Джорджа слышать из собственных уст эти слова в сторону Тэйкена удивительно. Но с другой стороны - он сам, когда только «знакомился» с алкоголем - набухался в стельку, а потом почти целый день в голове словно на мину наступили. В любом случае, ощущения были не из приятных и, тогда Дэвидсон решил больше не брать в руки алкоголь. Но подсознательно он понимает, что желательно не говорить пьяному человеку. Правда, до него поздно дошло, что чтение нотаций он производил кому-угодно, но не самому Дриму.        — Голова немного болит. — сухо ответил блондин, наблюдая за тем, как его брат, ничего не сказав, просто ушёл на кухню. Приняв этот жест за «иди хоть на все четыре стороны», Дрим решил уйти восвояси — к себе в комнату, но лишь смотрел в след уходящего Джорджи. Даже не знает, что его сейчас завлекает больше. Пушистые, неаккуратно лежащие волосы; аккуратно выбритая поверхность сзади на затылке; чистая, совсем не тронутая, почти белоснежная кожа, или аккуратно наточенные бёдра. Черт возьми, почему он заметил это только сейчас? А может, он и раньше это замечал, но просто не хотел признавать?        Что бы там ни было, он уже не следил за своими действиями.        Пока Гог шуршал пакетами в белом ящичке на кухонном столе и поспешно читал инструкции к каждой таблетке, Дрим медленно, не издавая звука, подходил к парню, словно хищник за своей жертвой. Ему потребовалось несколько секунд чтобы заключить в тёплые объятия резко дрогнувшего Дэвидсона.        — Дрим? — его голос казался раздражённым, но смиренно спокойным. Он сказал это с такой интонацией, будто ждал, что в следующую же секунду брат отпустит. Но этого не происходило, как не слышалось и ответа на незвучный вопрос «какого хуя».       Простояв так минуты три, Джордж пихнул Тэйкена локтём, разрывая обнимашки и повернулся к нему. С обычным выражением лица, слегка надув пухлые, розовые губы и с каким-то ожиданием во взгляде, смотрел сверху вниз Дрим, пока Джордж в ответ дарил ему осуждающий вид, сужая брови к переносице и сжимая губы в полоску. Между лицами оставалось буквально пару сантиметров, но оба бездейстовали. Смотря друг другу в глаза, и если один сразу начинал утопать, то другой медленно таял, невольно расслабляясь. Честно, прямо сейчас дальтонику хотелось просто поцеловать его, примкнуть к его губам своими и раствориться. Парень не понимал, как пальцы сжимают окончания столика, а на щеках образуется легкий румянец. Он не осознавал, что происходит. Такие смешанные чувства слегка щекотят душу, переворачивают мир с ног на голову, прежде чем всё-таки дать финальный аккорд по когда-то существующей гетеросексуальности. В этом положении они простояли пару минут, прежде чем Джордж сделал пару шагов к двери из кухни, но…        Ловкие руки Клэя ухватили беглеца за кофту, сжимая до складок и резко притянули к себе. Такая опасная близость до хорошего не доведёт, но какая разница, если это уже происходит? Они буквально прижимаются друг к другу. Слова здесь не нужны, за всё отвечают касания.        Кисти рук обоих соединяются тыльной стороной, медленно переплетая пальцы, как будто бы создавая связь. Желание, которое пару минут назад было только очередной картинкой из фантазии мгновенно оказалась реальностью. Губы Дрима нежно коснулись чужих, и бабочки в животе заиграли с новой силой, отражаясь на теперь уже ярко красных щеках, причем у обоих. Даже с учётом того, что это почти полностью инициатива Дрима, он вёл себя достаточно неуверенно. Легонько дотрагивался, закрывал свои очи, боясь открыть и посмотреть в глаза человеку, которого прямо сейчас целует в губы. Поцелуй вышел скромным, что очень не характерно для обоих, если знать их характеры. И как только оба друг от друга отлипли, старательно стали восстанавливать дыхание, при этом не выронив ни слова, не разрушая зрительный контакт. Для них эта ситуация была неловкой, но было в ней что-то такое, что лишь прибавляло в крови азарт, разжигало внутренние желания, поэтому остановить эту вакханалию не решался никто, да и не хотелось. Джорджа будоражило понимание того, что это был именно Клэй. Пару дней назад он тому хотел глотку перегрызть, а тут… А тут им двигало желание. И никто не знал, откуда это желание появилось вообще. Вроде по-прежнему чувствует отвращение, но что-то в этом есть. Что-то такое, что заставляет его хотеть. Хотеть слишком сильно.        — Как-то это по гейски, — зло ухмыльнулся Дрим, возвращая потерянную смущением, уверенность.        — Заткнись, — серьёзным тоном шикнул брюнет, несильно ударив братца в живот, но даже этого хватило, чтобы Дрим согнулся.       Не успел бедный Клэй спросить для чего было совершено то действие, как губы вновь слились в поцелуе, но в этот раз инициатором был Джордж. Его брови по-прежнему были сведены к переносице, а очи, в этот раз, закрыты. Дрим, удивлённый, и явно пойманный врасплох этими действиями медленно, но верно подхватывал игривое настроение Гоги, перенимая инициативу. Он даже своеобразно вжал братца в стол. В помещении становится невыносимо жарко, в мешающей одежде с каждым мгновением становилось всё теснее, в основном в штанах. Волна мурашек пробегает по коже, оставляя за собой лишь возбуждение, которое полностью выбило неловкость из них. Дрим подхватывает старшего, длинными пальцами сжимая бёдра — кажется, останутся следы. Он донёс Джорджи до ближайшей комнаты — коей оказалась комната самого Клэя, и повалил его, нависая. Из глотки донёсся громковатый рык, который дал свои плоды в виде ещё большего азарта. Джордж прикусил нижнюю губу до посветления, рассматривая черты лица своего брата. От этих зелёных глаз, оголённых клычков в ухмылке, веснушек на щеках и нежных розовых губ, внизу живота закручивался узел, что дал свои последствия в виде тесноты в нижнем белье. В комнате чрезвычайно жарко, потому Дрим поспешно скинул с себя мешающую одежду, оголяя торс, а потом и вставший колом член. Перед глазами заплясали звёздочки - словно яркое конфетти. Сквозь пелену возбуждения Дэвидсон отдалённо почувствовал, как с него поспешно стягивают сначала футболку, а после шорты. И к тому времени, как Джордж наконец смог сфокусировать взгляд, он понял, что они оба остались без одежды. По коже пробежал табун мурашек, когда Дрим впился в чужую шею, проводя языком и немного прикусывая молочную чувствительную кожу. Нижнего словно парализовало. С уст доносились тихие стоны вперемешку с тяжелым, горячим дыханием. Тонкие пальцы сжимали простынь, образуя тысячи складок. Но сейчас это не так важно, как то, что Дрим медлил. Дэвидсон чувствовал, как сильно трещат по швам последние предохранители в голове у актива, но даже несмотря на это, он продолжал водить пальцами по чувствительным местам на теле Джорджа, изредка задевая вставшие от возбуждения горошенки сосков, которые вызывали более громкие вздохи. Тело будто ослабло. Брюнет концентрировал внимание на ласках, которыми окружал его Клэй, что даже не заметил как к заднему проходу прильнула рука, пальцами поглаживая дырочку, слегка вводя по одному пальцу.        Внезапно Дрим отстранился от тела братца и поднялся к лицу, целуя в мочку уха, а затем возбуждено нашёптывая:        — Будет немного больно, потерпи~.- Его голос в голове Дэвидсона отдавался эхом, даже слегка пугал своими нотками доминирования. Словно этим тоном он приказывал вести себя хорошо. Но больше удивлял тот факт, что Дрим больше не напоминал пьяного человека, а выглядел как тот, кто абсолютно осознаёт свои действия и ничуть не испытывает чувства стыда.       Однако слова младшего не тронули абсолютно никак. Сейчас, когда в старшего ввели уже второй палец, используя растяжку на манере ножниц, он чувствовал незаполненность и тихо поскуливал, прикусывал нижнюю губу, громко вздыхая. Дрим же внимательно наблюдал за тем, как извивается под ним Джордж, вздрагивает, извращённо мычит и боится пересекаться с братом взглядом. Он оторвался от тела старшего и ладонью поднял на себя голову Гоги, приблизившись сам, между лицами оставалось ещё пару сантиметров.. Но, увы и ах! Тейкен сделал это не чтобы страстно поцеловать и знатно раззадорить — он и так знал как пиздецки хочется разрядки не только ему. Клэй сделал это чтобы их взгляды встретились. Лихорадочно тяжко вздыхая, Джордж прикусывал губу, слегка прикрывая веки и стараясь отвести взгляд, но каждая его попытка сопровождалась рычанием актива. Вдоволь насмотревшись уверенным взглядом в шоколадно-тёмные глаза, он слегка расслабился и уже сейчас прильнул к его губам. Его руки медленно опустились к низу и раздвинули ноги Дэвидсона.       Ещё секунда и довольно больших размеров член на половину вошёл, вызвав возбуждённое и протяжное мычание у нижнего. От губ Гоги отстранились, начиная покрывать тело легкими поцелуями, от щёк до плеч, от плеч до пупка. И всё это понемногу успокаивало: от нахлынувших резких, острых, не самых приятных ощущений, которые через пару мгновений исчезли, уступая вновь накатившему возбуждению, особенно когда простые поцелуи перешли в укусы и засосы. Возможно, именно в этот момент брюнет осознал свою склонность к мазохизму.        Заметив как партнёр начинает часто вздрагивать, трястись и вообще насаживаться, Дрим ухмыльнулся своим мыслям, плотнее и удобнее устроившись между его ног, закинув их на свои бёдра. В одном резком движении произвелась одновременно и смена позы, и глубокий толчок. Джордж буквально сидел на Дриме, приобнимая ногами за пояс и руками за шею. В его взгляде читается растерянность вперемешку с кайфом, который, как будто в доказательство, срывается с похотливых губ. По телу бегут мурашки, когда Дрим вновь издаёт рык, сбивая дыхание.        — Давай, стони громче, Гоги~ — Похотливый шёпот с извращёнными словами в конец сбили последние остатки гордости и, на довольно резком и глубоком толчке, Джордж вжался в актива, уже не сдерживаясь, кажется, разрывая глотку своими полу-стонами, чем ещё больше раззодорил Тэйкена, которому агрессивно царапали спину в порывах удовольствия. Трахались они очень шумно. Под телами скрипела старая кровать, мялась чистая простынь, которую вскоре просто откинули, а голос Гоги вскоре вообще сорвался, но даже так он закатывал глаза, в уголках которых скапливались, вызванные возбуждением и диким, животным азартом, капли слёз, которые смешивались с потом и слюной, которая постоянно тоненькой полоской скатывалась по розоватым губам и подбородку. Дрим тем же временем наслаждался моментом, получая кайф сначала от приятных, обтягивающих и горячих стенок, а потом уже от выражения лица своего братца, которое так и оставляло желание впиться в эти сладкие губы и целовать пока не закончится кислород. Однако где-то внутри, одним из самых потаённых желаний, оставалось довести Джорджа до самой высокой точки возбуждения и трахать пока не сломается бедная койка. Впрочем, недолго песенка играла: Дэвидсон до красных следов ногтями впился блондину в спину и протяжно вскрикнул, кончив. Через пару быстрых толчков, которые так же сопровождались неотошедшим от произошедшего стонами Гоги, Дрим вышел из приятного тела и оставил на животе у брюнета следы похотливой игры в виде белой растекающейся спермы. Джордж выпал из объятий Дрима и обессилено упал на матрас, старательно возвращая дыхание в норму.        — Д-Дрим, это было… — Дрожащий голос дошёл до ушей Дрима, который увлечённо рассматривал тело Джорджа. Тэйкен среагировал машинально, смещая указательный палец на губы пассива, тем самым намекая замолкнуть. Фаунд поднял голову на уже нависающего брата, сразу краснея и понимая второй намёк.        — Ох, Джордж, это было только начало. ~ ***       И сколько это продолжалось — не известно. Они сами не знают: сколько скрипела под ними кровать, не знают, сколько поменяли поз, они наслаждались друг другом, хоть по итогу и выдохлись и сразу вырубились.        Утром, а точнее, судя по солнцу за окном, днём, проснулся сам Дэвидсон. Он принял сидячее положение и потянувшись, сладко зевнул, однако сея прекрасная процедура оборвалась почти сразу, стоило ему подать своеобразное напоминание о весёлой ночи, в виде резкой боли в тазу, затёкших бёдер и плеч. Тихо шикнув он слегка повернул голову на зеркало, где как раз смог рассмотреть многочисленные укусы да синяки. Он тихо зашипел, сопрекоснув нижнюю губу с верхним рядом белых зубов, прикрывая веки и тихо выдыхая одно единственное слово:        — Блядство…        Однако раздражение ушло моментально, а брови, до этого сведённые к переносице, резкой дугой поднялись вверх, стоило брюнету заметить сладко посапывающего рядышком, а точнее за спиной, Дрима, что обнимал подушку. Нотфаунд перевёл взгляд с зеркала и повернулся к своему брату, с детским любопытством рассматривая черты лица. От аккуратного носа, до расслабленных скул.        Щеки брюнета залились ярким румянцем, особенно когда перед глазами всплывали поочерёдно моменты с прошедшей ночи. В душе возник целый своеобразный коктейль смешанных чувств, который Джордж не спешил испить. Всё разбирался в себе и заходил в тупики. И этими тупиками являлась глупая гордость, которую сам брюнет этой ночью и потерял. Ему нравился Дрим, несомненно. Да и в кровати тоже неплох. Так в чём проблема? Отношения вряд ли поменяются, скорее, они просто начнут проявлять заботу друг к другу, если вообще будут. Это уж как судьба повернёт. Ну, тогда остается лишь одно — сказать эти три блядских слова, но от понимания, что это будет говорить никто иной как сам Джордж, да ещё и такому человеку как Дрим, воротило живот. Даже на грани смерти - он вряд ли скажет это ему. По крайней мере, когда будет уверен.        Но сейчас он уверен лишь в том, что будет уверен, когда придёт время. Сейчас другой момент.        Фаунд нежно проводит по щеке блондина рукой, задумчиво хмыкая и сжимая губы в полоску.        -… Придурок. — Вырывается автоматически после минуты напряжённого молчания, в которое он хотел сказать то ли что-то романтичное, то ли что-то отдалённо похожее на плохую шутку. По телу пробегает дрожь, когда уголки губ Клэя слегка приподнимаются.        — Я тоже люблю тебя, Гог.        Дрим разобрался в себе уже давно, поэтому и скрыл от Джорджа тот факт, что протрезвел после первого же поцелуя. Он не спешит, терпеливо ждёт и знает, что эти чувства взаимны.