Волшебство

      Руки у Такао холодные, что первый снег. От почти невесомого прикосновения тонких пальцев по коже разбегаются мурашки, а где-то в животе разгорается пламя, тёплое и манящее. Мэй не поднимает взгляда, стоит, как заворожённая, следит за его руками, что так умело сейчас направляют её собственные, онемевшие от холода руки, слушает голос наставника. Твёрдый, не терпящий возражений, но при этом пронизанный странным спокойствием и теплом.       Мэй улыбается краешками губ, мысленно отмечая, что весь он — огонь и лёд. Этот многомудрый колдун и почтенный дзёнин. Пепельные пряди, что очерчивают остро высеченные на бледном лице скулы, спали на лицо и сейчас касаются её плеч. И хоть их разделяют слои ткани кимоно, Мэй прикрывает глаза от удовольствия, явственно ощущая щекочущее прикосновение гладких как шёлк волос.       — Раскрой ладонь, — звучит у самого уха, и Мэй вздрагивает от этой неожиданной близости и жара его дыхания на голой коже. — Не бойся, Мэй, — добавляет он, по-своему истолковав её реакцию.       — Я не боюсь, — спешит оправдаться девушка, и слегка склоняет голову в бок, чтобы взглянуть на колдуна через плечо. Холодные синие глаза смотрят на неё пристально, и лукавые огоньки плещутся в этом Северном море.       — Это хорошо, что не боишься, — его глубокий голос пронизывает всё вокруг и саму Мэй. Словно бы магия, обволакивает кицунэ, пронизывая тысячами горящих нитей, что разжигают в девичьей груди пожар. Суровая зимняя ночь отступает перед дзёнином, сдаваясь без боя и уступая свои права.       Маленькая ладошка бывшей майко лежит раскрытой поверх его ладони. Она чувствует шероховатые касания пока ещё чистых бинтов, что всегда укрывают его кисти. Чувствует, как зябкий ветер забирается в широкие рукава кимоно, как по телу пробегает дрожь. Морозная ночь настойчиво напоминает о себе, студит оголённую кожу. Но Такао вдруг переплетает их пальцы, едва ощутимо сжимая её руку. И от этой на первый взгляд невинной близости она забывает сделать вдох, глядя на их переплетённые руки. Словно это какой-то затейливый небывалый цветок. Она пробегает взглядом, отмечая каждую деталь: его скрытое белыми повезями от глаз запястье, своё собственное, покоящееся сверху, с пульсирующей венкой, что так бесстыдно сейчас выдает все её чувства. Хотя Такао стоит так близко, что и без того наверняка слышит, как бешено бьётся в груди её сердце, готовое выпрыгнуть в любой момент и упорхнуть с этого обрыва маленькой птицей.       «И как ещё в лису не превратилась», — думает Мэй, пробуя в себе эти новые чувства, что накатывают волна за волной рядом с дзёнином.       — Чувствуешь, Мэй? — раздается обжигающий шёпот над макушкой. — Закрой глаза и позволь себе ощутить волшебство.       — Да, — выдыхая облачко пара в стылую темноту, одними губами говорит Мэй, но холод больше её не трогает, напротив, ей кажется, что пламя, разгорающееся у неё внутри, способно растопить все снега в округе.       — Да, Такао, я чувствую. Волшебство… — говорит Мэй, поворачиваясь к нему, и встретившись взглядом, утопает в этой морской пучине, мысленно добавляя: «Волшебство… и магия тут совсем ни при чём…».