***
Пальцы в сотый раз очертили экран телефона, по-прежнему отвечающего на все вопросы молчаливой чернотой. Дазай коротко выдохнул и прикрыл глаза. Звон бокалов и обрывки бесед ни о чём, до этого приносивших хоть и на краткий миг, но облегчение вместе с неким подобием уюта, теперь лишь вызывали раздражение и желание убраться куда подальше. Туда, где можно будет хоть на секунду прогнать назойливых тревожных пчёл из мыслей. — От Арины никаких новостей? Осаму вздрогнул. Давненько Накаджима не произносил вслух её имя, будто бы на него наложили табу с тех пор, как она уехала. Как, впрочем, и на весенние события, о которых все, словно по мановению волшебной палочки, благополучно позабыли, избегая малейших упоминаний. Даже Портовая Мафия старательно делала вид, что никаких дел с Агентством не имела и не собирается. Мори точно в воду канул. Да и сам Чуя куда-то запропастился, лишь изредка напоминая о себе через новостные сводки разрушенными зданиями и парой-тройкой трупов. — С чего это ты о ней вспомнил? — Дазай ленивым движением разломил пирожное, наблюдая, как крем медленно растекается по блюдцу. — Просто вы последние дни сами на себя не похожи. Вот и подумал, может… — Просто осенняя хандра. Ложка звякнула нарочито громко, и паренёк тут же притих. Невидимый карандаш нацарапал в мыслях «вызвать такси», и Дазай вернулся к опостылевшей до тошноты игры в гляделки с мобильным. Вечерняя прогулка с обязательным допросом в его планы не входила.***
— Уже уходите? Мы думали, вы с нами пройдётесь. Янтарные глаза вспыхнули робкой надеждой, но короткий ответ и скрип шин вернули в них прежнюю грусть. Начавшая было подавать голос совесть сразу же замолкла, стоило только подумать о бесчисленных вопросах по пути домой. Тихое бормотание радио и безликий водитель — лучшая компания для окончания ещё одного пустого дня. Двери закрылись, обрывая чересчур громкие прощания и шутливые упрёки вслед. Дазай вдохнул аромат ночной улицы, ощущая, как пока ещё тёплый ветерок проходится по непослушным прядям. Ладонь уже потянулась к ручке жёлтой «тойоты», как внезапная вибрация в кармане заставила изменить планы. Взгляд с озадаченностью прошёлся по надписи «номер скрыт», затем ещё раз и ещё, пока большой палец сам не надавил на кнопку принятия вызова. — Слушаю. — Звук собственного голос показался таким чужим и отстранённым, что Дазай невольно поёжился, вслушиваясь в тишину на противоположном конце. — Да? — Давно не виделись. Вдалеке, на противоположной стороне улицы, вдруг что-то щёлкнуло, загорелся яркий огонёк. Арина склонила голову набок и улыбнулась.***
— Прости, что не отвечала. — Серо-голубые глаза неотрывно глядели вдаль, буравя черноту моря. — Дела. — Неужели всё бросила ради встречи со мной? — Почти. — Арина оторвалась от водной глади, и первый раз за вечер посмотрела прямо на Дазая. — Мори попросил приехать. В груди шевельнулась тревога, пройдясь по телу ледяной волной. — Что-то назревает? — Не знаю. По крайней мере пока. — Хочешь обсудить? — Не сейчас. Потом. — Ты совсем никакая. — Бывший мафиози улыбнулся и протянул руки в сторону девушки. — Прыгай в мои исцеляющие объятия. — Мы не одни. Арина указала в чёрный автомобиль, припаркованный в паре метров. К нему прислонился высокий мужчина в строгом костюме, изредка выпуская струйки дыма и кидая косые взгляды в их сторону. — И когда это мне мешало? Ну давай! Холодные руки, забравшиеся под плащ, сбили с толку. В прежние времена Дазай бы получил по первое число за такую вольность, оставшись довольствоваться раскрасневшимися щеками и плохо скрываемым смущением. А сейчас… — Я скучал. — Я тоже. — А ты поправилась. — Пальцы приподняли край кофты, и юноша одобрительно присвистнул. — Это комплимент. — Спасибо. И вновь ни сопротивления, ни криков. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Как Москва? — Стоит. — А ты? — А я пытаюсь выстоять. — Холодные руки пропали, оставив чувство пустоты. — Мне пора. Подбросить? — Уже? И не останешься на ночь? Отрицательный кивок. — Дел много. Может, завтра загляну. Или вы не работаете по субботам? — Не работаем. — Понятно. Тихий плеск волн всегда убаюкивал, приносил покой, пускай и временный. Сейчас же Дазай бы предпочёл, чтобы вокруг рушились здания и гремели взрыв, лишь бы избавиться от давящей тишины. — Как Ацуши? — Серо-голубые глаза вновь вернулись к созерцанию бездонной черноты далеко внизу. — Явно получше тебя. — Что ж, славно, — странным, будто не своим голосом отозвалась девушка. — Тогда до встречи. Арина уже направилась в сторону автомобиля, как вдруг резкий разворот вернул ту обратно. Мужчина со шрамом дёрнулся, однако поднятая рука остановила его. — Ты издеваешься надо мной? — с едва сдерживаемой злостью прошипел Дазай. — В каком смысле? — на бледном лице не дрогнул ни один мускул. — И это всё? Пара пустых слов, приправленных бестолковыми извинениями? — Я не могу остаться. У меня теперь есть дела. Обязанности. — Мы не виделись несколько месяцев, и ты уходишь вот так просто? — Прекрати этот цирк. Или великий Осаму Дазай теперь предпочитает выяснять отношения на улице? — Ты изменилась, — после короткой паузы произнёс бывший мафиози. Рука выскользнула из пальцев, и Арина шагнула в темноту, напоследок скользнув тусклым, полным безысходной усталости взглядом.***
— Чего-о-о? — Ацуши вскочил, чудом успев поймать стул. — Зачем это мы понадобились Портовой Мафии? Я не пойду! — Сам не знаю. — Фукузава, хмурый больше обычного, в сотый раз пробежался глазами по письму. — Но это точно личная подпись Мори. Сомнений нет. Собрание в пять. — Значит, в запасе есть ещё пара часов, — протянула Йосано. — Жаль, конечно, что выходной пропадает. — Я бы сейчас больше тревожился насчёт цели этого мероприятия. И его последствий, — Куникида спрятал платок, которым вытирал линзы очков, и привычно нернвным движением надел их. — Верно подмечено, — кивнул Ранпо. — Кстати, до меня дошли интересные слухи. Будто бы кое-кто из русской мафии в городе. Все взгляды тут же устремились на Дазая, от скуки катающего карандаш по столу. — Что? — соорудив на лице искреннее изумление, спросил тот. — Ты ничего об этом не знаешь? — Фукузава указал на письмо. — С чего бы? Для Портовой Мафии я враг номер один, если вы все вдруг одновременно обзавелись амнезией. — А что насчёт слухов? — спросила Акико. — Каких? — Не притворяйтесь, что не понимаете в чём дело, господин Дазай! — вспыхнул Накаджима. — Сегодня ты весь день сам на себя не похож. Улыбаешься чаще обычного. — Куникида сощурился, сверля взглядом коллегу. — Неужели сама глава пожаловала? — Арина? Она здесь?! — Ацуши, не кричи и сядь. — Под строим взглядом директора паренёк вернулся на место. — Кто знает? — Дазай принял самое сосредоточенное выражение, на которое только был способен, зажал карандаш между верхней губой и носом и со всей серьёзностью спросил. — Как думаете, мне пойдут усы?***
Зал полнился гулкими шорохами и тихим перешёптыванием, среди которого особенно выделялся басовитый голос высокого мужчины со шрамом на пол-лица. Тот склонился над плечом Арины, что-то обрисовывая той на бумагах. Рядом нервно теребил очки Чехов, пытавшийся что-то сказать, но каждый раз его обрывал Куприн. Последний также спокойствием не отличался и то и дело промакивал многочисленные складки ещё больше раздавшегося в ширь лица. На краткий миг в голове Дазая вспыхнула странная, но от того до безумия смешная мысль — а не родственники ли Чехов с Куникидой? Даже взгляды, изредка отрывающиеся от бумаг первого и блокнота второго, оглядывали собравшихся с поразительно схожей тревогой. Осталось только поймать у Чехова фирменную привычку зама Главы Детективного Агентства щёлкать ручкой, и — вуаля! — семья воссоединится. Справа заёрзал Ацуши. Его глаза бегали от Акутагавы до Арины и обратно, сменяя палитру эмоций от молчаливого презрения и ненависти, до тихого восторга в приправу с толикой грусти. Как быстро они успели сблизиться. Впрочем, ничего удивительного: Ацуши всегда был лишён каких-либо проявлений любви в свою сторону, от чего даже некто, навроде Арины, мог стать для него образом старшей сестры или, того хуже, матери. Осаму откинулся на спинку обитого красным бархатом кресла, оглядывая разношерстную толпу в зале, каким-то чудом ещё не перебившую друг друга. Ему бы тревожиться насчёт причин слёта всех мафиозных сливок разом и размышлять, последует ли за сием «банкетом» что-то пострашнее событий полугодичной давности, вот только внутри царила непривычная безмятежность. Так действует её присутствие поблизости? Кто знает. По крайней мере отрицать то, что ему было приятно видеть Арину живой и здоровой, было глупо. Время в России явно пошло ей на пользу, вернув румянец на щеки и округлив бёдра. И пускай та была совсем близко, в паре шагов или меньше, сейчас она казалась даже более недоступной, чем раньше. — Господин Дазай. — Перестав метаться между Акутагавой и Лебедевой, Ацуши повернулся к Осаму. — У вас есть идеи, зачем нас всех здесь собрали? Кое-какие идеи у него и впрямь были, вот только озвучивать их прилюдно Дазай не спешил, только коротко пожал плечами, оставив разочарованного Накаджиму разбираться с беспокойством самостоятельно. Ранпо что-то сосредоточенно высматривал в той части, где сосредоточилась русская элита, бесшумно шевеля губами. Вряд ли бы те додумались принести с собой нечто важное, скорее, делают вид, будто что- о знают. Как нередко любила делать и сама Арина в прошлом. Старые привычки дают о себе знать. В пальцах той вдруг забелела тонкая сигарета, как подтверждение его мыслей, под которой тут же образовалась и зажженное пламя, и пепельница. Огонь танцевал всего мгновение, прежде чем появилась первая струйка сизого дыма. Дазай с трудом сдержал желание фыркнуть, наблюдая, как высокий мужчина с пересекающим лицо шрамом прячет зажигалку и встаёт по стойке смирно. Верный пёс на страже безопасности хозяйки, один лишь вид котрого вызывал тошнотворное чувство. Дазай подозревал о его причинах, вот только озвучивать их, даже мысленно, не хотел. Позволил им мелькнуть в сознании и тут же исчезнуть. Нет, он и этот покорный слуга ничуть не схожи. Если Арина решит поиграть в командиршу, то он, Дазай Осаму, едва не ставший главой Портовой Мафии, не поведётся. Он знает себе цену, и цена эта выше, чем у всяких шавок. Голоса Куприна и Чехова крепчали всё сильнее. Спор между ними разгорался, обещая перерасти едва ли не в драку. Странное зрелище, несвойственное этим двоим. Конечно, Дазай знал их всего ничего. однако успел отметить, что горячность, как и излишняя грубость, ни тому, ни другому присущи не были. Когда же те повскакивали с мест, готовые кинуться друг на друга, один только жест Арины осадил их. Оба уселись по местам, принявшись сверлить стол гневными взглядами. Без сомнений, будь заместо стола кто-то из них, то давно бы уже превратился в горстку пепла. Широкие двери позади заскрипели, оповещая о прибытии последних недостающих деталей этой и без того громадной картины. Мори со свитой прошествовали на свои места, и Дазай с некоторым удивлением ответил непривычное беспокойство во взгляде главы Портовой Мафии. Лицо, и до этого не лучившееся здоровым румянцем и добродушием, сейчас больше походило на предсмертную маску. Длинные, точно когти, в белых перчатках пальцы чуть заметно подрагивали. Непроизвольно, ибо то с какой досадой Огай поспешил спрятать их под столом, сказало о многом. Конечно, того уже давно нельзя было бы причислить к молодежи, однако и до пенсии тому ещё было далеко. Коё, занявшая положенное место правой руки, опустила глаза, подёрнутые странной пеленой растерянности. Чуя же вовсе словно позабыл о скверности собственного характера, коротко кивнув Арине и даже ему, Дазаю. Осаму ощутил, как брови непроизвольно поползли вверх. Поймав взгляд бывшей напарницы, тот, ожидавший увидеть такое же изумление, что вспыхнуло у него, совсем опешил. Серые глаза ответили ему мрачной решительностью, навевая давно остывшие воспоминания. — Не буду лгать о том, что рад видеть вас всех, — начал Огай, голос которого отчего-то приобрёл странные скрипящие нотки, будто его голосовые связки вдруг превратились в несмазанные петли, — однако вынужден признаться в собственном бессилии перед грядущим. Не так давно до меня дошли сведения о местонахождении Книги. Думаю, углубляться в то, какую важность она представляет, надобности нет. — Зал ответил согласной тишиной, лишь один Ацуши неуверенно заёрзал, словно бы хотел поднять руку. — Что ж, в таком случае не стану растягивать эту и без того малоприятную встречу. Книга в руках у пособников Достоевского. И пускай вас не радует его заключение. Поверьте, последние известия склоняют меня к одному неутешительному выводу — оно временно и отнюдь не ограничивает Достоевского в возможностях. — И каково предложение Портовой Мафии? — подал голос Фукузава. — Объединить силы, как и в прошлый раз? — Не только. — Огай обвёл присутствующих напряжённым взглядом, остановившись на Дазае. — Нам необходимо приготовиться к самому худшему. Возможного лишения способностей, либо же к смерти.***
Бесчисленные вопросы Ацуши, полнившиеся паникой и ужасом, утонули в гомоне прочих. Дазай не реагировал, погрузившись в тот мысленные хаос, из котрого теперь предстояло выловить хоть что-то дельное. Скомканная речь Мори и обрывки сведений, выуженных из неё, едва ли уменьшили те вопросы, с которыми пришёл Осаму. Разве что подтвердили все самые худшие из его опасений. Фигура Достоевского, как оказалось, не покинула шахматную доску. Нет, она вернулась, гордо заняв привычное место короля, пускай и стоявшего в тени других. В одном Огай был прав: заключение для него — лишь временные неудобства. Достоевский успел распланировать всё наперёд, и теперь ему оставалось лишь наблюдать, хоть сидя за решёткой, хоть где угодно, как плоды его кропотливого труда разрастаются самостоятельно. — Господин Дазай! — Ацуши, окончательно поддавшись панике, дёрнул наставника за рукав. — Ответьте же! — Ацуши, ты как всегда, — раздалось за спиной. Через мгновение на светлую макушку легла рука, растрепав непослушные пряди ещё больше. — Госпожа Арина! — Ну, до госпожи мне пока далековато. Как поживаешь? Непринуждённая болтовня, завязавшаяся между Накаджимой и Лебедевой, отчего-то пробудила внутри раздражение. Осаму с трудом удержался от резких движений и постарался придать себе самый невозмутимый вид, на который только был способен, однако то, как девичье лицо то и дело сияло улыбкой, обращённой не ему, только распаляло злость. Дазай обернулся, заметив мелькнувший край плаща и чёрные, как зола, глаза. Акутагава стоял поодаль, прожигая Арину и Ацуши полным презрения и тихой зависти взглядом. Бедный брошенный щенок, озлобившийся на весь мир, жаждущий внимания и признания. Впрочем, ему, Осаму Дазаю, не было дело до чужих желаний. Его больше беспокоили собственные, возглавляемые одним единственным — поскорее избавиться от присутствия всех неугодных. — Мне нужно переговорить с тобой, — будто прочитав его мысли, сказала Арина, повернувшись затем к Ацуши и добавив: — надеюсь, ты не против? Накаджима, конечно же, был против, недовольно поджав губы и сконфужено опустив глаза, но покорно кивнул. — Подари ему поводок в следующий раз, как решишь заявиться вновь, — съязвил Дазай, наблюдая, как пространство вокруг стремительно пустеет. — Не хочешь прогуляться? — Арина будто не слышала его и, не дожидаясь ответа, пошла вперёд. — А как же цепные шавки великой главы русской мафии? Даже косточек им не оставишь? — Они сыты. Спокойствие Арины делило чувства ровно на два: раздражение и удивление. Раздражение от того, что причины его пока что оставались не ясны, удивление же не покидало с тех самых пор, как та решила неожиданно объявиться, изменившись до неузнаваемости. Обёртка всё та же — вкус же совсем иной. Пока ещё незнакомый, непонятный, ведь Дазай едва ли успел распробовать. — Как дела? — Будничный вопрос прозвучал из уст Арины сродни ругательству. И лучше бы она и впрямь принялась браниться, а не заводить дружескую болтовню. — Йокогама прекрасна даже в грубую и злую осеннюю пору. Стыдно признаться, но она отчасти заменила мне родину. Раздражение внутри грозилась перерасти в гнев. Ещё пока слабое, оно уже принялось покусывать нервы, вынуждая спрятать сжавшиеся в кулаки ладони по карманам. Однако злость вмиг остудило лёгкое прикосновение прохладных пальцев, скользнувших внутрь одного. Взгляд Арины светился непривычной нежностью, отозвавшейся трепетом по всему телу. — Прости. Я правда скучала, — тихо произнесла она, осторожно приблизилась и оставила невесомый поцелуй на щеке бывшего напарника. — Мне поднадоели игры в кошки-мышки, да ещё с таким непостоянством в ролях, — нарочито медленно отозвался тот, однако всё же сменил гнев на милость, не сдержав улыбку. — Поэтому впредь будь добра хотя бы предупреждать, когда вновь решишь позорно сбежать с корабля. — Рановато тебе тонуть. Если решишься всё же, то дай знать: моё судёнышко пойдёт на дно следом за твоим. — Крупновато судёнышко, — ответил Осаму, бросая недвусмысленный взгляд на вереницу чёрных машин позади. — Их не привезу, обещаю. — Арина вновь улыбнулась, затем вдруг посерьезнела и суетливо принялась искать что-то. — Вот. — В её руках появился небольшой альбом, из котрого выглядывали края белых страниц. — Здесь хранится самое дорогое для меня. Надеюсь, ты не откажешься принять это? — А у меня есть выбор? — зная о нелюбви к отказам Лебедевой, поинтересовался Дазай. Его пальцы провели по краям, приоткрывая части фотографий и исписанных страниц, вложенных меж ними. — Прочитай после, если захочешь. Там есть кое-что и о тебе. — Только кое-что? Какая досада. — И ещё вот это. — В руках у Арины блеснул кулон. Круглый и простой, без излишеств, тот явно открывался, маня надавить на небольшой поршень у нижнего края. — Только не открывай сейчас, — вновь прочитав мысли, поспешила предупредить она. — Открой тогда, когда… когда вдруг забудешь обо мне. Её голос чуть дрогнул, однако лицо сохранило непроницаемость. Лишь в глазах на мгновение мелькнула печаль, с которой Арина будто бы давно смирилась. Осаму, хотевший было отпустить колкую шутку, осёкся. Тонкая тишина грозилась разбиться, нарушь тот её здесь и сейчас одним неверным словом. Вместо этого он осторожно коснулся нежно-розовых щёк, стараясь запечатлеть каждую деталь, казалось бы, давно знакомого лица. Долгий поцелуй закрепил негласное обещание помнить. По спине прошлись холодные пальцы страха, не предвещающего ничего хорошего, когда махнувшая возле машин Арина плеснула на прощание всё той же покорной печалью, скрывшейся за широкой улыбкой.***
Вечер скрасили бокал красного полусладкого и оживившие воспоминания фотографии. Подробные описания на отдельном листе подолгу задерживали на каждой, вдыхая терпкий аромат ностальгии. Тот оседал в лёгких, проникал в кровь и разносился по телу, вынуждая сердце замирать на мгновение. Когда пальцы перелистнули страницу, взгляд остановился на до боли знакомом снимке. Привычный полунапуганный-полупечальный взгляд Арины смотрел прямо в камеру. Губы растянулись в неуверенной улыбке. Его же ещё совсем юное лицо сияло самодовольной ухмылкой. Тогда он впервые ощутил вкус её губ, а через день она решила исчезнуть. На несколько долгих лет, чтобы затем явиться и толкнуть первую фишку домино, запустив тем самым каскад событий. И хоть все они чернели мрачными оттенками, Осаму бы не отказался стереть их из памяти, какими бы трагичными они ни были. Те короткие вспышки света, что несли в себе её присутствие рядом, туманили всё прочее. Эгоистично, но таков мир и его естество. Мертвым полагалось покоиться в земле, живым — наслаждаться недолгим веком. Возможно, однажды, когда Дазай почувствует слабину Арины, он надавит на неё, осторожно, чтобы не спугнуть, и та сама не заметит, как откажется ото всего, что связывало её с мафией, и согласится провести остаток дней где-нибудь в небольшом домике вдали от шума города. Сейчас же оставалось только помнить и с тоской освежать прошлое, надеясь на более счастливое будущее. В сознании мелькнула странная просьба не забывать, и Осаму ощутил неприятное предчувствие. Впрочем, то быстро исчезло под насмешками вполне разумных доводов, что то лишь последствия долгих бессонных ночей Лебедевой и её особой любви к необоснованной тревоге.***
День начался с мрачного настроения, объяснения которому не нашлось даже после крепкого кофе и свежих булочек из пекарни по соседству. Не нашлось объяснений и забытому кем-то кулону, внутри котрого Дазай, к несказанному удивлению, обнаружил собственную фотографию. Времена, как он ещё работал на Портовую Мафию. Вот только что рядом с ним делала незнакомая девушка? Тусклый взгляд серых глаз отчего-то кольнул в самое сердце. Не менее странным оказался и альбом, лежавший поодаль. Некоторые из фотографий в нём вновь показались смутно знакомыми, тревожащими спрятавшиеся в глубине чувства. Чьи-то записи, выведенные с особой аккуратностью, описывали будто бы даже его прошлое. Вот только Осаму не помнил никакую Арину, чьё имя продолжало вызывать тянущее чувство внутри живот всякий раз, стоило взгляду наткнуться на него. Решив разобраться со всем позже, он отправился по привычному маршруту. Мир казался прежним. Здания стояли на своих законных местах, закрывая уже покрывшиеся золотом деревья от утренних лучей. Йокогама готовилась к зиме, настойчиво стряхивая с раскидистых крон последние листья. Однако неприятное чувство не покинуло даже тогда, когда вход в Детективное Агентство остался позади. Привычные лица,приятные и не очень, среди которых выделялось полное растерянности лицо Накаджимы. Тот уверял, что видел до безумия реалистичный сон, в котором обращался в тигра и даже остановил некую магическую войну. Детская фантазия порой не знает границ. Впрочем, не один он вёл себя странно: Фукузава едва ли удостоил подчинённых коротким приветствием, с порога заявив, что сегодняшний день объявляется выходным, после чего молча удалился. Спор с начальством никогда не заканчивался ничем хорошим, и Дазай, отклонив предложение Накаджимы пообедать вместе, отправился прогуляться. Благо погода предрасполагала. Ноги сами привели его на ипподром, руки достали кошелёк, обменяв одни бумажки на другие, и он облокотился на перила, наблюдая, как лошади на пару с наездниками отчаянно борются за первенство. Зрелище хоть и не самое захватывающее, но хоть немного отвлекающее азартом от неприятного чувства пустоты. Будто бы он забыл нечто важное, бегающее в панике по сознанию и никак не дающее поймать себя. Пальцы нащупали кулон, зачем-то взятый с собой. Взгляд вновь сосредоточился на незнакомке, и вновь сердце отозвалось тягостным порывом. — Доброго дня, — прозвучало справа. Дазай обернулся. Молодой мужчина с короткими светлыми волосами улыбался, глядя будто бы и на него, однако глаза его были закрыты. — На какую лошадь поставили? — Девятую, — ответил Осаму, мысленно решив, что незнакомец явно слеп. Кулон вновь опустился в карман, когда правой руки коснулось нечто прохладное. Улыбчивый незнакомец спокойно говорил что-то о множестве преступлений, к которым он, Осаму, имел прямое или косвенное отношение. Губы сами растянулись в широкой ухмылке, будто не веря, что всё происходящее реально. Скорее, чья-то злая шутка, или же просто очередной сон, до боли реалистичный, навроде того, что описывал Накаджима. Вот только холод наручников с запястья не желал пропадать ни после незаметных щипков, ни после отчаянных попыток прийти в себя путём признания этого самого сна. Кулон продолжал тяготить вопросами и словно становился тяжелее с каждым шагом. Имя незнакомки на фото внутри память отчего-то отчаянно стирала, не давая вспомнить даже первую букву. Небо окрасилось в сероватый цвет, тоже встрепенувший нечто знакомое глубоко внутри. Однако все попытки понять, что же именно, обрывались почти сразу, и Дазай решил оставить это на потом, заняв мысли более насущными проблемами. Например, как выбраться из наручников и сбежать.