***
Пальцы скользят по плечам медленно, оглаживая, почти любовно касаясь, исследуя, изучая словно бы мраморную кожу. Их хозяин явно не торопится, не спеша ни убирать руки, ни приступать к чему-то ещё. И от этого духота возбуждения только сильнее бьет, заставляя дергаться вслед за руками, почти сгорая и задыхаясь в желании большего. Ванцзи непривычно: он всегда все держит в своих руках, не позволяя себе хоть немного утратить контроль, вот только сейчас его руки связаны его же лентами, его же техникой, пускай и окрашенной в другие цвета, и он в ловушке, ему совершенно точно даже не выбраться теперь, что бы он ни делал. Он дал полный карт-бланш другому человеку, которому даже не было ни единой причины верить, и теперь единственное, что он может делать - это надеяться на исполнение договоренности. И ее выполняют. По его шее скользят губы, покусывая соленую от пота кожу, почти ласково прихватывая губами и почти сразу же пятная следами от зубов, не щадя, не давая возможности даже воспротивиться. Руки скованы крепко, не дернуться, но хотя бы позволили видеть. За это уже стоит быть благодарным. И Ванцзи смотрит: как к нему наклоняются, близко-близко, как по его телу скользят требовательные руки, пятнают жадными прикосновениями. Как губы прижимаются к шее, и все тело гнётся от резких вспышек боли от укусов и сгибающего пополам, странного и непонятого удовольствия от поцелуев, от скольжения языка по коже, от жаркого дыхания. Ему почти душно, и фантом тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову, прижимается укусами к шее. А реальный Цзян Чен без интереса изучает трактаты на полках, пока его точная копия накрывает тонкими, но сильными пальцами чужой пах. Подобное раздражает. Ванцзи кажется, что в чужой спине слишком много высокомерия. Раз уж падать в этом мире, но хотя бы не одному. Он жмурится и тихо зовёт, совершенно неготовый столкнуться с алым взглядом. Вот только его понимают и без слов, но совершенно точно не торопятся делать хоть что-то, предоставляя мнимое право решать самому. —Насколько я помню, на это уговора не было,- напоминает Цзян Чен, на его губах ироничная усмешка. Слишком уж реальная и живая, не такая, как у его клона. И Ванцзи провалиться хочется от стыда, от того, что теперь на него смотрят, что теперь видят. —Вы сказали: все, что угодно. Выполняйте же. Ярость вспыхивает почти моментально, и Ваньинь в мгновение ока оказывается рядом, наклоняется близко, почти пронзает взглядом, и в его глазах нет ничего, кроме реальной злости. Наверное именно так он и выглядит, когда начинает реально пытать в таких вот иллюзиях. Стыдно-стыдно-стыдно, но Ванцзи сглатывает, стараясь взять себя в руки, унять дрожь в теле. Беспомощность почему-то возбуждает слишком уж сильно. —Я тебе шлюха последняя, чтобы твои прихоти удовлетворять?- даже не голос - смесь шипения с раскатами грома. —У нас договор,- Ванцзи все же смотрит: открыто, пускай и снизу вверх, пускай и единственное, что есть из одежды на нем сейчас - это лишь накинутое на плечи ханьфу. Это не мешает смотреть со всей гордостью, что только вбивалась воспитанием все эти годы.- Это вопрос чести. Ваньинь закатывает глаза, а затем на мгновение рисунок в алой радужке меняет свой цвет. Секунда, лишь одно короткое моргание, и вот уже рядом с ним возвышается спокойный, лишь немного растягивающий губы в улыбке Сичень. Мгновение, и ласкающие шею губы исчезают, на смену клону приходит фантом другого человека, и Вэй Ин ехидно скалится, опуская ладонь на пах так же, как и минуту назад другой человек, поглаживая кончиками пальцев. Цзян Чен вскидывает бровь: он всего лишь отразил то, что царило в желаниях и голове этого чертового Ланя, и раз уж тот желает все вот так - отступать поздно. Вэй Ин коротко целует в щеку и тут же опускается ниже, забираясь под распахнутое ханьфу, припадая губами к соску, засасывая его в рот, почти играясь, причмокивая и постанывая, убирая руку и накрывая ею вторую часть груди. И тут же Сичень опускается плавно и красиво рядом. Его тонкие и длинные пальцы так правильно и нежно скользят по бедру, поднимаясь от колена вверх, по пояснице, слегка на неё нажимая, и он так ласково целует в плечо, что Ванцзи не может себя удержать от дрожи из-за контрастов, из-за того, как же это по-разному. Но Ванцзи продолжает смотреть в глаза. Смотреть в глаза и ждать. Фантомы ласкают, их прикосновения такие же, словно это происходит наяву, но от этого живого человека хочется не меньше, от этого реальность все так же далека и желанна. Чтобы из головы напрочь выбилось, что это все неправда, чтобы разум не кричал так отчаянно, что нельзя верить иллюзиям. Чтобы это было по-настоящему. И Цзян Чен недовольно кривит губы, но к поясу тянется сам, распутывает завязки, скидывает в сторону как ненужную тряпку. И Ванцзи уже старается не думать, потому что Вэй Ин отрывается от своего занятия неожиданно и почти сразу же подскакивает на ноги, тянет с плеч Ваньина верхнее ханьфу, моментально впивается губами в открытую шею, пятная, и, к вящему стыду и удивлению Ванцзи, Цзян Чен откидывает голову, позволяя. Думать получается с трудом, и взгляд так и мечется по чужому лицу, цепляется за острые скулы, за дрожащие ресницы, за приоткрытые губы. Ванцзи почти ненавидит этого человека, но вперёд поддаётся, на мгновение забыв, что не он тут решает. И тут же оказывается пойман крепкими руками. Сичень ловит его подбородок пальцами, поворачивая к себе, заставляя смотреть на себя, и что-то есть в его лице, что на миг прошивает током вдоль позвоночника: он слишком настоящий. Ванцзи смотрит ему в глаза, путается в мире, умом понимая, что все происходящее - нереально, что единственные настоящее здесь, это он и глава Цзян, и брата тут быть не может, не говоря уже про Вэй Ина, а затем Сичень касается тонкими и длинными пальцами, сразу же оглаживая головку подушечками, с нажимом, сильно, словно бы точно зная, как нужно. И Ванцзи теряется, потому что от прикосновений снова становится слишком жарко, а Сичень двигает рукой, скользя вверх и вниз, собирая влагу, очерчивая каждую венку, изучая тактильно. Разум воет, по нервам течёт напряжение, тело подрагивает, и не отличить реальность от иллюзии, слишком уж... Мысли заканчиваются, когда вокруг шеи оборачиваются его же ленты плотно, почти удушающе, а его самого дёргают вперёд, заставляя отвлечься снова. Губы сминают в требовательном и мокром поцелуе, кусают намеренно больно, языком очерчивают мелкие ранки. И движения руки не прекращают, выбивая почву из-под ног, заставляя теряться, кто и что делает. —Хватит думать, господин Лань,- губы почти жжёт от горячего шепота, такого же твёрдого и уверенного, и красные глаза, что так ненавистны - напротив, так близко, и Ванцзи дышит хрипло, уже не уверенный, что сумеет сохранить лицо, но его мысли словно бы опять читают: —Это останется только между нами. Цзян Чен смотрит внимательно, а затем поднимает его связанные руки, вновь показывая. Ленты мерцают, словно бы готовые в любой момент исчезнуть. —Вы сами можете закончить в любой момент,- говорит глава ордена Цзян. —Прекрати столько думать, это только мешает и бесит,- натягивает ленты на шее сильнее Ваньинь. —Заебал бояться уже,- тянет Цзян Чен, кусая за нижнюю губу.- Меня в стену втрахивать ему было не страшно, а тут все. Ванцзи дрожит под взглядами трёх пар глаз, жмурится, поддаётся под ленты, позволяя все, расслабляясь. И его поощрительно целуют в скулу, но неясно кто, и от этого только жарче. Он тянется за руками, прося большего, принимая все то, что ему дают. И не чувствует почти что ласкового касания губами переносицы. Цзян Чен сам тянет его за ленты, обёрнутые вокруг шеи, к себе, вновь сминая губы в поцелуе, скользит по груди свободной ладонью, и Ванцзи отвечает, не пытаясь даже осознать, чьи ещё руки гладят и сминают, чьи пальцы пятнают тонкую кожу, чьи зубы метят шею, чей рот вновь терзает сосок, затягивая во влажный и жаркий плен. И от этого душно так, что дыхание сбивается и тихие стоны, задавленные ещё, почти неслышимые, рвутся из груди, чтобы тут же быть пойманными. —Хороший мальчик,- Ваньинь целует в угол губ и отстраняется на мгновение, наблюдая почти бордовыми глазами за тем, как тянутся следом, и Ванцзи теряется, вновь оказываясь зажатым между двумя мужчинами. Сичень мажет губами за ухом, прихватывает тонкую кожу, и его руки все так же медленно водят по члену, больше заставляя дрожать в ожидании чего-то большего, медленно, но так усердно заставляя метаться в желании такой ещё далекой, ужасно далёкой разрядки. Ванцзи не может отвести взгляда от ярко-красного следа на шее Ваньина, наливающегося краской, такого притягательного, оставленного Вэй Ином несколькими ударами сердца ранее. И так хочется впиться губами поверх, слушая громкие, почти болезненные стоны и выдохи. Но за волосы дёргают неожиданно, укладывают на спину, почти резко, ханьфу распахивается окончательно, и на задворках сознания проскакивает мысль о том, что здесь спина может быть и без уродливых рубцов. Глаза распахиваются в понимании, а затем ему на грудь опускается Цзян Чен, смотрит сверху вниз долго, скрывая истинные эмоции за ширмой ресниц. Смотрит внимательно, а затем ловит чужие руки и заводит за голову, не позволяя двигаться. Ванцзи смотрит в ответ, стараясь хоть немного понять, что же тот будет делать, а затем ощущает, как бёдра оборачивает знакомый шёлк лень, плотно сковывая, раздвигая ноги, сгибая их в коленях. Глаза распахиваются в мимолётном страхе от неспособности видеть, что же происходит за спиной Цзян Чена, который наблюдает внимательно, а затем склоняется, прихватывает зубами нижнюю губу, слегка оттягивает, прежде чем совсем подаётся, утягивая в поцелуй. Ванцзи страшно от того, что он не понимает, что будет дальше, и понимает одновременно, от того, что он не знает, кто конкретно и что делает, от того, как сильно трясёт все тело, и как сводит стянутые руки. Бёдра гладят, почти ласково обводя ленты, ноги чуть шире разводят, и член опаляет горячим дыханием. Губы накрывают головку, затягивая в рот, пуская сразу глубоко, позволяя проехаться с нажимом по ребристому небу. Втягивают щеки, причмокивают, вновь выпускают, чтобы затем снова насадиться. И если бы не пересевший на живот Цзян Чен, не двигать бёдрами было бы нереально, подаваясь навстречу, желая глубже, сильнее, жарче. Стоны прорвались в поцелуй, и почти сразу же ленты плотнее стиснули горло, обрывая стон. Глаза распахнулись, а поцелуй прервался сам собой, страх вновь на мгновение поглотил сознание, а из груди вырвался еле слышный хрип. Давление вновь ослабло, но вдохнуть так и не дали, вновь накрыв искусанные губы новым поцелуем. Ванцзи терялся и почти метался, разрываясь между гладящими его по груди, задевающими уже припухшие соски пальцами, жадными губами и таким же ртом, без стеснения толкающимся кончиком языка в дырочку уретры. Много. Слишком много. Безумно много. И неспособность понимать, анализировать, думать в принципе, делали своё дело, распаляя ещё сильнее. Влажные пальцы прошлись по мошонке, огладили основание члена и вновь вернулись ниже, осторожно массируя кольцо мышц, приникая внутрь едва ли самыми кончиками. И Ванцзи выгнулся, чуть было не сбросив с себя Ваньина, на мгновение чудом не утратившего контроль над иллюзией от неожиданности. Пальцы и не подумали исчезать, лишь только стало ещё более мокро, словно бы подлили ещё масла. Ванцзи знал, что его ждёт, хотел этого, когда договаривался, но вот только хотеть и чувствовать - разные вещи, и, небожители, какими же реальными казались все эти прикосновения. Настолько, что спина сама собой гнулась, неспособность приподняться давила, а сознание почти сгорало в желании и ужасе от этого же желания. И все внизу пульсировало в напряжении, сворачивалось в тугой комок удовольствия и почти уже похоти, которую было так ужасно стыдно удовлетворять. —Он растянет тебя так, что все внутри будет так влажно, что звуков будет невероятно много,- слова обожгли ухо, и Ванцзи невольно задрожал ещё сильнее, поворачиваясь и вновь сталкиваясь взглядами с алой радужкой. Цзян Чен усмехнулся совсем уж едко, почти издевательски погладил по щеке слишком ласково и продолжил, не отводя глаз, наблюдая, почти вбивая в голову понимание того, что Ванцзи некуда прятаться, его видят, его желания - как на ладони. И их собираются удовлетворять. Так, как могут. —А затем он войдёт, и ты будешь так замечательно сжиматься вокруг, чувствуя, как тебя буквально натягивают, заполняя,- голос лился, и от него невозможно было никуда деться, даже если бы Ванцзи закрыл уши руками. А пальцы так и не пропадали, толкаясь уже внутри, сначала один, потом уже два, они почти мяли, осторожно, пускай и не останавливаясь, тянули, сгибались внутри, заставляя почти задохнуться в непривычных, до дрожи и выступившей на поясницы испарины странных прикосновениях. —А потом он будет двигаться так, что ты сможешь только стонать и хотеть, чтобы он не останавливался, потому что если он покинет тебя хоть на мгновение - ты почти наяву обожжешься об отсутсвие этой наполненности и холод. Цзян Чен распрямился, сел, сверкая алым взглядом, чтобы затем завести руку назад, чувствуя, как поймали за запястье, как направили. Мгновение, и Ванцзи зашёлся стоном, когда рядом с двумя пальцами, тянущими такие чувствительные мышцы, толкнулись ещё два, аккуратно, но требовательно входя тоже. Дыхание сбилось, губы пересохли от знания, что сейчас с ним творят, от того, что в него вошли вот так, от того, насколько же он, наверное, открытый, почти нанизанный на чужие пальцы, уже почти что готовый принять. А Ваньинь лишь вздохнул, словно бы его вообще не интересовало происходящее, и повёл рукой, входя почти до костяшек. Другая руку ему вторила. Перед глазами словно бы потемнело, и когда настойчивые пальцы согнулись, упираясь подушечками в плотный бугорок - Ванцзи запрокинул голову, жмурясь, пытаясь поймать рвущийся из горла стон. Внутри уже действительно хлюпало от количества масла, от того, как же растянуто было, и отчаянно хотелось большего, но и осознание, что это принесёт, привычно останавливало, пускай и горело ярким пламенем желания. На руках почувствовался вес, плечи почти что прижало к полу, а Ванцзи распахнул глаза, наблюдая за удобно устроившимся Вэй Ином, бёдрами прижимающим его к полу. Тот одарил шальной, многообещающей улыбкой, а затем выудил небольшую подушку, приподнял голову Лань Чжаня и подложил ее ему под шею. Наклонился, коротко поцеловал в приоткрытые губы, чтобы затем слегка привстать, приспуская нательные штаны. Ванцзи окончательно запрокинул голову, теряясь, наблюдая за налитым кровью членом человека, о которому давно мечтал, прямо перед глазами. Вэй Ин погладил кончиками пальцев по линии челюсти, прося открыть рот, и не подчиниться было невозможно. Губы послушно приоткрылись, и красная, влажная из-за выступившей смазки головка почти тут же толкнулась между ними, направленная умелыми руками. Язык прошёлся вокруг, очерчивая крайнюю плоть, но почти тут же, не медля, толкнулись глубже, пускай и не резко, но с нажимом. И член скользнул дальше, прошёлся по ребристой поверхности твёрдого неба, ткнулся в мягкую пелену сжимающейся глотки. Ванцзи выдохнул через нос, понимая, чего от него хотят, а затем ощутил, как давление лент на шее ослабевает, и понимание того, как он сейчас выглядит: с запрокинутой головой, принимающий в рот, почти что дрожащий на пальцах, пришло неожиданно. Стыд вновь въелся в мозг, и контроль заскользил между пальцев. А затем его подбородка коснулись осторожным поцелуем. —Хороший мальчик, расслабься, ты же хочешь, чтобы он вошёл настолько глубоко, чтобы ты ощущал это горлом. Тебе же будет так хорошо. И Ванцзи выдохнул носом, послушно расслабляясь, чувствуя до дрожи в пальцах, как в узкое горло толкается крупная головка, как за волосы несильно тянут, заставляя запрокинуть голову ещё, как дают несколько мгновений, чтобы затем начать двигаться, входя чуть глубже, выходя почти полностью, чтобы повторить вновь. На животе давление ослабло почти сразу, а затем ленты на бёдрах натянулись, ноги развели чуть сильнее, а пальцы выскользнули, оставляя лишь холод и влагу. Член на мгновение совершенно покинул плен рта, выходя полностью, а Вэй Ин погладил по щеке, очертил припухшие губу. И в следующий миг внизу все запульсировало, стоило только мокрой головке надавить на растянутые мышцы. Мгновение, и поясница выгнулась сильно, с губ сорвалось почти отчаянное мычание, а внутри стало неимоверно жарко. Сичень склонился к нему, ласково поцеловал приоткрытые в стоне губы, перехватил бёдра удобнее и толкнулся на всю длину, остановившись, позволяя привыкнуть. А затем коротко вышел и тут же вновь вернулся, растрахивая под себя короткими движениями. Ванцзи подавился воздухом, не способный двинуться из-за скованных бёдер и сидящего на руках Вэй Ина. А затем слегка повернул голову, чтобы уткнуться лбом в колено Усяня, и открыл глаза. И тут же захотел вновь зажмуриться под изучающим взглядом алых глаз. Цзян Чен смотрел с интересом, изучающе, единственный оставшийся в одежде, и в его лице не было ни намёка на отвращение, только налёт желание. Словно бы он даже любовался. И Ванцзи взгляд не отвел, только сморгнул влагу с ресниц и облизнул мокрые от слюны губы. Сичень толкнулся немного под другим углом, и перед глазами все вспыхнуло, тело вновь прошибла дрожь, а в лице Цзян Чена появилось удовлетворение. Вэй Ин же вновь взял за подбородок, заставляя снова запрокинуть голову, разрывая зрительный контакт. И Ванцзи принял его уже почти спокойно, сразу позволяя толкнуться глубоко, чувствуя, как головка распирает тугое горло, ощущая, как пульсирует внизу от резких, сильных движений. Они двигались в едином ритме, и это было невыносимо хорошо, это было ужасно жарко, почти что убийственно желанно. И когда его горла коснулись губами, Ванцзи словно бы наяву прошибло осознанием, как же заметно движение члена в его горле. Ладонь накрыла следом живот, и Лань Чжань окончательно задохнулся. А затем его рот оказался почти убийственно одинок, и Вэй Ин приподнялся, слезая с его рук. Ленты на запястьях натянулись, а Сичень вышел, чтобы потянуть на себя, на этот раз усаживая сверху, вновь заполняя до основания, смотря в глаза, коротко целуя саднящую шею. И Ванцзи выгнулся, упираясь коленями в пол, по обе стороны от тела лёгшего на спину брата. Член внутри давил, вновь распирал, но входил уже свободно, а руки на бёдрах удерживали, не давали двигаться самому. На поясницу надавили, заставляя выгнуться сильнее, почти что прижавшись к брату. Ванцзи поймал взгляд вставшего со своего места Цзян Чена. А в следующий момент в растянутое одним челном кольцо мышц толкнулась мокрая от слюны и масла головка. Вэй Ин выдохнул за спиной, надавил на поясницу сильнее, заставляя выгнуться ещё. —Расслабься,- Цзян Чен подсел ближе, посмотрел в лицо открыто, стёр слёзы и слюну с щеки и усмехнулся. Внутри стало ещё более жарко, стенки запульсировали, а ноги подкосились бы, если бы не были скованы. Упасть не дали только держащие руки над головой ленты и впившиеся в кожу на бёдрах ладони, почти сминающие кожу. —Ты сам этого хотел, так что дыши,- перед глазами встала пелена, а два члена внутри задвигались вместе, растягивая ещё сильнее, почти что нанизывая на себя, распирая так, что Ванцзи был уверен, что в реальности он бы так не смог. И слова вновь полились в голову, а губы Сиченя сомкнулись на маячившем перед взором припухшем и покрасневшем соске, покусывая и посасывая, оттягивая бусину зубами. Вэй Ин вновь впился укусами в шею, языком широко обводя следы, зализывая с нажимом, явно довольный остающимися после него метками. И внутри все уже тянуло и пульсировало, и оба члена двигались почти одновременно, почти в одном темпе, и Ванцзи казалось, что ещё немного, и он совсем не выдержит этого, наконец-то потерявшийся в ощущениях, в желании, буквально натянутый и открытый максимально. И каждое прикосновение вышибало из реальности все сильнее, не давая больше мыслить, и каждое движение заставляло почти что биться между двух тел. Пальцы сомкнулись вокруг него, и Ванцзи с трудом сфокусировал взгляд на Ваньине, качнулся слегка к нему, и его губы тут же поймали в новый поцелуй, разделяя почти эфемерный вкус, не обращая внимания на мокрый от слюну подбородок. Вэй Ин переплел свои пальцы с Сиченем на его бёдрах, внутри вновь толкнулись резко и сильно. Ладонь скользнула к мошонке, погладила почти нежно, и Ванцзи закрыл глаза, кусая чужие губы и сжимаясь, почти что падая, чувствуя, как становится мокро и липко на животе, ощущая, как током бьет от каждого прикосновения, почти умирая от заполненности, ощущений и удовольствия. Внутри разлилась влага, и натруженные стенки запульсировали, стоило только их покинуть. Мышцы непроизвольно сжались, а щеку и затылок обожгло ласковыми и целомудренными прикосновениями губ. Ванцзи почти провалился, пытаясь хоть немного справится с собой, со своим ставшим ватным телом, с тянущими мышцами, с хриплыми из-за саднящего горла стонами. Его поймали сильные руки, и это было единственным реальным. Глаза слипались от невольных слез, а тело отказывалось слушаться, но пришлось приподняться и попытаться сфокусировать взгляд, когда с лица откинули волосы. И почти что сразу же Ванцзи отпрянул, поняв, что случайно устроился на чужом плече, пытаясь хоть немного собрать себя. Ваньинь смотрел почти скучающе, словно бы устал ждать, а затем подпер голову рукой, наблюдая за этими метениями. Его фантомы исчезли, вот только до конца иллюзия не распалась, и Ванцзи, лишённый лоска, буквально оттраханный и потерянный в удовольствии - даже не вызывал плохих эмоций. Он был даже красив с припухшими губами, следами от лент и губ по всему телу, с мокрыми и белёсыми потеками на бёдрах. Он вызывал странные чувства, пускай и не был похож на Сиченя ни капли, но зато хотя бы не раздражал так, как делал это обычно. —Я...- начал было Ванцзи, но сбился под этим взглядом. Он не был уверен, что ему хочется сказать, и уж тем более, что ему хочется сделать, поэтому закончил неловко, не привыкший столько разговаривать и пытающийся не обращать внимания на хрипящий голос.- Спасибо. —Ну, я жду вашей благодарности, господин Лань,- Цзян Чен повёл плечом, ожидая, когда же этот Лань наконец-то выполнит свою часть уговора: все-таки свитки с древними техниками клана его матери были и правда на вес золота. И тем неожиданнее было, когда Ванцзи, не говоря ни слова, подсел ближе и наклонился низко, накрывая его губами сквозь ткань. Цзян Чен почти задохнулся, пытаясь не застонать от удивления, а когда уверянные руки проникли под кромку нательных штанов, приспуская, высвобождая плоть, к которой почти что сразу жадно прижались губы, то просто откинулся спиной на стоящий позади шкаф, зарываясь пальцами в и без того спутавшиеся волосы и направляя. Что ж, если в благодарность к свиткам шёл шикарный вид и такой же отсос - кто он такой, чтобы уточнять и жаловаться?Часть 1
10 марта 2021 г. в 02:33
Жарко. И стоны вырываются из горла непроизвольно, почти выбиваемые быстрыми и сильными движениями члена внутри. Руки скованы над головой, а спина больно упирается в один из книжных шкафов. Не пошевелиться, даже дёрнутся не получается, только принимать и вздрагивать при каждом движении, совершенно не способный даже попытаться опустить скованные лентами ноги, перехваченные под коленями и в несколько оборотов заковавшие бёдра.
Ужасно жарко. Пот течёт по спине, впитывается в так и не снятое ханьфу, холодит обнаженную поясницу, и кожа вся покрывается мурашками, заставляя тело дрожать ещё сильнее.
Губы терзают шею, а ладонь до боли сжимает бедро, ещё сильнее удерживая, точно оставляя яркие пятна от пальцев на бледной коже. Помечая, почти присваивая.
В нижней библиотеке тихо, лишь выдохи, почти стоны, и шлепки кожи о кожу разносятся, кажется, слишком громко для могильной тишины этого места. И подсознание упорно рисует картинки того, как сюда спустится кто-то из адептов, увидит, и...
Додумывать мысль не хочется, но и прикусить костяшки, чтобы сдержать чересчур громкие выдохи - не получается, только ленты на ладонях сковывают сильнее, словно бы их хозяин прочитал мысли и решил точно показать, что заканчивать ничего не намерен. От этого лишь сильнее полыхает жаром тело, и стон таки рвётся с губ.
Движения руки перед глазами, и вот уже ленты чуть сильнее разводят ноги, раскрывая сильнее, позволяя входить немного глубже, слегка под другим углом. Перед глазами пятна разноцветные скачут, а стоны все же начинают литься с искусанных в кровь губ. Влажная головка из раза в раз проезжается с силой по столь чувствительному месту внутри, и от лишь бёдра сильнее дрожат, напряженные, почти сведенные неудобным положением и удовольствием, основавшимся где-то внизу живота.
—Если будете стонать, то нас вполне себе могут заметить, не думаете?- хриплый голос в самое ухо заставляет тело выгнуться ещё сильнее, почти приподнявшись, натянув сковывающие руки ленты, вот только почти сразу спину вновь вжимают в твёрдую поверхность шкафа: —Так держите себя,- в лишенном обычно эмоций голосе скользнуло что-то, очень похожее на насмешку,- в руках.
Движения стали более резкими, быстрыми, почти отрывистыми. То полностью входя, то вновь отступая, оставляя в жаре обхвативших, растянутых, таких влажных стенок - лишь головку, чтобы вновь вогнать до самого основания, вырвав тихий стон, смешанный с ругательствами на диалекте. Ладонь оказалась перед глазами, а в следующий миг указательный и средний пальцы согнулись, и давление лент на руках усилилось, но почти сразу одна из лент змеем скользнула к шее, оборачиваясь вокруг неё, заставляя распахнуть в удивлении глаза.
Ответом служило лишь спокойное выражение лица, столь спокойное, словно это не его обладатель буквально втрахивает другого человека в стену. Лишь только щеки жгло румянцем, вечно аккуратные волосы разметались, а с губ срывалось тяжелое дыхание.
Взмах рукой, и вот уже давление на шее усиливается, заставляя запрокинуть голову, натянуть путы на руках, почти забиться на не прекращающим своё движение члене. Стоны хрипами вырвались из горла, разбивая тишину, а затем лента на шее сжалась сильнее, перекрывая дыхание совершенно, не позволяя сделать ни вдоха.
С глаз брызнули слёзы, солью обжигая щёки, а движения внутри стали резче, словно бы уже тоже были на грани, словно вид распростертого, полностью подконтрольного случайного любовника, вызывающего просто непередаваемую гамму эмоций - совершенно выбил почву из-под ног, заставляя приблизиться к грани. Укус болью обжег плечо, одновременно с почти обжигающим тёплом внутри.
В шею выдохнули влажно и жарко, тяжело. Ноги наконец-то перестало удерживать лентами, но устоять на ватных ногах было чересчур сложно.
Совсем рядом раздались хлопки.
—Как занятно, господин Лань,- губы тронула еле заметная усмешка, в которой сквозило какое-то совершенно непонятное чувство.- Не думал, что в вашей голове настолько интересно.
Ванцзи обернулся, облокачиваясь на шкаф рукой и стараясь перевести дыхание, полностью поглощённый внимательным взглядом красных глаз с чёрными рисунками.
—Никогда бы не подумал, что вы так легко поддаётесь иллюзиям, да ещё и таким,- их обладатель подошёл ближе и оглядел все ещё тяжело дышащего человека, сидящего у ног Лань Чжаня и пытающегося хоть немного перевести дыхание. Все его руки были в уже начавших проступать синяках, как и бёдра, перепачканные чернильными разводами от лент и белёсыми потеками.
—Глава Цзян,- с нажимом позвали, заставляя вновь посмотреть в глаза. Сознание затопило понимание.
—А, так вы поняли,- брови сами по себе сошлись на переносице, хмурая складка перечертила лоб.- Тогда чего поддались? Тайну откройте, а то я не очень понимаю, с чего бы такому праведному человеку, как вы, решить самосовершенствоваться, да ещё и с мужчиной, да ещё и с...
Красные глаза вновь остановили свой взор на сидящем человеке, теперь тоже вскинувшим взгляд почти идентичных глаз.
—С вами,- Ванцзи кивнул, не собираясь даже прикрывать свою наготу, ни на секунду не смутившись, словно бы не он только что втрахивал в шкаф иллюзию человека, стоящего напротив. Словно бы ничего, кроме светской беседы, и не происходило.
Цзян Чен смерил его совершенно непонимающим, и оттого ужасно раздражённым взглядом, но скрестил руки на груди, все же пересиливая себя и задавая вопрос:
—Ну так и зачем? Раз вы попались в ловушку, но поняли, что это иллюзия, то зачем все это начали? Судя по вам: вам очень даже не мерзко. Я могу даже сказать, что вам понравилось.
Ванцзи кивнул. И это действие отразилось ужасным удивлением на лице напротив, уже даже не сокрытым, словно бы пытались найти какое угодно объяснения, кроме самого очевидного. Кроме того, что почти что открыто сказали.
—Что вам нужно?- Ваньинь отошел на шаг назад, но взгляда не оторвал, потому что разрушить иллюзию сейчас - так и не услышать ответа, а вряд ли Второй Нефрит ещё когда-нибудь решит вот так открыться. Зачем? Непонятно, но интерес все равно заставил продолжить.
—Вы же управляете этой иллюзией?- голос вновь стал спокойным, лишенным совершенно всех эмоций, и даже их оттенков, словно бы его обладатель потерял всякий интерес к происходящему, вот только взгляд выдавал, уж слишком цепким тот был, слишком живым для непроницаемой маски лица. Дождавшись кивка, Лань Чжань продолжил:— Тогда я прошу сделать вас кое-что.
Слова застали врасплох, заставляя на мгновение даже сбиться и моргнуть, чуть было не рассеив иллюзию:
—Чего вы хотите?
Ванцзи вновь смерил непонятным взглядом, а затем подошёл ближе, не стесняясь своей наготы, прикрытой лишь накинутым на плечи ханьфу, не подпоясанным, вообще ничего не скрывающим, и протянул руки, ладонями вверх, соединив запястья вместе.
—Я хочу, чтобы у меня забрали контроль.
Понимание на мгновение затмило все эмоции, а затем лицо разрезала усмешка. Ладони плотно стянулись черно-красными лентами, повторяющими рисунок, что навсегда отпечатался в глазах.
—Ещё пожелания, господин Лань?
Очень тёмный взгляд послужил ответом.