Сохрани мою тень

      Эта фраза произвела эффект, сравнимый с оглушающей бомбой. На всех лицах читалась одна и та же мысль: как она может быть «той самой»? Пленница совершенно не помнила, кто такой архидемон, но по лицам окружающих поняла, что кто-то очень грозный. Она порылась в себе, пытаясь отыскать там хоть что-то от «героини Ферелдена». Но увы: ни героических воспоминаний, ни зудящего желания спасать мир.       Молодой командир, которого Кассандра назвала Калленом, ещё не понял ситуацию. На его лице появилась печальная тень, причину которой пленница поняла чуть позже.       — Ты… не узнаёшь меня? — в голосе воина послышалось что-то похожее на обиду. — Мы не очень много общались, и всё же…       От этого огорчённого взгляда у пленницы опять заныло в груди, и она поспешила отвернуться:       — Извините, я не помню даже себя, что уж говорить о других.       — Совсем ничего? Башню магов, Остагар, Мор?       — Нет, совсем ничего. Я как чистый лист. Может быть, вы меня с кем-то путаете?       Ей очень хотелось в это верить. Нет, ей, конечно, льстило, что на лицах солдат угрюмое выражение сменилось почтительным. И даже неприятный канцлер Родерик посмотрел на неё как на человека, а не диковинную тварь. Но она уже видела в обращённых к ней взглядах это ожидание. Её уже записали в герои и ждут героических поступков. Но всё, чего ей хотелось сейчас — маленький домик на лесистом склоне горы. Чтобы сосны, птицы и никаких архидемонов.       Но у Каллена не было ни малейших сомнений:       — В башне магов я видел тебя каждый день. Я узнал бы, даже если бы время изменило твоё лицо, — на последней фразе голос командира предательски дрогнул.       Повисла неловкая пауза.       — Ну что ж, — Варрик нарушил молчание нарочито-весёлым голосом, — одной проблемой меньше. Даже двумя. Теперь мы знаем, как зовут нашу закрывательницу разрывов. И можно, наверное, отбросить ту версию, что прославленная героиня, остановившая Мор, решила подорвать Церковь.       — Да, представляю, как удивится Лелиана, — улыбнулась Кассандра. — А ведь она писала, что король Алистер мог отправить тебя послом на Конклав, ещё беспокоилась, нет ли тебя среди жертв.       — Может, Лелиана поможет тебе вспомнить, — оживился Каллен. — Как-никак, вы вместе прошли все главные испытания.       — И всё же, я бы не торопился с выводами, — прорезался скрипучий голос канцлера. — Не стоит забывать, что наша многоуважаемая героиня Ферелдена маг. А значит, может быть одержимой. Мало ли какая сущность скрывается под знакомой оболочкой.       — Я бы почувствовал присутствие демона, — возразил Солас.       — Я тоже, — добавил Каллен, и лицо его посуровело.       Канцлеру пришлось капитулировать. Перед авторитетом героини Ферелдена он был бессилен.       — Что ж, — вздохнула Кассандра, — я рада, что личность выяснилась, но давайте отложим посиделки старых друзей до более спокойного момента. Сейчас нам нужно спешить, пока мир не наводнили демоны.       Разрушенный храм был совсем недалеко от лагеря, но Кассандра решила подготовиться к возможным неприятным сюрпризам, так что весь лагерь пришёл в движение. Канцлер Родерик сменил тактику и пытался давать какие-то никому не нужные напутствия. Каллен выделил им в сопровождение отряд из двадцати бойцов. Он и сам хотел идти, но Кассандра его отговорила, к большому облегчению Солоны. Всё это время она старалась не смотреть на командира. Ей было не по себе от того, каким взглядом одаривал её этот совершенно не знакомый ей человек. Но когда Кассандра уже скомандовала отправление, Солона, почти против воли, обернулась. И встретилась всё с тем же смущающе-нежным золотисто-карим взглядом.       — Береги себя, — сказал он негромко.       Солона коротко кивнула.       Она шла по разбитой дороге, погружённая в свои мысли, и не сразу заметила, когда её окликнул Солас:       — Солона!       Она поняла, что обращаются именно к ней, только когда эльф тронул её за плечо.       — Кажется, твой разум где-то далеко отсюда.       — Извини, ещё не привыкла. «Солона Амелл», — она усмехнулась. — Это так странно звучит. Я будто уснула обычным человеком, а проснулась героиней из легенд. Это… немного давит.       — Только немного? — Солас лукаво прищурился, и у пленницы как-то сразу полегчало на душе.       — Имя — это всего лишь несколько букв. В конце концов, ты сама решаешь, кем тебе быть.       За эти слова она уже готова была обнять эльфа.       — Что ж, хоть ты меня понимаешь. А имя мне нравится. Солона… Оно немного похоже на твоё.       Шутки и несерьёзные разговоры смолкли, как только они поравнялись с полуразрушенными стенами храма. Они миновали широкий проход — вероятно, раньше здесь были главные ворота — и перед отрядом предстал поистине катастрофический пейзаж. Чёрный котлован, окружённый обугленными, а местами как бы оплавленными каменными стенами. То тут, то там, прямо из земли, как какие-то чудовищные грибы, вырастали гигантские кристаллы с мерцающими зеленоватыми прожилками. Но страшнее всего были скрюченные обгоревшие тела.       Солона почувствовала, как что-то внутри неё закручивается в болезненный узел. Ей страстно захотелось сбежать из этого места и поскорее забыть о том, что видела. Её порыв не укрылся от спутников, Варрик мягко взял её под локоть:       — Ты должна это сделать, больше некому. Постарайся не смотреть по сторонам.       Солона попыталась не смотреть, даже не думать о том, что здесь произошло. Так она прошла вперёд несколько шагов, глядя только под ноги и перед собой, на спину Соласа. Ей показалось, что обычно гордая осанка эльфа изменилась, словно ему на плечи лёг тяжёлый груз. А потом она услышала песню.       Песня звучала со всех сторон — и будто бы из её собственной головы. Была отчётливой, но, если бы Солона попыталась её повторить, у неё бы не получилось выдавить ни звука. Песня обволакивала, просачивалась внутрь, расползалась в душе, как яд. От этих звуков в душе разрасталась тоска, такая, будто весь этот мир в целом, и она сама в частности — чья-то чудовищная ошибка. И самым ужасным в этой песне было то, что она была прекрасна. Она затягивала в свой танец смерти, и в ней хотелось раствориться, исчезнуть навсегда. Словно эта безумная, всепоглощающая тоска и была конечным ответом на все вопросы бытия.       Преодолевая подступившее удушье, Солона стала озираться по сторонам в поисках источника. Только сейчас она заметила, что некоторые кристаллы имеют не зелёные, а красные прожилки, будто у них внутри горит яростное пламя. И тут она почувствовала, что проваливается в бездну. Солона осела на землю, сжала ладонями уши и стала шептать, как заклинание, смысла которого не понимала и сама:       — Я не вернусь туда, не вернусь, не отправляйте меня туда, не надо, пожалуйста…       Она ничего не видела, кроме красных всполохов. Голоса спутников доносились до неё, как через толстое одеяло. И всё же она услышала, когда Солас сел рядом с ней и прошептал ей на ухо: «Не пугайся изувеченных тел — их души уже гуляют по полям Тени. Не бойся песни, она — лишь плач покалеченной души».       Эти слова будто по волшебству (а может, там и правда не обошлось без магии?) успокоили её. Дыхание выровнялось, даже песня в голове стала как-то тише. Солона опёрлась на руки и с трудом поднялась.       — Сможешь идти? — участливо спросил Варрик. — Этот красный лириум — жуткая штука. Хотя ты первый человек, который так остро на него реагирует.       — Наверное, у меня особая непереносимость, — слабо улыбнулась Солона. Она всё ещё дрожала, но смогла идти даже без посторонней помощи.       Внизу, на дне выгоревшего котлована, ей стало легче. Здесь, в эпицентре взрыва, не было ни обугленных тел, ни красного лириума. Только пепел под ногами и зелёное облако над головой — огромное, раз в пять больше тех, что она видела раньше. Оно мерцало и колыхалось, гипнотизируя.       И вдруг Солона увидела в этом мерцании призрачные силуэты. И совершенно отчётливо услышала голос — холодный, властный: «Приведите пленницу». Солона подумала, что речь о ней и непроизвольно отступила назад. Но в облаке возникло видение пожилой женщины в каких-то странных одеждах. «Верховная Жрица?» — подсказала ей то ли память, то ли интуиция. А потом она увидела себя. Вернее, сначала она увидела какую-то девушку с посохом в руке, смутно знакомую, и только когда Кассандра воскликнула: «Это ведь ты! Ты была с матерью Джустинией!» — поняла, что видела эту девушку в отражении. Затем Верховная Жрица закричала: «Беги!», видение ярко вспыхнуло и погасло.       — Ты была там! Ты видела, кто всё это сделал! — Кассандра схватила её за плечи так крепко, что Солоне стало больно.       — Я ничего не помню, — произнесла она в который раз за сегодняшний день.       Кассандра хотела ещё что-то сказать, но тут стало не до разговоров. Из облака, как по команде, полезли демоны.       Солона смутно помнила эту битву. После всех испытаний она впала в состояние какой-то апатии и просто ждала, когда придёт черёд закрывать этот разрыв: «Только бы хватило сил». Помнила огромного, размером с дом, демона. Она ещё подумала: «Интересно, это и есть архидемон?». Она сидела в стороне от основного сражения, в кольце солдат. Ей было стыдно, и, в то же время, она радовалась, что не должна в этом участвовать. «Как хорошо, что скоро всё это закончится. Как они сказали — «героиня Ферелдена»? Уж не знаю, чем заслужила такое звание, но никакой охоты геройствовать у меня не осталось. Вот закрою эту Брешь и буду свободна, как ветер…»       Ещё она помнила, как всё стихло. Как забрызганный кровью, усталый Солас взял её за руку и повёл к разрыву:       — Давай, ты сможешь! Последний рывок и всё закончится!       Последний рывок оказался долгим, намного дольше, чем прошлые два в сумме. Но сил хватило, едва-едва. Торжествующие возгласы — последнее, что она слышала, прежде чем потерять сознание.