Fireworks

Уён дергает ручку и тянет дверь на себя. В горле тут же встаёт ком. В дэнсруме душно, несмотря на приоткрытое окно, жарко, несмотря на работающий кондиционер. Он ещё не зашёл в помещение до конца, ещё не начал танцевать, а ему уже хочется присесть отдохнуть и сделать большой глоток воды, чтобы привести себя в чувство. И всё потому что Сан и Ёсан практикуют танец вдвоём в новых костюмах для камбека. Оба в чёрных, кожаных, обтягивающих штанах, подчёркивающих самые выдающиеся части бёдер. Сан в красном кроп-топе, открывающем вид на нежный рельеф пресса, и излишне короткой кожанке, обнимающей широкие плечи. Ёсан в красной рубашке, которая задирается при каждом движении, оголяя мощный торс чуть ли не до самых ключиц. Уён смотрит на них словно на огонь — завороженно, не отводя взгляд. Но в отличие от открытого пламени, с ними он не боится обжечься. Их тела словно продолжение музыки. Гравитация и время явно находятся в их подчинении. Движения отточенные тысячи раз — идеальны и синхронны. Даже сбоку их экспрессия, их выражения лиц потрясают. Костюмы выгодно подчеркивают их фигуры, делая танец не просто горячим, а до ужаса сексуальным. Песня кончается и оба тяжело дыша замирают в заключительных позах. По затылку Уёна бегут мурашки. Эти двое слишком хороши. — Уён? — первым в зеркале его замечает Ёсан. — Ты же сказал что завтра придёшь? — Передумал, — дрожащей от внезапно нахлынувшего возбуждения рукой Уён закрывает за собой дверь и бесшумно запирает замок. В отличие от парней он одет в толстовку, спортивные штаны и кеды на высокой подошве. На нем нет макияжа, а отросшие волосы собраны в растрёпанный хвост. Он и правда не собирался приходить сегодня в дэнсрум. Он обещал Чанбину позаниматься с ним в качалке, а после планировал завалиться спать. Но резко передумал, когда Сан прислал ему сообщение о том, что он будет тренироваться вместе с Ёсаном. Уён просто не мог упустить шанса... — Станцуешь с нами? — после демонического взгляда в зеркало в конце песни, Сан улыбается Уёну неожиданно невинно, одаривая его светом своих милых ямочек. Но Уён пришёл сюда не танцевать, а поиграть в свою любимую игру на тонких струнах чужих нервов. Проверить Сана и Ёсана на прочность. Посмотреть, как они чувствуют себя в настолько открытой одежде... — Нет, — тихо отвечает Уён. — Я хочу посмотреть. ... и саботировать. Он видит как Ёсан вскидывает левую бровь и убирает с влажного лба чёрную челку. Сан вытягивает розовые губы в удивлённое «о», но в глазах проскальзывает чуть уловимая искра: — Ладно. Уён включает заглавный трек заново и, на удивление парней, садится не у стены за их спинами, а идёт прямиком к зеркалам, прислоняется к ним затылком и опускается в позу лотоса на пол, сверля взглядом озадаченные лица. Сан нервно поправляет кроп-топ, Ёсан неосознанно одёргивает рубашку. Уён ухмыляется в ладонь — игра начинается. Они привыкли смотреть на себя в зеркало, привыкли смотреть на других во время танца, привыкли, когда на них смотрят многочисленные менеджеры и тысячи фанатов. Привыкли ко многому. Но не в этой одежде. Пока нет... Уён жадно смотрит на то, как двигается Сан, на его бешеную энергию, на тонко сложенное тело, засматривается на узкие бёдра, обтянутые кожей. Во рту сразу становится сухо, а низ живота напрягается. Сан наслаждается танцем и кажется уверенным в себе на все сто. Но на самом деле это не так. И Уён знает его слабые места, над которыми надо работать. Он ловит взгляд Сана на его партии, и пока тот смотрит на него, резко переводит взгляд на его пресс, облизывает свои губы, томно закусывая нижнюю, и снова заглядывает в глаза. Сан сбивается. С ритма, с танца, с дикого вайба. Врезается в Ёсана и смущенно отводит взгляд. Сан не думает, что его тело идеально. Зато Уён всегда думает об этом за него. И не только думает, но и говорит. Смотрит. Трогает. Пытается донести до Сана всеми возможными способами то, что он прекрасен. Когда-нибудь Сан поверит ему. Когда-нибудь Сан поверит в себя. Ёсан не понимает, что произошло, только едва заметно хмурится и как ни в чем не бывало продолжает танцевать дальше. Кан Ёсан... Когда его перекрасили в чёрный Уёну стало слишком тяжело находиться рядом с ним. Дышать рядом с ним. А особенно спать с ним в одной комнате, но в разных постелях. Ведь на белых наволочках его волосы кажутся настоящей чёрной дырой, притягивающей и манящей посмотреть что там за горизонтом дозволенного. И сейчас, когда Ёсан раздвигает бёдра в стороны, выполняя очередное движение непозволительно сексуально, Уён прикусывает свой язык, думая о том, как же невероятно тесно должно быть его члену в этих кожаных штанах. И как назло свет на паху бликует, и всего на секунду Уён видит нечеткие очертания его достоинства. Сбить Ёсана с танца не так просто как Сана. За семь лет он привык казалось бы ко всем выходкам лучшего друга. Кроме одной. Уён обхватывает губами первую фалангу указательного пальца. Он часто прикусывает пальцы совершенно неосознанно и в большинстве случаев ловит на себе потемневший взгляд Ёсана. И этот раз не становится исключением. Взгляд Ёсана проскальзывает по его лицу и задерживается на губах. Парень продолжает танцевать без ошибок, но Уён делает ход конем — скользит языком вокруг первой фаланги, берет палец глубже, до самой костяшки, прихватывает губами и скользит обратно до кончика. Ёсан путается в своих ногах, спотыкается и буквально прожигает в Уёне дыру взглядом. Он не смущён, нет, в отличие от Сана, он взбешён таким поведением. Но танцевать дальше все же продолжает. К концу песни у Уёна получается сбить Сана с ритма ещё пару раз облизав свои пальцы. Но Ёсан уже не поддаётся, хотя разительно уменьшает амплитуду движений и все так же продолжает бросать прожигающие взгляды. — Что это было, Уён? — шипит Ёсан, как только в дэнсруме становится тихо. Но для Уёна тут совсем не тихо. Тяжёлое дыхание парней заставляет его на секунду зажмуриться от удовольствия, настолько прекрасно это звучит. Настолько горячо. А в фантазиях вообще непристойно. — Уён-а, зачем ты так? — Уён нехотя открывает глаза. Сан опирается руками о бёдра, хмурит брови, совершенно недовольный своим выступлением. — Зачем сбиваешь? — Вас сбивает одежда, а не я, — Уён подтягивает к себе коленки, пытаясь прикрыть наполовину вставший член. — Нам выступать в этой одежде весь промоушен, а вы оба все ещё стесняетесь в полной мере показать своё тело, — Сан сутулит плечи, прикрывая живот, Ёсан снова дергает рубашку вниз. Уён цокает языком. — Вы должны быть уверены в себе даже когда придётся выступать с голыми руками или с голым торсом. Танец должен быть идеальным, кто бы как на вас не смотрел, — Уён наклоняет голову на бок и окидывает парней оценивающим взглядом, старается быть борзым и невозмутимым, хотя внутри все трепещет от возбуждения. — Снимайте верх. — Что?! — звучит в унисон. — Попробуйте станцевать без рубашки и кроп-топа, — Уён произносит это непринуждённо, но на деле сердце в его груди колотится как после спринта. Уён провокатор и манипулятор. Умелый и расчетливый. Прекрасно понимает куда надавить и как раскрыть. И он точно знает, что эти двое поведутся на его игру. Всегда велись, даже когда осознавали что вот-вот на них набросят сети, подложат мышеловку, подсекут словно рыбу — этим двоим всегда было интересно, чем кончится очередная хитрая партия Уёна. Ёсан недовольно морщит нос, но, как и ожидалось, поддаётся и начинает расстегивать рубашку, оголяя грудь и живот. Ловко сбрасывает ее с плеч и кидает на спинку стула на колесиках. — Доволен? — Ёсан снова вскидывает бровь. Уён еле сдерживается, чтобы не застонать. За последний месяц Ёсан похудел, подсушился и подкачался так, что теперь весь объём мышц виден как на ладони. Итак широкие плечи, стали ещё шире, выразительней. Отчётливо стал виден пресс и выступающие мышцы рук и груди. Загляденье. Невозможность оторваться. Желание прикоснуться. Пальцами. Губами. Языком... — Почти, — Уён говорит тихо, на выдохе, чтобы голос не подвёл изменением интонации, выдавая желание. — Санни? Сан смотрит то на одного, то на другого, бегает глазами по дэнсруму, будто ждёт что кто-то выпрыгнет из-за угла и спасёт его. Но спасать некому. Уён замечает, как Ёсан косится на него. Видит в его глазах блеск желания, жажду увидеть его обнаженное тело. Сан сдаётся. Легко сбрасывает на пол кожанку, но мучается с мудреным кроп-топом, путается в его хитросплетениях и застревает, подняв руки вверх и беспомощно дергая локтями. — Помоги, — сдавленный шёпот адресован Ёсану. Ёсан всегда старается держать свои желания и эмоции под контролем, но не всегда может контролировать себя рядом с Саном. Уён замечает как парень мешкает, как наклоняет голову на бок, как хищным взглядом облизывает чужое тело, пробегаясь по внутренней стороне щеки языком, и закусывает губы, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. Ёсан стягивает с Сана топ не касаясь кожи, отчаянно удерживая себя в узде. Он снимает красную тряпку с шикарного тела, а сам смотрит расфокусированным взглядом мимо, лишь бы не угодить в ловушку раскосых карих глаз. Отбрасывает топ к своей рубашке. Рука Сана тут же непроизвольно тянется закрыть живот, но он борется с этим желанием. Встаёт ровно расправляет плечи и смотрит на Уёна, обжигая карими глазами и рассекая его самодовольство острыми скулами. Фигура Сана не похожа на песочные часы, бёдра слишком узкие, зато плечи... Уён обожает его плечи, они созданы для того чтобы обнимать их, класть на них голову или подбородок, вести по ним подушечками пальцев и с улыбкой на губах следить за тем, как по рукам Сана начинают бежать мурашки. Самозабвенно разглядывая Сана и шепча под нос чуть слышное «божественно красивый» Уён не замечает как Ёсан отходит к компьютеру, от чего вздрагивает, когда начинают играть первые аккорды. Взгляды парней меняются. На этот раз они готовы. Движения становятся резче, агрессивней, сбивая с дрожащего от экстаза Уёна спесь. Разрушая его мозг взрывной смесью окситоцина и тестостерона. Возбуждая с каждой секундой все больше. Изводя дикими взглядами больше не устремлёнными в зеркало. Уён прогибается в спине, не зная куда себя деть. Смотрит на играющие под влажной кожей мышцы, облизывается на мощные руки Ёсана и тихо скулит от вида тонкой талии Сана. Проигрывает сам себе, но пока не им, когда вытягивая ноги и больше не скрывая от чужих глаз своё возбуждение, бьется затылком о зеркало и проводит ладонью по крепко стоящему члену, скрытому бельём и спортивными штанами. Кровь шумит в ушах чуть ли не громче музыки. Быстрые движения парней сливаются в дьявольский секс. И пускай они вновь ошибаются, когда видят как он трогает себя, они до конца продолжают играть в его игру. Песня смолкает. Пропитанный возбуждением воздух электризуется, искрится, густеет с каждой секундой. Из-под дрожащих ресниц сквозь дымку желания Уён смотрит на вставших в заключительную позу парней. На их часто вздымающуюся обнаженную грудь. На хищные выражения лиц, словно они готовы разорвать его на мелкие куски прямо здесь и сейчас без суда и следствия. — Демоны... — с восхищённым стоном шепчет Уён, поднимаясь с пола. — Но вы все равно облажались. В ответ тишина обласканная тяжёлым дыханием. Уён подходит ближе и ему кажется, что от парней пышет жаром из самого ада, ему чудится будто языки пламени облизывают его лицо. Опаляют, но не до боли, обжигают, но не до шрамов, разжигая внутри неутолимую жажду вкусить запретный плод. Подушечки пальцев касаются влажной кожи на животе — одна рука на прессе Ёсана, другая — Сана. Уён прижимает к их телам ладони и ведёт вниз до кромки кожаных штанов и ниже, чувствуя чужое возбуждение. Оба запястья перехватывают в мгновение ока и безмолвно заставляют поднять руки вверх, снимают с его тела толстовку и футболку. Со спины к голой коже, к оголенным нервам, к нагой душе прижимается Сан, спереди — Ёсан. — И все же, дело не в одежде... — тяжелый шёпот на одно ухо. — ...дело в тебе! — заканчивается низким рыком на другое. Уён дрожит в их огненных руках. Кожей ощущает каждый их несинхронный вдох и выдох. Чувствует их крепкие члены, прижавшиеся к паху и заднице. Ноги подгибаются, но демоны держат крепко, обволакивая жаром его прохладное, неразогретое тренировкой тело, сводя с ума и приближая к апогею. Шеи с двух сторон касаются губы. С одной стороны нежнее, с другой — яростней. Терзают чувствительную кожу, но не оставляют следов. Словно вампиры они пьют его до первого стона. Первым отрывается Ёсан, касается носом носа и смотрит в глаза. Голубые линзы, чёрные волосы и весь этот образ плохого парня к этому камбэку заставляют сердце Уёна биться чаще, делать кульбиты и незапланированные остановки. Но несмотря на это, не изменяя своей вредности, он ехидно шепчет: — Вы все равно проиграли. Ёсан все ещё тяжело дышит, по его вискам скатываются капли пота, но целует он мягко. Медленно касается губ, не спеша раскрывает их, проскальзывая кончиком языка по зубам и под верхней губой. Ласкает язык Уёна. Заигрывает. Нежно прикусывает родинку. А после его низкий голос бежит мурашками в самый низ живота: — Поспорим? Сильные руки Сана тут же перехватывают талию Уёна, отрывают его от земли. Ёсан грубо дергает за резинку его штанов и стягивает их вместе с бельём прямо через обувь. Ноги касаются пола и Уён снова оказывается в адском демоническом жерле. Выгибается под прикосновением четырёх рук. Обвивает крепкие плечи Ёсана, виснет на нем и откидывает голову на плечо Сана. Пах и ягодицы холодит кожа чёрных штанов. Спину и грудь обжигает влажная кожа парней. Сан стирает с виска Ёсана капли пота, путает пальцы в его чёрных волосах, убирая их с мокрого лба, и притягивает ближе. — Ёсан-а, — голос звучит низко, томно, приторно. — Поцелуй и меня. Уён чувствует как дергается член в штанах Ёсана. Парень целует Сана через его плечо, но уже совсем по-другому — жадно, глубоко толкаясь языком в его рот, до сдавленного мычания. Уён тщетно пытается собраться с мыслями и выстроить в голове все важные, созданные ими правила, нарушать которые нельзя. Но смотря на такой откровенный поцелуй, это оказывается не так-то просто. Они прикасались друг к другу уже не раз и не два и в этом не было ничего постыдного — помощь в снятии напряжения как эмоционального, физического, так и сексуального была необходимостью, важным фактором, который позволял им нормально существовать в сфере беспощадного бизнеса. Но с каждым следующим разом всегда хотелось всё большего. От лёгкого петтинга через одежду они очень быстро перешли к поцелуям и полноценным ласкам обнаженной плоти руками. И очень хотелось зайти ещё дальше... Но больше ничего нельзя. В порыве страсти нельзя оставлять засосы и следы зубов, от удовольствия нельзя царапать кожу короткими ногтями и впиваться пальцами до синяков. Как бы не хотелось и как бы не просил другой нельзя делать минет, что может повредить связки. А самое обидное и самое главное нерушимое правило — нельзя заниматься сексом с проникновением. Но как же Уёну хочется почувствовать в себе горячий, распирающий нутро, заполняющий до звёздочек перед глазами член одного из них. Хочет, чтобы его бёдра сжимали до синяков и толкались в него, пока коленки разъезжаются по кровати, а громкие стоны сажают голос. А может два члена сразу, разрывающих сознание в клочья, скользящие в одной связке, в одном ритме, и два тела так же испепеляющих, зажимающих его между собой... Губы Ёсана появляются на остром кадыке, нежно целуют кожу без следов, но язык скользит по яремной вене с нажимом, так что по рукам начинают бежать мурашки. — Уён-а, — влажные губы Сана касаются уха. — Я знаю о чем ты думаешь, — зубы прикусывают мочку и звенят сережкой. — Но ты знаешь, что нельзя. — Если было бы можно, — шепчет Ёсан на другое ухо. — Мы бы поставили тебя на колени и взяли бы тебя вместе, — Сан утробно урчит от этой идеи. — Санни бы не постеснялся толкнуться тебе в самое горло, так глубоко, что на твоих прекрасных глазах проступили бы слёзы. Позволял бы тебе царапать свои бёдра... — А Ёсан-и, — мягко перебивает Сан, покусывая хрящик с сережкой. — Остервенело кусал бы тебя за плечи, растягивал бы тебя своими длинными пальцами пока ты не заскулишь от удовольствия, требуя большего. А потом бы трахал до потери рассудка, пока бы твой сладкий голосок не охрип от оглушительных стонов его имени... Уён готов заплакать от этой картинки в своём сознании, от того как прекрасно они знают и описывают то, как он хочет, то, что ему нужно. И он готов по-детски кричать, топать ногами и размахивать руками из-за того что нельзя. — А может... все же один раз можно? Начинает он, но длинные пальцы перехватывают его подбородок, поворачивая в сторону зеркала и голова Уёна оказывается зажата между головой Сана и Ёсана, которые прижимаются щеками к его щекам. Из-под прикрытых от возбуждения ресниц Уён смотрит в зеркало. Смотрит на своё полностью обнаженное тело, зажатое между наполовину одетыми парнями. Между ними он кажется маленьким, низким даже на высокой платформе кед. — Ты всегда проигрываешь, — начинает Ёсан. — Своим желаниям, — заканчивает за ним Сан. Это отказ. Им действительно нельзя заходить так далеко. Он проиграл. Но так хочется получить хотя бы что-то, что отличается от самоудовлетворения. Руки парней скользят по его бёдрам. Они трутся ширинками о его тело и низко стонут, когда он выгибается и потирается в ответ. Уён смотрит на отражение в зеркале и даже с такого расстояния видит как в их глазах полыхает желание. Они тоже хотят его. И у него появляется идея. — Есть смазка? — шепчет Уён, крепче обнимая Ёсана за плечи и плотнее притираясь задницей к возбуждению Сана. Он никогда не спрашивал о таком вне общежития. Они никогда не позволяли себе ничего такого вне стен их комнат или душевой. Но Уён уже обнажён и это явно за гранью того, где они были прежде. — Уён-а! — низко стонет Ёсан, толкаясь бёдрами вперёд, позволяя ярче почувствовать, как крепко под кожей штанов стоит его член. — Мы сюда тренироваться пришли, а не... — Есть, — перебивает Сан. Уён и Ёсан удивлённо смотрят на него. Отпускают из жарких объятий и прожигают голодными взглядами широкую спину перетекающую в тонкую талию, когда он идёт к своему рюкзаку и достаёт упаковку лубриканта. — Хитрец, — шепчет Ёсан снова наклоняя голову и разглядывая тело Сана, разворачивает в руках Уёна и прижимает его спиной к своей груди, позволяя разглядывать Сана вместе с собой. — Сказал, что будешь тренироваться со мной, а сам написал Уёну и взял смазку. Что было у тебя на уме, малыш Санни? На лице Сана не отражается ни тени былого смущения. Он стоит, расправив плечи и смотрит на них, пытаясь воспламенить одним взглядом. Волосы взъерошены, пресс напряжен, пальцы крепко сжимают початый тюбик смазки. — Вы, — коротко отвечает он. — Ты знал что я приду, если ты мне напишешь, даже несмотря на планы, несмотря на усталость? — шепчет Уён, переплетая пальцы с пальцами Ёсана на своей груди и животе. Сан кивает. — И что хотел сделать? Поласкать нас своими маленькими ладошками? — Уён опускает руку Ёсана к своему возбуждению, позволяет дотронуться до влажной головки. — Вылить на ладонь побольше смазки и обхватить сразу два члена? Хотел бы чтобы Ёсан обхватил твою руку сверху и помогал не сбиваться с ритма? — кадык Сана дергается. Пальцы Ёсана сжимаются вокруг члена Уёна в кольцо и тот шипит. — Есть идея получше. Иди сюда... Уён почти не успевает договорить. Сан появляется перед ним пышущий жаром и желанием, впивается поцелуем в губы, притягивая ближе к себе за бёдра Ёсана. Толкается языком в рот, заглушая стон. Уён скользит ладонями по влажной от пота спине, сжимает в пальцах талию и переходит на живот, считая подушечками кубики пресса. Ёсан гладит пальцами его член, задевает уздечку, обводит головку и после несдержанного стона в чужие губы нетерпеливо мурчит: — Что за идея, Уён-а? — Скоро узнаешь, — Уён отрывается от губ Сана и ухмыляется, спускаясь пальцами к кромке его штанов. Расстёгивает пуговицу и молнию. Проводит рукой по члену, скрытому обтягивающим нижним бельём. Оттягивает резинку, высвобождая наружу. Облизывает губы от вида гладко выбритого лобка и тёмной набухшей головки. — И надо бы изменить правило насчёт минета, — Уён забирает из подрагивающих пальцев Сана лубрикант. — Если ласкать только языком... — Уён-а, — Сан стонет его имя и закатывает от удовольствия глаза, когда влажная ладонь распределяет смазку по стволу. — Ты никогда не можешь остановиться... — Это точно. Никакого минета, — поддерживает Ёсан. — На одном языке все не закончится, дальше в ход пойдут губы, ты возьмёшься в рот головку и захочешь совсем немного глубже, — Ёсан оставляет легкие поцелуи на шее и плече. — А потом... — А потом кто-то толкнётся бедрами, — Уён заводит вторую руку за спину и сжимает в ладони пах Ёсана. — До самого предела. — Ты сосал ему? — на выдохе стонет Сан. — Он сосал тебе? Боже! — Это было давно, — оправдывается Ёсан, перехватывая кисть Уёна. — После этого у него голос охрип. Поэтому теперь есть правила и не надо нарушать их... — Всего-то на полчаса охрип, подумаешь! — шипит Уён, хотя в глубине души понимает, что айдолам с голосом шутить не стоит. — Но оно все равно того стоило, — Уён вырывает руку из захвата Ёсана и касается щеки Сана. — Санни ревнует? — Нет, — Сан ластится под прикосновение. — Но хочу узнать как это было. — Ёсан-и расскажи ему, как тебе было хорошо, — Уён оставляет на губах Сана невесомый поцелуй и разворачивается лицом к Ёсану, выдавливая на ладонь новую порцию лубриканта. — И объясни из-за кого это теперь под запретом. Губы Ёсана дергаются, брови хмурятся, парень морщит свой маленький нос. До струн его нервов не просто добраться, но Уён знает не только как до них достать, но и как мастерски сыграть на них. — Мы были в душе вместе... — начинает Ёсан, но замолкает, когда Уён расстёгивает молнию на его штанах. Сан прижимается горячим членом меж ягодиц Уёна и кладёт острый подбородок ему на плечо, бесстыдно рассматривая тело Ёсана. Уён ведёт влажными пальцами от пупка по дорожке редких, темных волосков, что спускается до резинки нижнего белья, и ныряет ладонью за неё, обхватывая пальцами твёрдый член. В отличие от Сана, лобок Ёсана не выбрит, и Уён всегда считал эту естественность до невозможности сексуальной, заводящей до чертиков. — Не сбривай их, — шепчет он и видит пальцы Сана скользнувшие по прессу Ёсана. — Да, — поддерживает Сан, касаясь губами кожи за ухом Уёна. — Оставь так, — его маленькие пальцы соскальзывают по дорожке гордости до лобка, щекоча невесомыми движениями короткие волоски. — Что было дальше? — Уён... — Ёсан шумно выдыхает, когда Уён начинает ласкать его член распределяя по длине смазку. — Он опустился на колени, — Уён видит как тяжело сейчас Ёсану смотреть Сану в глаза, как сильно он хочет зажмуриться и просто насладиться лаской, но словесные игры одни из их самых любимых. — Он так красиво смотрелся внизу... Мокрый после душа, разгоряченный, с розовыми щеками и красными от поцелуев губами, — словами можно завести не хуже чем прикосновениями и Ёсан прекрасно знает, как им с Саном нравится его низкий, надломленный от возбуждения голос. — Он начал с языка и обещал, что не зайдёт дальше. А ты знаешь его длинный во всех смыслах язык, — Уён чувствует, как дергается член Сана между его ягодиц, как нетерпеливо подаются вперёд его бёдра. — Но потом он облизал головку и взял ее в рот... черт возьми, Сан, у него так обжигающе горячо во рту. Я положил руку на его затылок, хотел удержать от опрометчивых решений... — Но, — Сан шепчет чуть слышно, подаваясь вперёд к губам Ёсана. — Не удержался сам? — Да... Ёсан снова целует Сана. Уён вновь оказывается зажат меж двух огней, но на этот раз их возбуждения больше не скрыты одеждой и теперь горячо и влажно прижимаются прямо к его коже. Уён путает пальцы чистой руки в волосах Ёсана и сжимает в кулак, насильно отстраняя его от Сана. — Моя идея... — резко говорит он, привлекая к себе внимание и расфокусированный взгляд Ёсана. — ...заключается в том, чтобы попробовать кое-что новенькое. Лубрикант снова холодит ладонь, но Уён опускает руку не на свой член, а на внутреннюю сторону своих бёдер, распределяя смазку по коже. Сан коротко стонет на ухо, когда он заводит ладонь за спину и обхватывая его возбуждение направляет его между своих плотно сжатых ляжек. Уён впервые слышит как Сан матерится, да так отборно, что Ёсан открывает рот. От грубых слов на сатури бегут мурашки по рукам, и Уён глушит свой стон в плече Ёсана, позволяя ему толкнуться между своих бёдер чуть ниже Сана. Низкий стон Ёсана подгибает колени, Уён судорожно хватается за его плечи и притягивает ближе, чувствуя как пульсирующий член Сана проскальзывает между ног. Уён чувствует как Сан прижимается к нему сзади, чувствует его небольшие ладони на своём теле, чувствует как по ягодицам шлепают его бёдра и влажный член начинает ритмично скользить между бёдер, задевая чувствительную мошонку. Ёсан укладывает руки на талию Уёна, но толкается совершенно с другой скоростью, медленней, растягивая секунды удовольствия. Шипит, когда член Сана задевает его, целует, когда тот стонет слишком высоко и нежно прижимаясь к Уёну бёдрами и грудью, тихо спрашивает его о дополнительных ласках. — Ты хочешь..? Живот Ёсана касается головки члена Уёна при каждом толчке и хотя этого недостаточно, пока что ему не нужно большего. — Потом... Просто двигайтесь. Уён поворачивает голову к зеркалу, смотрит на эротическую картинку отражения, пикантность которой невозможно сравнить с его самыми влажными снами. И пускай это секс без проникновения, но с двух сторон к нему прижимаются два горячих парня все ещё раздетые не до конца, затянутые в чёрную кожу чертовых штанов, с пошло расстегнутыми ширинками. Они жадно целуют его, страстно стонут из-за него, томно шепчут на ухо пошлости с примесью похвалы. Наслаждаются его телом забирая его в своё подчинение и власть, безревностно деля между собой. Это похоже на праздник, будто Уён стоит в самом центре торжества и фейерверки взрываются вокруг него. Сердце колотится все сильнее, сознание пьянеет от происходящего и тело полностью отдаётся эйфории. Бёдра Сана вздрагивают, он утыкается лбом в затылок Уёна и делает несколько особенно резких толчков, с громким стоном изливаясь меж его ляжек. Трется носом о волосы, вдыхая запах шампуня и шепчет на ухо: — Уён-а, если бы я мог, — его сатури снова прошибает Уёна мурашками и током. — Я бы оставил на твоей шее огромный засос, который кричал бы всем, что ты мой. Ёсан усмехается и путая пальцы в его розовых волосах тянет к себе, мягко целуя в губы. И тепло Сана исчезает со спины. Уён видит в отражении как он застегивает ширинку, садится на пол, прислонившись к зеркалу, и с хищной улыбкой смотрит на них. — Ёсан-и, — шепчет Уён в чужие губы так, чтобы слышал только он. — А что бы сделал ты, чтобы все поняли что я твой? Ёсан низко смеётся. Его смех — ещё одна слабость Уёна, особенно сейчас, когда он чувствует его грудью. — Ты уже семь лет мой, Уён-а. И мне не надо никому доказывать это, — он перестаёт толкаться между ляжек, проскальзывает влажной головкой члена по бедру и обхватывает оба возбуждения широкой ладонью. Его поощряющие поцелуи и утешительные объятия, всегда нежные прикосновения спустя годы не приелись, а только стали ещё необходимее. После веселья или после ссор, после тяжелых выступлений или после выматывающих съёмок Уён всегда спешит оказаться в его руках, как бы с кем хорошо и весело не было, с ним он всегда чувствует себя спокойно и умиротворяюще, как дома в своей родной постели. Так что Ёсан чертовски прав — доказательства не нужны. Уён убирает с его влажного лба чёрную челку, смазывает тональник с виска и целует обнажившееся родимое пятно, после облизывая с губ соль пота. Льнет ближе, но так, чтобы ему было удобно продолжать свои ласки. И много времени не требуется — тонкие пальцы на возбуждении ловко делают своё дело. Первым кончает Ёсан, а за ним и Уён, впиваясь пальцами в его спину, но не забывая правило про синяки. Оргазм прокатывается по телу электрическим током, колет кончики пальцев на руках, заставляет зажмуриться так сильно, что под веками расплываются цветастые пятна. И удовольствие от этой близости ощущается гораздо сильнее чем обычно. Когда Уён восстанавливает дыхание, то получает от Ёсана свой поощрительный поцелуй, а от Сана свежее полотенце чтобы вытереть следы. Он приводит себя в порядок, надевает нижнее белье и штаны, но не футболку, и поднимает взгляд на парней, видя в их глазах тонны обожания. — Ну что, Уён-а, теперь ты станцуешь с нами?