Волшебство есть, если ты в него веришь

Если человек действительно чего-то захочет, то вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы его желание сбылось. Пауло Коэльо

Пользуясь замешательством адъютантов и ожидавших приема чиновников, Александр, забыв о своем великокняжеском достоинстве и величии дома Романовых, практически вбежал в Зеленый кабинет. Большие малахитовые часы, стоявшие в простенке между двумя огромными окнами, выходящими на Адмиралтейскую площадь, только пробили три часа пополудни. Рабочий день Государя был в полном разгаре. Император как раз привстал из-за стола, прощаясь с графом Канкриным и его спутниками. Цесаревич, откланявшись с выходящими придворными, сразу перешел к делу: - Отец, я хочу поговорить с Вами о судьбе Корфа. Государь театрально приподнял брови в наигранном изумлении: - Зачем, тут не о чем говорить, Саша, поручик в тюрьме, если вина его будет доказана - его ждет разжалование и этап, если нет - поедет догонять полк на Кавказ. Александр дождался ухода Егора Францевича и его чиновников и плотно закрыл входную дверь, облокотившись на нее спиной и закрывая отцу возможность уйти из комнаты. На лице юноши была написана решимость во чтобы то ни стало добиться разговора: - А мне кажется, нам все все-таки стоит обсудить будущность Вашего старшего сына, Владимира. Наследник специально сделал акцент на словах “старший сын”. Теперь удивление Николая I выглядело неподдельным: - Сына? Александр, не мог справиться с волнением и стал нервно расхаживать по кабинету: - Конечно, сына. А с кем бы еще Вы были бы столь снисходительны. Не трудитесь возражать, я читал бумаги, которые Вы держите там в верхнем ящике. Император, проследил взглядом за жестом Цесаревича, обратив взор на стол у окна, и устало откинулся на зеленый сафьян кресла, позволив себе иронию в голосе: - Закрытом, хочу отметить, на ключ ящике. Но Наследник не дал сбить себя с толку, только покрасневшее лицо выдавало смущение юноши, уличенного в неблаговидном поступке: - Все это очень занимательно. Выпускной табель, представления и наградные листы, докладные записки, отчеты жандармов, перелюстрированные письма от барона друзьям и отцу, но главное - я прочитал синюю папку с материалами о происхождении Владимира. Теперь я хочу спросить Вас, отец, вы хотите окончательно сломать жизнь своему ребенку? Николай Павлович от наглости и необоснованности обвинений начал злиться. В его голосе появились нотки гнева: - Это я ломал ему жизнь? Александр, поежился, понимая, что сердить вспыльчивого отца сейчас не с руки, и пошел на попятную: - Конечно нет, несомненно в большинстве своих злоключений виноват сам барон, его несдержанность, излишнее правдолюбие и болезненная щепетильность. Но наше с Вами влияние на судьбу Владимира тоже нельзя исключать. Николай I постарался взять себя в руки, и, готовясь к долгому и сложному разговору, жестом указал сыну занять кресло напротив. Его голос снова стал сух и официален: - Как Вы узнали про содержимое ящика? Александр пожал плечами и был вынужден покаяться: - Я наткнулся на документы о происхождении барона случайно, помните, в сентябре к Вам по ошибке попало письмо Мари из Дармштата. Вы тогда торопились на Комитет по крестьянскому вопросу и предложили мне самому забрать его у Вас на столе. Поскольку в кабинете три стола - один – для работы с министрами, другой – для собственных работ, третий – с планами и моделями для военных занятий, я решил - раз переписка личная, искать надо на столе для собственных работ. Тогда-то я и наткнулся на ящик с ключом в замке. Открыл, стал разбирать записи и не смог остановиться. Papa, ты же знаешь - я отчаянно завидовал Владимиру. Сначала, по-мальчишески, его привольному пажескому житью, веселым проделкам, меткости стрельбы, острому языку, успеху у дам и уважению офицеров, а больше всего тому, что у меня не было хода в казавшийся мне столь отличный от моего и, этим особенно привлекательный, взрослый мир. Николай I улыбнулся в усы, вспоминая: - Да. Тогда после маневров и Петергофа ты еще месяц восторженно доказывал maman и сестрам, что Корф обладает тайной магией, помогающей ему воплощать мечты в жизнь. Но, вы же после окончания Владимиром Пажеского корпуса не виделись пять лет до нашего совместного плавания на пароходе “Геркулес”? Наследник, замотал головой: - Четыре, отец. В 1837 мы пересекались в Новочеркасске, в казацкой столице. Там на пышной, торжественной церемонии, под залпы пушек мне вручали пернач — знак власти, признания меня атаманом всех казачьих войск в России. И я стал первым в истории августейшим атаманом. А на другой день состоялся высочайший смотр. На нем войсковой наказной атаман войска Донского Максим Григорьевич Власов с гордостью представлял свои 6 дивизионов и 3 полевые конно-артиллерийские батареи, а к Вашей свите неожиданно присоединился Корф. Государь снова позволил себе поднять бровь и усмехнуться: - А я думал, что ты не признал в загорелом пыльном бородатом казацком сотнике рафинированного придворного камер-пажа, Вы же не обменялись ни единым словом. В повышенном тоне Александра проскользнула старая обида: - Сложно было пропустить момент когда казаки прямо во время смотра сломали строй, чтобы поздороваться с Владимиром. А потом вечером поручик быстро сбежал с праздничного ужина вместе с Власовым, чтобы продолжить гулять в трактире. Вы еще утром смеялись, когда Максим Григорьевич, мучаясь от похмелья, неумело врал на завтраке, что лошадь барона захромала и то ли лошадь, то ли барон, то ли они вместе сейчас у кузнеца. А я вместе с кофе глотал обиду - даже необразованные казаки предпочитали общество Корфа, а не меня, своего законного атамана. Николай Павлович вновь позволил себе довольно улыбнуться почти забытым воспоминаниям, но его голос звучал так же спокойно и снисходительно: - Владимир приезжал войско Донское по делу государственной важности. Он собирал отряд для военной миссии. Александр, раззадоренный отсутствием сочуствия глубине нанесенной обиды у отца, вскочил и, ходя по комнате, продолжил: - Тогда я не знал об Афганистане, договоре, штурме Герата. Ведь официально Владимир был в путешествии по, как мне кажется, Индии? Впрочем, это не важно. Разделить хлеб донские казаки, в любом случае, приглашали его, а не меня. Николай I, заметив реакцию сына примирительно поднял руки: - Саша, успокойся. Переговоры велись тайно. О них знало всего несколько человек в империи. А те казаки вместе служили с Корфом у Клюки фон Клугенау, брали Гергебиль и Гоцатль. Тогда, перед штурмом неприступной деревни, гергебильцы говорили, что «русские могут сойти к нам только дождем» но забыли, что иногда камни с гор падают, и гром и молния поражают злодеев. Корф тайно провел отряд через ущелье почти до деревни живыми, а такое не забывается. Александр, постарался взять себя в руки и, опять заняв место в кресле, после нескольких вздохов продолжил свою нелегкую исповедь: - А через полгода, когда мы плыли в Швецию, ты решил сопроводить меня инкогнито до Стокгольма. Я отправлялся в свое первое большое европейское путешествие, полный романтических мечтаний и надежд. Со мной были друзья по похождениям в столице, такие же кутилы, и повесы как и я сам - Адлерберг, Паткуль, Барятинский, Вильегорский. Будущее казалось таким безоблачным, ярким и радостным. Но рядом с Вами вновь появился Корф. Тогда разница в возрасте между 20 и 23 больше не казалась такой пропастью, как между 14 и 18. Тем более, после нескольких бурных романов, регулярно деля в путешествии Марию Столыпину с Александром Б., я ощущал себя гораздо более опытным покорителем дамских сердец, чем только вернувшийся с Кавказа и не полностью оправившийся от раны офицер. Особенно, с учетом того, что после столь длительного отсутствия, барон остался всего лишь обычным поручиком. Да, на мундире у него висел орден Св. Георгия за Гоцатль, но опального барона Вы не назначили даже адъютантом при своей особе. Бледный после ранения, похудевший Владимир, рядом с Вами казался замороженной копией себя, эдаким стойким оловянным солдатиком на Императорской службе. Лишь вечерами он немного оттаивал от общения с Кавелиным или с Жуковским. Корф тогда почти прекратил улыбаться, он сторонился любых наших развлечений, большую часть дня неотлучно находясь для услуг при твоей особе, либо тренируя руку или читая очередную книжку на палубе. Но, после скандального объяснения с Барятинским, этот новый Владимир, признанный дамами истинным Чайльд-Гарольдом, неожиданно вошел в моду. Дамы увидели в нем романтического героя, как писала сестре в Петербург Столыпина ... Александр прикрыл глаза цитируя по памяти: “Умен, образован, наружности самой благородной, хотя и спокойно холодной, — джентльмен с ног до головы. Кажется он слишком бесстрастен и не требует ничьей любви. И за это все женщины от него без ума”. Адъютанты подражали его молчаливости, любви к книгам, походке, манере растягивать слова, складывать руки за спиной, а придворные дамы шептались, что Печорина в Бэле Лермонтов писал по рассказам Корфа, который и на самом деле сначала спас черкешенку от пиратов, а потом она заслонила его от шальной пули. А я снова чувствовал себя обманутым, поскольку наши отчаянные лихие проделки на фоне этого нового байронического поручика даже в моих глазах стали выглядеть глупым и, иногда, жестоким ребячеством. А потом в Стокгольме на приеме Владимир произвел фурор, надев по твоему приказу все свои награды, и шведский король соизволил удостоить Корфа личной аудиенции. Как же тогда я был на него зол. Барон опять забирал то, что по праву принадлежало мне. Это должен был быть мой первый дипломатический успех. Николай I услышал нечто новое для себя и счел нужным переспросить: - Личной аудиенции? Цесаревич был вынужден объясниться: - Да. Вильегорский слышал их tête-à-tête разговор на балу. Король предлагал, по рекомендации riksmarskalk Магнуса Браге, поручику Корфу остаться при шведском дворе на должности военного советника и с полковничьими эполетами. Император удивленно хмыкнул: - Чин полковника всего после нескольких дней знакомства. Недурно. А барон? Несмотря на попытки держать лицо, реплика Александра прозвучала обиженно: - Ничего удивительного после маневров и Вашего démarche с наградами. Конечно, Владимир сказал “нет” из-за принесенной воинской присяги и какого-то долга чести. Он и продолжить путешествие по Европе в моей свите отказался - ты ведь что-то пообещал ему взамен за секретарскую службу, не так ли? В отличии от сына, Николай I и не подумал смущаться: - Да. Смену содержания князю Дадиани и кое-что еще. Александр задумался и наморщил лоб, вспоминая события почти трехлетней давности: - Брат просил за родственника своего несостоявшегося убийцы. Хотя, после его горячего выступления в защиту скандального Лермонтова, я не удивлен. Это очень в духе Владимира. Императора покоробила злая ирония, прозвучавшая в словах сына и он счел нужным пояснить: - Владимир просил за друга, давшего ему кров в Тифлисе, за родственника своего начальника - генерала Григория Владимировича Розена, который, из-за разбившего его от позора паралича, никак не может сам хлопотать за зятя. Володя не верит, что их семья причастна к тому, что в него стреляли. Теперь удивился Александр, хорошо знакомый с историей несчастного князя Дадиани: - А ты, отец? Государь постарался тщательно подобрать слова: - Скажем так, после общения с Владимиром и Нессельроде, я склонен больше доверять их суждениям на этот счет. Великого князя, привыкшего различать малейшие полутона в речи Венценосного родителя сложно было сбить с толку. Пока это было самое близкое к признанию собственной неправоты высказывание, обычно не менявшего свое мнение Государя. Юноша улыбнулся: - Ну что ж, барон опять сумел переубедить Вас. Александр постарался опередить хотевшего возразить Императора, по-своему истолковав жест Николая Павловича: - Нет, нет отец, это больше не зависть. Но тогда, вернувшись из поездки по Европе, я действительно возненавидел Корфа. Самодержец не смог скрыть своего удивления и разочарования: - За что, он же со своей службой и учебой совсем отдалился от двора и практически не посещал больше придворных развлечений? Цесаревич грустно отметил: - Именно. Обычный гвардейский поручик, один из многих в карауле дворца. Но он регулярно сопровождал вас на утренней прогулке. Николай I растерянно произнес: - Иногда, после своего ночного дежурства, не чаще чем пару раз в месяц. Александр зажмурился, но с трудом продолжил свою нелегкую исповедь: - Когда я узнал, что он твой сын, я по другому стал смотреть на Вас вместе. На этих прогулках, ты общался с ним как с равным, отец. Ты, же никого вокруг не замечаешь, требуя, чтобы все, в том числе и я беспрекословно выполняли твои приказы. А я видел в Петергофе как вы смеялись, барон рассказывал тебе что-то, по-видимому про солдатскую форму, а потом вы рисовали вместе, сидя на лавке в парке. И Император Всероссийский старался лишний раз промолчать, только чтобы услышать мнение простого поручика, но не своего законного сына и Наследника. Безумно, немыслимо, оскорбительно. Обида в голосе Цесаревича заставила Государя почувствовать себя неуютно. Возможно он действительно слишком давил на юношу, стремясь подготовить к нелегкой царской доле, забывая что Александр не только будущий Император, но и его сын, которому нужна поддержка и любовь отца. Николай Павлович постарался оправдаться, напомнив Саше о его старом детском прозвище: - Мурфыч, это было другое. Я видел, что Владимиру плохо. Он совсем перестал появляться при дворе. Днем эти непонятные занятия в Генштабе или служба, а вечерами постоянные пирушки, карты, дамы полусвета, бесконечные бессмысленные дуэли. Барон просто разрушал себя. А я не мог понять почему. Конечно я пытался разговорить мальчика, но даже при малейшем признаке моего неудовольствия, Корф сразу уходил в себя как улитка, прячась под маской послушного и исполнительного манекена. Хотя ранее Владимир сам просил оставить его в гвардии, и, разумеется, получил желаемое. Но я чувствовал, что ему становилось только хуже. Цесаревич глубоко задумался: - Отец, а почему ты думаешь, что желаемое? Я читал прошение Владимира о проведении расследования смерти Яна Виткевича. К записке были приложены жандармские отчеты. Я не верю, что Бенкендорф хоть что-то сделал бы для барона просто так. Возможно, оставив Корфа в столице, но обычным поручиком в гвардейском полку, шеф жандармов устранял потенциального противника. Они же, насколько я знаю, не переносят друг друга. Самодержец продолжил мысль сына, размышляя вслух: - Такое вполне возможно. Преданный Александр Христофорович вполне мог пойти на подобный сговор, заботясь о моем спокойствии и безопасности Владимира. Цесаревич поморщился, внутренне не согласившись с трактовкой произошедшего, но решил отложить вопрос о Бенкендорфе на потом, да и старые обиды давали о себе знать: - Отец, я же будущий Император, но вынужден покорно смиряться и безропотно выполнять все твои приказы, не имея права сказать поперек хоть слово, а Владимиру достаточно того, что ему якобы плохо, чтобы ты захотел его выслушивать и понимать. Николай I снова начал раздражаться и повышать голос: - Александр, но ты, слава богу, не пытался с помощью дуэлей покончить с собой. Или...по-крайней мере, с собой? Теперь отпираться не стал и Великий князь, выбрав нападение оружием своей защиты, и уверенно, немного бравируя, произнес: - Да, я подстроил нашу дуэль с Корфом. Я ненавидел его за наше родство, за твое уважение и внимание, а когда увидел повесу рядом с Ольгой, из-за ревности совсем перестал мыслить здраво. Я спровоцировал этот вызов, зная, что брат из-за присяги никогда в меня не выстрелит. А я действительно хотел убить его, отец. Я думал, если Владимира не станет, то я избавлюсь от этой вечной тени рядом с троном, которая почему-то заслоняет меня, твоего законного сына и Наследника престола. Кривая усмешка на лице Императора сменилась холодной мрачностью. Государь властно потребовал пояснений: - И что же пошло не так, сын? Я читал отчет доктора Мандта. Владимир стоял в 10 шагах перед тобой, полностью открывшись, отказавшись от дуэльной позы. Тем более, когда ты попал в ему в плечо, барон, выполняя твою Высочайшую волю, и сам был готов себя убить. Один пистолет при невероятном стечении обстоятельств еще мог дать осечку, но два никогда. Что тебе помешало дать секундантам перезарядить твой пистолет? Цесаревич, вспомнил события давнего сентябрьского дня и попробовал оправдаться: - Когда наш гордец внезапно попытался выстрелить в себя, я понял, что несмотря на ревность, зависть, обиды, я на самом деле не хочу жить в мире где нет моей тени. Еще я подумал - если Владимира не станет, мне так никогда и не стать его другом. А ведь я столько лет хотел именно этого. Александр попытался скрыть веселые искры в глазах: - Но как же Вы были злы на меня тогда. Император прервал сына, строго отчеканив: - Я был невероятно зол на Вас обоих. Вы оба сильно разочаровали меня. Саша, ты своим детским и глупым поведением, которое могло стоить другим людям жизни, а Владимир гордыней, приведшей к нарушению присяги. Никакое оскорбление, якобы нанесенное офицеру, не оправдывает поднятие пистолета на священную особу Наследника престола. Подобное деяние должно караться смертью. Володя это прекрасно понимал, поэтому и стрелял в себя. Смерть дуэлянта, посмевшего вызвать Великого князя, стала бы единственно правильным выходом из ситуации, позволяющим сохранить честь и вывести из под преследования законом секундантов. Барон подумал о людях, которых могла уничтожить Ваша дуэль, а ты нет. Александр был вынужден смириться со словами отца. Действительно, благородства и чести с его стороны в подобной дуэли было немного. Но Александр нашел в себе силы признаться: - Да, разжалование за дуэль и удаление от двора Корфа и Репнина это моя вина. За которую Вы уже заставили меня заплатить очень высокую цену. Я только потом догадался, что Заморенов, следуя Вашему указанию, нарочно тянул время и ожидал моего драматического появления, откладывая расстрел. Но и тебе отец есть что вспомнить. Николай I ухмыльнулся уголком рта: - Ты тогда так отчаянно кинулся закрывать Владимира собой от расстрельной команды. И в чем же ты хочешь обвинить меня? Александр поставил локти на стол и, приготовившись театрально загибать пальцы, вернул улыбку отцу: - Смотрите: - когда Вы не дали барону уйти в артиллерию, тогда Владимир лишился мечты, раз - когда Вы сослали Владимира на Кавказ, это разрушило его карьеру, два - когда Вы запретили возвращаться в Афганистан, барон потерял друзей и цель в жизни, три - когда Вы или Ваши министры способствовали смерти, а потом ответили отказом на прошение о расследовании смерти Виткевича, была уничтожена надежда на справедливость и вера в людей барона, четыре Вы уже пытались лишить его наследства, посадить по обвинению в убийстве отца, а сейчас хотите расстроить свадьбу барона с Анной, пять, шесть и семь Достаточно, или мне продолжать? Николай Павлович был так поражен, что потерял контроль над своей мимикой. Растерянность, понимание, вина сменяли друг друга на обычно неподвижном лице Государя: - Видит бог, я не предполагал….Но, допустим, но зачем мне по-твоему лишать Корфа наследства, сажать в тюрьму, расстраивать его безумный мезальянс? Цесаревич, широко развел руками и с видом фокусника, достающего кролика из шляпы, снисходительным тоном продолжил: - Все просто. Барон не боится смерти, но ради фамильной чести пойдет на очень многое. Оставшись без средств к существованию, или с риском лишения титула и этапирования как преступника на каторгу, Корф будет вынужден просить Императора о снисхождении. Тогда ты бы взамен взял с него клятву посвятить свою жизнь Государю, как поступил с Орловым. Барон человек долга и сдержал бы обещание. А женитьба на бывшей крепостной не устраивает тебя, поскольку тогда ни о каком возвращении ко двору не может быть и речи. Довольный своей догадливостью Цесаревич неожиданно наткнулся на злую усмешку Императора. От отповеди Государя веяло морозным холодом: - Саша, тебе тем более должно быть понятно, почему этот брак не должен состояться. Несмотря на недостойное происхождение, есть и другие причины опасаться этой нелепой женитьбы. Я принимал Платонову при дворе и теперь могу сказать определенно - эта расчетливая дама не переживает из-за разрыва помолвки, а значит не любит Владимира. Александр, еле сдерживался, чтобы не сказать в ответ что-то резкое, что уберет с лица Государя так надоевшее Наследнику в последнее время выражение снисходительной уверенности в собственной правоте. Но ставки были слишком высоки и Цесаревич постарался продолжить увещевания спокойно и уверенно : - Papa, Анна любит вашего старшего сына больше жизни. Но барон слишком долго был ее главным кошмаром. Выученная благородной дворянкой из-за случайной прихоти его отца, она, как думал Владимир, обманом забирала любовь единственного близкого ему человека. Молодой хозяин обижал, унижал ее, демонстрировал ненависть, заставил танцевать полуобнаженной танец семи вуалей перед гостями, делал все, чтобы помешать ей встречаться с Михаилом Репниным, а потом, после того как крепостная призналась в своих искренних и глубоких чувствах к князю, внезапно решил, что на самом деле много лет любит ее и стал добиваться взаимности, но вне спальной, в которой, насколько я знаю от придворных сплетниц, барон способен убедить почти любую красавицу. Даже когда Анна сама пришла к нему ночью под предлогом отмены дуэли - Владимир не стал брать ее без признания в любви. Император, ценил разнообразие в женщинах, но заваленный многочисленными делами и скованный очень плотным рабочим графиком, Государь не имел возможности полноценно ухаживать за каждой понравившейся красавицей и часто был вынужден ограничиваться легким флиртом на балах или незначительными интрижками. Так что виктории в упорной борьбе с достойным соперником за сердце прекрасной дамы Государь мог только позавидовать: - Да, Володя совсем не ищет легких путей. Александр, различивший нотки отцовской гордости в словах Николая Павловича, постарался развить успех: - Девушка рассталась с Репниным, отказалась от карьеры актрисы, чтобы быть с бароном, простила Калиновскую, Долгорукую и бог знает кого еще, ночевавших в его постели. Но Анна боится, что нежные чувства, так внезапно появившись, так же быстро и исчезнут, оставив ее навеки связанной с жестоким, властным, ревнивым и безжалостным чудовищем. Отец, у Владимира больше нет дела, его мечты разрушены, а семья и самые близкие друзья, как он думает, мертвы. Все что у него осталось - его любовь к своей бывшей крепостной. Отобрав ее - вы лишите сына последней опоры. Государь откинулся в кресле и закрыл глаза, его голос звучал спокойно, устало и немного безнадежно: - Я понимаю о чем ты Саша, и знаю, что с Кавказа Владимир может уже и не вернуться, предпочтя героическую смерть бессмысленной жизни. Но если я позволю твоему брату женится на Анне? Как ты думаешь, как долго мы сможем удерживать барона в России? Да и разве правильно заточить в деревне Владимира, опытного военного и талантливого дипломата, с его пытливым умом, языками, боевыми умениями и обширными знаниями? Александр растерялся, мысль об отъезде Владимира за границу ранее не приходила ему в голову. Впервые Наследник задумался, насколько права Анна в своих опасениях. Восток и война изменили Владимира и сделали многие из незыблемых для российских дворян правил чести и морали всего лишь данью традициям, через которую барон способен легко переступить. Как долго, запертый в скуке Двухгорского, гордый и властный брат сможет склонять свою голову и смирять жесткий нрав даже ради венчанной жены, пусть и невольно, но лишившей его службы и света. В таких обстоятельствах, отъезд в Европу, где происхождение его супруги не будет иметь большого значения для его карьеры, действительно могло стать выходом для деятельного, умного, честолюбивого Владимира. Цесаревич неуверенно произнес: - За границей, после Швеции, его убьют англичане. Теперь повод снисходительно парировать возник у Императора: - После Швеции? Да англичане постараются первыми купить его шпагу. Подумай - названный брат Акбар-хана, доверенное лицо бухарского эмира, несостоявшийся артиллерист персидского шейха. Владимира, для приезда на переговоры со мной, в качестве одного из аманатов просил даже Шамиль. Александр снова задумался, прикрыв глаза. Мечта, о которой он боялся даже помыслить, теперь казалась ему оптимальным и единственно правильным выходом: - Тогда скажите ему правду. Позвольте барону узнать что у него в России есть мать, отец и любящий брат. Вечно одинокий и нелюбимый при живом родителе, он не сможет отвернуться от столь чудесно обретенной семьи. Подумай отец, после декабристов ты всегда боялся возвышать русских по происхождению офицеров, обоснованно предполагая, что они присягают не тебе, а России. Узнав о своей принадлежности к семье, Владимир и, в последствии, его друзья, станут надежной опорой трона, служащей только нам и интересам Дома Романовых. Отсутствие немедленного отказа убедило Цесаревича, что и Государь давно задумывается о признании в отцовстве, но, не способный сразу согласиться с чужой точкой зрения, Николай Павлович все еще пытался иронизировать: - Даже так, любящий брат? Я думал, нескольких дней в доме барона излечили тебя от веры в окружающую Владимира магию. Цесаревич с удовольствием вспомнил свои приключения: - Отнюдь. Я только еще раз убедился в ее действии. Цыгане, погони, придорожный трактир, поножовщина, расследования, переодевания, спасение чувств и жизней девиц, измены, разлученные возлюбленные - никогда я не жил такой насыщенной, полной и интересной жизнью. Брат помог мне избавиться от чувства стыда и последних обязательств перед Калиновской, представьте, взбалмошная полька захотела стать баронессой Корф. А еще я получил Натали Репнину в своей постели. Девушка сама пришла ко мне, отец, и предложила заняться любовью. Николай I, все еще ощущавший легкое чувство сожаления от несостоявшейся интрижки с прелестной фрейлиной, уточнил: - А ты? Наследник покраснел : - А я ее отпустил. Услышав ответ сына, Государь совершенно развеселился: - Невероятно благородно и также глупо. Теперь и я начинаю верить в магию Корфа. Александр, втайне и сам досадовавший на не к месту проявленную заботу о чувствах дамы, постарался отвлечь Императора от щекотливой темы : - Отец. У Петра Долгорукого 20 лет назад пропала незаконнорожденная дочь. Помогите князю признать в Анне свою пропажу и разрешите официально сделать ее княжной Долгорукой. Тогда происхождение жены перестанет быть барьером между карьерой и бароном. Николай Павлович презрительно поморщился: - Долгорукие - слишком скандальное семейство, принесшее много горя Владимиру, чтобы вынуждать его с ними породниться. Цесаревич горячо продолжил: - Как раз, из-за многих бедствий и позора, обрушившегося на эту благородную фамилию, ни у кого и не возникнет сомнений в правдивости запутанной истории о происхождении Анны и необходимости срочного венчания. Особенно если любящий отец, терзаемый раскаянием, обеспечит счастливо найденную старшую дочь достаточно большим приданым, которое снимет все вопросы о причинах столь скоропалительного брака Корфа с бывшей крепостной воспитанницей его отца. А что до сплетен - удачное замужество двух старших дочерей на приближенных ко двору офицерах - Репнине и Корфе, думаю, заставят высший свет закрыть глаза на злоключения княжеской семьи. Заодно можно будет восстановить Анну при дворе в ее прежней должности, да и по возвращению Мари в ее свиту потребуется статс-дама. Первый раз за все время разговора улыбка на лице Императора была искренней: - Я горжусь тобой Саша, твой ум и предусмотрительность делают честь тебе и твоим воспитателям. Если жена Владимира будет принята при дворе, ревнивый барон точно не сможет отказаться от службы в столице. Александр опустил глаза и сжал подлокотники кресла, стараясь не выдать своей радости. У него на самом деле получалось. Еще немного, и его упрямый как осел отец уступит. Александр старался скрыть восторг, пытаясь заставить голос звучать спокойно: - А Чернышев или Нессельроде возьмут барона к себе на службу? Николай I достал из одного из ящиков и положил на стол перед сыном две бумаги: - Прочитай. У меня уже несколько месяцев лежат два прошения о назначении Владимира в Генеральный Штаб на должность заместителя председателя Особого Комитета по устройству оружейных заводов при военном министре или главой Азиатского департамента в Министерстве иностранных дел. Цесаревич проглядел документы и не смог сдержать изумления: - Даже так, papa? Производство сразу в 5 класс? Император пожал плечами: - Ну господа министры немного торопят события, соперничая между собой. Но открою тебе Le secret de Polichinell - после трагедии на учениях в Красном Селе в 1833 году барон был весьма невоздержан на язык и, как результат, сослан на Кавказ с тройным обхождением в чине. Поэтому погоны гвардейского поручика барон получил только за проект персидско-афганского мира. Так что, не будь Владимир столь щепетилен и упрям, свои заслуженные полковничьи эполеты мог бы надеть еще в 1837 году. А теперь я просто дам ход остановленным мною прошениям о переводе Корфа в следующий чин - за Гоцатль, карту Черноморской береговой линии и роспуск Багадерана. Нессельроде хочет произвести его в статские советники за бухарский договор, а Чернышев назначить штер-кригкомиссаром за произведенную в прошлом году ревизию черноморских укреплений. Александр никак не мог успокоиться, снова и снова пробегая глазами прыгающие строчки. О таком карьерном взлете в столь молодом возрасте обычный офицер мог только мечтать. До него не сразу дошло понимание, о какой ревизии говорит отец. Но вместе с осознанием пришел и страх. Цесаревич поднял голову и пристально посмотрел на Императора, но Государь сидел, повернув голову в сторону, и упорно рассматривал висевшую на стене огромную картину „Парад в Санкт-Петербурге“, писанную Ладюрнером. Голос цесаревича вздрогнул и понизился до полушепота. - Но как-же так? Вы грозились сослать автора записки за паникерские настроения в Петропавловку? Ты же не хочешь сказать … - Цесаревич остановился на полуслове. Николай I поджал губы, эта тема была ему откровенно неприятна, Император ненавидел признавать ошибки: - К сожалению, барон оказался прав. Форт Лазарева и Вельяминовское пали в феврале, в марте взорвал себя вместе с черкесами Михайловский гарнизон, почти месяц нет достоверных вестей из осажденных Николаевской и Навагинской крепостей. Эта информация пока держится в секрете, чтобы не подрывать боевой дух офицеров перед большим наступлением. Александр вздрогнул, увидев что-то в глазах обернувшегося к нему Государя: - Каким наступлением, отец? Николай Павлович снова сменил тон на официальный, улыбнулся чему-то холодно и зло: - Шамиль уже провозглашен верховным имамом, и если Галафееву не удастся изловить его сейчас, под влиянием мятежника может заполыхать вся Чечня. Мы не можем этого допустить. Александр хорошо помнил текст записки, после прочтения которой Император битый час орал на Чернышева, угрожая сослать в Сибирь и автора дерзостного пасквиля и самого военного министра: - Так Вы все-таки приняли к сведению рекомендации барона. Николай I только кивнул в ответ: - Я постепенно учусь слушать моего мальчика. Пусть сам выбирает ту службу, которая ему ближе. Цесаревич, добившись своей основной цели, решил не останавливаться на достигнутом и развивать успех, переключившись на насущные дела: - Так мы с братом можем рассчитывать на Вашу помощь с поиском Анны? Теперь на месте не смог усидеть Император, поднявшийся с кресла и начавший мерять кабинет шагами, сжимая и разжимая кулаки, в попытке успокоиться: - Мы? Неужели Владимир в столице? Он сбежал из тюрьмы? Чем больше нервничал Государь, тем спокойнее ощущал себя вставший по требованию устава Цесаревич: - Конечно. К нему в камеру приходил Забалуев и угрожал уничтожить Анну. Николай I выместил зло, ударив кулаком один из шкафов: - Безумец, какой же он безумец. Если о побеге стало известно Бенкендорфу, Володю могли уже пристрелить как беглого преступника или упрятать в Петропавловку. Я надеюсь, барону хватило ума не наносить тебе визит в Зимний? Александр позволил ехидно ухмыльнуться: - Конечно нет. Но за него это сделала Натали. Государь внезапно остановился и повернулся лицом к сыну. В голосе Императора звучали удивление и досада: - Фрейлина Репнина? Какова скромница.Я был о ней лучшего мнения. После внезапно расторгнутой помолвки и скоропостижной смерти жениха она сбежала из Двухгорского и занимается розыском пропавшей девицы в компании беглого преступника? Александр развел руками: - Ну чему вы удивляетесь, отец. Репнины решительно ни в чем не могут Владимиру отказать. Также всегда было, вспомните историю с оторванной эполетой. Николай I устало опустился в кресло и жестом предложил Наследнику сделать тоже самое, озвучивая волновавший его вопрос : - Саша, и ты тоже собираешься присоединиться к этому вертепу? Наследник подошел ближе и доверительно склонился над растерянным Императором: - Обожаю тайны и расследования. Всенепременнейше, и с Вашего соизволения, не один. Цесаревич выдержал театральную паузу, обходя стол и снова садясь в кресло напротив Государя: - После нашего с Вами разговора я рассчитываю, что, по Вашему милостивому повелению, Александр Христофорович Бенкендорф присоединится к нашим поискам и обеспечит мне свое полнейшее содействие со спасением девицы Платоновой, а также расследованием смерти Андрея Долгорукого, признанием Анны княжной и решением вопроса приданого и замужества. Государь поднял глаза и наткнулся на безмятежную сияющую улыбку Наследника: - Общение с Владимиром очень изменило тебя, Саша. Цесаревич заботливо подтолкнул к Императору стопку чистых листов и наклонил голову, чтобы отец не заметил как беспечная улыбка, делавшая лицо наследника совсем юным, превратилась кривую усмешку, так напоминавшую барона: - Возможно. А может быть я просто решил быть более настойчивым на пути к своим целям, все-таки я тоже Ваш сын. Выходя от Государя с нужной ему бумагой, Цесаревич не мог скрыть своего удовольствия, расточая милостивые улыбки офицерам и ожидающим приема посетителям. Сегодня Александр, как ему казалось, наконец понял как работает магия брата. Надо просто очень хотеть и не бояться добиваться желаемого любой ценой.Тем более он Романов, а значит для него в этой стране почти нет ничего невозможного, чтобы не думал Император по этому поводу. Отдав последние распоряжения и в еще раз улыбнувшись своим мыслям, Наследник потребовал экипаж. Его очень ждали в столичной резиденции Корфов, а ведь неприлично заставлять даму сердца ждать.