За Солнцем Луна стоит

— Сегодня приедет Шах-султан, — Мехмед вздрогнул от тихого шёпота Айлы за своей спиной. — Она прибудет вместе со своим мужем Лютфи Пашой и дочерью Эсмахан. Ты рад этому? — Чему здесь радоваться? У матушки опять голова будет кипеть от очередной родственницы отца. Айла тяжело вздохнула, соглашаясь с напряженным наследником и бросая попытки как-то разрядить обстановку. Шехзаде быстрым шагом двигался по коридорам дворца, держа за руку свою драгоценную наложницу. Несколько часов назад слуга султана сообщил, что повелитель ожидает его в своих покоях. Мехмед не был глупым и понимал, зачем его вызывают на разговор. Его матушка хорошо постаралась и потрепала нервы своему любимому Сулейману, сдержав обещание поговорить о санджаке. Теперь же все зависит от Мехмеда, и ему одному придётся отдуваться за свои действия и желания. Мехмед не боялся гнева своего отца. Повелитель был необычайно строг, суров и безжалостен ко всем без исключения, и даже своих детей он старался держать в ежовых рукавицах. Наследник знал, что ему на пятки наступают стражники отца, которые следят за каждым его шагом, и понимал, зачем повелитель так печётся о его сохранности. Всё-таки он является наследником османского престола. В нем течёт благородная кровь османской династии, правящей в этом мире. После случая в Манисе Сулейман убедился, что усилить стражу и караул всех своих детей — хорошее и разумное решение. Нет у него нервов постоянно переживать за своих отпрысков. Редко, когда султан мог одаривать своих детей тёплой и нежной лаской. Чаще всего такими привилегиями пользовались только трое: Мехмед, Михримах и Джихангир. Второй сын султана был любим за свою одаренность, послушание и первую связь с любимой женщиной. Михримах — за то, что была единственной дочерью, и Сулейман не мог устоять перед её детским очарованием и схожестью с Хюррем. Маленький Джихангир же рос болезненным ребенком, который вызывал лишь жалость и тихую грусть. Младшего сына всегда лелеяли и уделяли особое внимание его слабому здоровью. Как и все остальные, Мехмед беспокоился за своего брата. Не заслуживал такой светлый и искренний ребёнок столь ужасных мук и вечных страданий. Возможно, и вправду его младший брат расплачивается за все ужасные грехи родителей, неся на своей спине тяжёлый груз их ошибок. Все во дворце об этом шептались, но лишний раз старались не поднимать такую особую и деликатную тему при ребёнке, видя, как Джихангир становится подавленным. Султан же делал все, что мог ради благополучия и счастья своих детей, опекая и заботясь о них по-своему. В отличие от Хюррем-султан, которая ставила в приоритет свою семью, и готова была глотки порвать всем обидчикам, Сулейман в первую очередь являлся повелителем и государственным деятелем, имеющим огромную власть в своих руках. Он должен сохранять спокойствие, сдержанность, и только в самых редких случаях играть роль дружелюбного отца. Огромная ответственность и груз обязанностей лежит на плечах правителя империи. И Мехмед никогда не злился на султана. Шехзаде прекрасно осознавал положение своего отца, и то, что он делает всё для будущего страны и следующих поколений. Даже если ему запретят ехать в санджак, Мехмед подчинится не только потому, что ему так приказали, но и потому что он любит и глубоко уважает своего отца, восхищаясь его мудростью и справедливостью. Султан Сулейман такой человек, что сначала двадцать раз подумает, а уже потом скажет своё решение. Да и кто он такой, чтобы перечить старшим? «Не лезь поперед батьки в пекло», — говорила ему матушка, ласково поглаживая его по голове. Умением сдерживать себя, думать наперёд отец и сын были похожи друг на друга. Конечно, Мехмед поступил своевольно, начав высказывать своё мнение по поводу санджака, втянув в это дело всех, кто попался под руку. Хюррем-султан со скрипом зубов, но всё же поддержала сына и надавила на мужа, дав ему почву для размышлений об их старшем сыне. За этот поступок Мехмед был глубоко благодарен своей заботливой матери. Только эта великая женщина могла унять боль, печаль и страсть Султана Сулеймана, переживая все его чувства как свои собственные. Только Хюррем-султан по-настоящему любила и принимала мужа, не отталкивая и не осуждая его. Иногда наследник замечал, что многие его братья не совсем понимают действия и решения повелителя. Мехмед списывал это на малый жизненный опыт и узкий кругозор, но больше всего его в этом поражал старший брат. Мустафа не был глупым, а наоборот являлся невероятно образованным человеком, обладающим выдающимися ораторскими талантами и способностями к ведению боевых и государственных действий. Однако, это не мешало ему перечить отцу и действовать местами импульсивно, что крайне не нравилось султану, не привыкшему к неподчинению. Мехмед тоже не обладал абсолютным спокойствием, как и его брат. Молодость и бушующие гормоны давали о себе знать. Он был гораздо тише своих братьев и сестры, потому что не хотел доставать проблем своей матери, подкидывая их словно дрова в печь, но горячая кровь и нрав так и норовили вырваться наружу. Особенно когда рядом были люди, влияющие на него очень сильно. Айла-Хатун точно входила в этот список, стоя на равне с семьей. Шехзаде так сильно хотел кричать ей о своей любви и чувствах, так отчаянно жаждал прикоснуться и почувствовать в своих объятиях хрупкое и тёплое тело, не до конца понимая, как так можно любить кого-то настолько сильно. Мехмеду нравилось смотреть, как Айла-Хатун счастливо улыбается и смеётся. Только с ней птицы пели громче, а солнце светило ослепительно ярко. Айла была словно глоток свежего воздуха в этом рассаднике змей и крыс. Слишком необычная, прямолинейная, непредсказуемая и искренняя в своих чувствах. Даже самые чёрствые и злые люди тянулись к ней, не оставаясь равнодушными. Мехмеду нравилось наблюдать за ней со стороны. Как она забавно морщит лоб, будто что-то вспоминая, или как в задумчивости чешет голову и накручивает на палец кудрявые волосы. Наследник с любовью смотрел на сонную Айлу по утрам, думая о том, как же прекрасно она выглядит такой счастливой и домашней. Айла принадлежит только ему. И Мехмед сделает все возможное, чтобы его любовь никогда не чувствовала себя в опасности. Он будет готов положить ей весь мир перед ногами, если она попросит его об этом. Порой из-за нахлынувшей порции любви и чувств наследник забывался, кто он такой и какой статус носит в этой стране. «Где же твои манеры, брат?» — постоянно спрашивала его Михримах, видя, как Мехмед ведёт себя чересчур активно и возбужденно, виляя невидимым хвостом, едва заметив на горизонте силуэт девушки. Его тело и действия явно не поспевали за мозгом в её присутствии. Мехмед старался быть примерным и послушным сыном, заботливым братом и даже возлюбленным, пряча свои мальчишеские и робкие чувства глубоко в душе. Он больше не ребёнок, чтобы действовать импульсивно и бежать прятаться за юбки хрупких женщин. Пора решать свои проблемы, наследник! Однако, со скрипом зубов Мехмед признавал — трудно жить без поддержки родных в таком огромном мире. — Не переживай так сильно, — Айла покрепче сжала его ладонь, дотронувшись другой рукой до плеча, от чего парень еле сдержал удивленный вздох. Шехзаде до сих пор не мог поверить в то, что его любовь так смело и дерзко касается его сама. Айла чуть настороженно скосила глаза на молчаливую стражу около дверей и ласково зашептала, — не убьёт же он тебя в конце-концов. Повелитель только кажется таким грозным! Просто представь его в виде пушистого котёнка. Хороший способ! Очень помогает, когда меня ругает Афифе-Хатун… Мехмед в изумлении от таких наивных речей поднял бровь, а после сузил глаза на невольных наблюдателей, которые исподтишка следили за смущенной Айлой, неловко рассматривающей его каменное лицо. Мужчины попытались сделать вид полной заинтересованности в белых мраморных стенах замка, потому что уж слишком недовольным и холодным было лицо юноши. Шехзаде знал, что многих обителей дворца очень интересует необычная наложница из его гарема, за которой он носится, словно верный пёс, отведавший от своего хозяина большой кусок мяса. Эти слухи очень напрягали наследника. — Сравнивать повелителя с котёнком можешь только ты, Айла, — Шехзаде облизнул губы, наклоняясь к уху внимательно слушавшей девушки. — Очень сомневаюсь, что повелитель поведётся на мои уловки. До умений матери и сестры кружить головы всем подряд, включая отца, мне ещё ох как далеко… — Султан мудр и умён, я уверена, что он сначала выслушает тебя, а уже потом будет принимать важное решение, — Айла прижалась грудью к его плечу, игриво склонив голову, глядя, как Шехзаде смущенно улыбается и легонько касается её живота. — Мы справимся, и я это чувствую! — Перед этим повелитель меня точно отсчитает, как младших братьев за недавно разрушенный тренировочный зал… Ты не поверишь, но Баязед сказал, что увидел на щеке Селима муху, поэтому любезно помог убрать её. Криков было на весь гарем. — Ага, а взбесившийся Шехзаде согласился подправить криво сидевшую на брате рубаху. — Матушка и отец были в ярости. Мехмед с искорками в глазах ласково улыбнулся ей. Кто-то постучал с той стороны, и молчаливые стражники открыли тяжёлые двери. В коридор вышел довольный, как кот, напившийся молока, Ибрагим-Паша. Айла мигом отлипла от его руки, поклонилась, еле сдержав на лице невозмутимое выражение лица. — Добрый день, Шехзаде, — мужчина с хитрой улыбкой склонил голову перед наследником, а после посмотрел на его тихую спутницу, которую юноша задвинул от прожигающего взгляда визиря себе за спину, — и тебе, Айла-Хатун. Давненько не виделись! — Добрый день, Паша, — ответил Мехмед за обоих, сжав руку дёрнувшейся от злости девушки, мысленно уговаривая её молчать. Уж слишком острым был конфликт между великим визирем и служанкой Хюррем-султан. Многим в гареме известно, что Паргалы и жена Султана Сулеймана не ладят. Оба только делают, что вставляют друг другу палки в колёса, играя на публике лучших друзей и верных союзников, готовых на все ради будущего страны. Вот только в темноте их душ скрыты нешуточная злость и горькая обида, накопленная в течение нескольких лет. Ибрагим не может забыть ту наглость и самодовольство рыжей змеи, которая мало то, что обрела власть над повелителем, так ещё и получила статус свободной женщины, чем не обладал Паша. Сама Хюррем ярко помнит то, что случилось в первые годы своего нахождения во дворце, и какую роль в её жизни сыграл Паргалы. Две стороны одной медали: Хюррем и Ибрагим. Оба идут на разные уловки и хитрые манёвры, пытаясь найти самое слабое место друг у друга. Оба стоят горой за султана Сулеймана. Мехмед тоже сторонился великого визиря. Не только потому что его дражайшая матушка промыла ему мозг о ужаснейшем характере этого человека, но и Айла относилась к Паше с опаской. Она говорила, что великий визирь непредсказуем, коварен и умён. Он умеет вертеться на посту и знает, как решаются дела в стране, ведь не зря является вторым по важности человеком после повелителя. Раздутое эго, жажда власти, внимания и уважения, коего Ибрагим был лишён когда-то. Все это и делало его той самой скользкой, но при этом гениальной и интересной личностью. Мехмед видел этого человека насквозь и знал, что Паргалы на самом деле маленький мальчик, держащий в руках игрушку в виде огромной Османской империи. Как погремушку, политик дергал её во все стороны и не боялся, что его накажут, сотвори он что-то ужасное. Но даже несмотря на все эти качества, Мехмед осознавал, почему отец держит такого человека у себя под боком. Во-первых, старая дружба и привязанность. Кто бы что ни говорил, но Сулейман не бездушная статуя. Он невероятно ценит многолетнюю дружбу и преданность. Во-вторых, Ибрагим-Паша талантливый полководец и отличный политик, и его заслуги перед государством признают все. Возможно, Мехмед завидовал своему отцу. У повелителя была не только власть и богатства всего мира, но и верная жена, готовая прикончить каждого, кто посмеет дотронуться до её великолепного супруга, и такой друг, как Ибрагим, с которым повелитель прошёл и огонь, и воду. Они разделили все горести и радости вместе, преодолев все препятствия и поддерживая друг друга во всех начинаниях. Шехзаде тоже мечтал о такой верности и искренности дружбы. Он не сомневался в Айле. Уж слишком открытой и нежной эта девушка была. На её лице всегда можно было прочитать все эмоции и чувства, что она испытывает и скрывает. А уж чего стоит её лукавый и хитрый взгляд из-под ресниц, когда она что-то задумывает. Мехмеду не нравились другие девушки из гарема. Почти каждая мечтала о том, чтобы получить власть во дворце, драгоценности и статус госпожи. Шехзаде видел в их лживых и пустых глазах всю зависть и тщеславие. То, как эти голодные гиены смотрели на него, можно было сравнить с куском мяса перед хищником. Девушкам из гарема было плевать на его личность, увлечения и чувства. Мехмед был кем-то вроде божества и всемогущего, с которым можно было переспать и получить все желаемое. Такая оценка личности в виде товара и инструмента достижения цели ему не нравилась от слова совсем. По нагоняю от матери юноша наугад выбрал себе парочку представленных по рекомендациям матери наложниц, но никогда не проводил с ними больше пяти минут общения. Его тошнило от фальши и притворства в их действиях, поэтому наследник старался убегать от наложниц куда-нибудь подальше. Порой даже сам напрашивался на спарринг и драки с Халилем-Эфенди, который был только рад помериться с ним силой. Уж больно мужчине нравилось валять Шехзаде в пыли и грязи на полигонах. — Слышал, вы хотите оправиться в санджак, — Ибрагим склонил голову, внимательно осматривая юношу, — похвально, что вы стремитесь к тому, чтобы стать достойным наследником престола. Ваш брат Мустафа гордился бы вами. — Всё верно, Паша. — Шехзаде, повелитель ждёт, — стражник тихо поклонился, прерывая диалог и приглашая войти в покои султана. — Подождёшь меня здесь, Айла? — Нет, мне нужно сходить кое-куда, — наложница чуть нахмурилась, будто от головной боли. — Тогда встретимся позже, — легонько чмокнув девушку в лоб, Мехмед кивнул молча наблюдавшему за происходящим Ибрагиму, оставляя их двоих в коридоре. Покои отца нравились Мехмеду: здесь было тихо и просторно. Когда Шехзаде был маленьким, отец часто оставлял его в этом месте, пока матушка занималась с его братьями. Ребёнок любил наблюдать за серьезно нахмуренными бровями отца, когда он создавал новые и невероятно красивые украшения для матери. Ему нравилось чувствовать, как повелитель с нежностью гладит его по волосам и с удовольствием отвечает на редкие вопросы сына о каких-то документах и непонятных ему политических вещах. Мехмед с восхищением слушал рассказы о дедушке Селиме. Сулейман, пусть и с неохотой, но отвечал на вопросы о предыдущем султане. Селим Грозный оставил большой след в детстве и юношестве нынешнего правителя, поэтому маленький мальчик старался не затрагивать острые темы, неприятные для его отца. «Без знаний прошлого своей страны не будет у неё и будущего», — говорил ему тогда повелитель, стараясь удовлетворить любопытство ребёнка. Сулейман сидел на диванчике, внимательно рассматривая какую-то тяжёлую книгу и листы, слегка хмурясь при прочтении. — Повелитель, — Мехмед поклонился, замечая, как отец медленно убирает бумаги от себя, — я прошу выслушать меня. — Хорошо, садись, — спустя пару секунд строго произнёс султан, указывая на место рядом с собой. — Я бы хотел поговорить с вами о санджаке. Сулейман нахмурился, пристально осматривая спокойное лицо Шехзаде. Повелитель знал, что во дворце уже подняли шум и переполох про отъезд его сына, хоть никакого указа от него официально не поступало. Его жена опять плетёт паутину интриг за его спиной. Султан тяжко вздохнул. Мехмед же в свою очередь мысленно молился матери и Аллаху, чтобы гнев и разочарование отца не пали на его душу. — Сынок, — с усталостью проговорил повелитель, — мы с тобой уже говорили об этом. — Да, я помню, отец. Вы сказали, чтобы я не спешил и подумал над этим серьёзным вопросом ещё раз, — его голос слегка дрогнул от волнения. — И я на трезвую голову, с полным пониманием отвественности и груза, который ляжет на мои плечи, решил, что нужно поговорить с вами ещё раз и получить разрешение. — Ты решил? — султан хитро улыбнулся, глядя, как его сын неловко отводит глаза. Его Хюррем тоже много чего решает за его спиной… — Я…да. Я решил! Позвольте мне такие самодовольные слова, отец, но я посчитал себя достойным управлением санджаком. Разве не вы в моем возрасте уже являлись санджак-беем, а после и бейлер-беем? Неужели вы не доверяете мне, повелитель? — С чего ты это взял, Мехмед? — Вы делаете вид, что я маленький ребёнок, недостойный взять на себя такие сложные дела… Если вы думаете, что я слаб здоровьем, то это неправда! Рана уже зажила, и я… — Но ведь сейчас ты ведёшь себя как раз-таки словно несмышлёное дитя, сынок. Ты бунтуешь и пытаешься доказать что-то мне и своей матушке, — Сулейман насмешливо прищурил глаза, останавливая поток оправданий. — Простите мое наглое поведение, отец, но поверьте, для меня это очень важно! Я пытаюсь доказать не только вам и себе, но и людям, что я достоен быть наследником, — Мехмед дотронулся до груди, с тоской смотря на повелителя, — я не хочу быть «непутёвым Шехзаде» и позором для вас! — Что ты такое говоришь? — Разве вы не помните те разговоры в Манисе? Сулейман замолчал, задумавшись над словами юноши. Возможно, он и его Хюррем действительно были правы. Излишняя опека ни к чему хорошему не приведёт. То, что повелитель пытается уберечь своего сына и очистить ему путь к трону — похвально, ведь это показатель его заботы. Но никто, кроме отца и матушки, не видит истинную красоту и потенциал в Мехмеде. Народ думает, что кроме Шехзаде Мустафы больше никого достойного нет и не будет. Эта слепая вера и приписывание его сыну статус султана пугают Сулеймана. Как бы Мустафа сам себя повелителем не назначил раньше времени… — Я веду себя слишком эгоистично, прося вас о таком? Сулейман в удивлении поднял брови, глядя, как его драгоценный сын неловко теребит края своей одежды. — Возможно, — отец по-доброму улыбнулся, хлопнув своего ребёнка по плечу, — но я горжусь тобой! Мехмед, ты поставил себе четкую цель добиться санджака, и поняв, что у тебя нет влияния, начал просить о помощи, а не решать проблемы самому в одиночестве. Взвесив всё, ты попросил свою мать, а после пришёл ко мне с разговором и желанием разрешить эту задачу спокойно и дипломатично. За смелость и решительность тебя можно похвалить, сынок, — мысленно сравнивая своего второго сына с Мустафой, Сулейман скривился в душе. Мехмед никогда не подводил его. Его второй сын был умным и сообразительным. Да, порой его заносило в какие-то дебри от переизбытка чувств, но повелитель закрывал на эти поступки глаза. Ведь он сам был таким же, когда дело касалось любви и семьи? — Временами мое сердце наполняет волнение за тебя, Мехмед. Пусть ты уже и не маленький мальчик, что читал книжки, сидя рядом со мной, но и до конца ты не окреп. — Повелитель, я приму любое ваше решение, каким бы оно ни было! Сулейман притянул сына к себе, крепко и по-отцовски обнимая его. Он прикрыл уставшие, но смотрящие с теплотой и заботой глаза. — Да дарует тебе Аллах долгую и счастливую жизнь, Мехмед. — Иншалла, отец!

***

— «Айла-Хатун, не стоит так вешаться на наследника престола. Разве вас не учили манерам в гареме? Или вы брали уроки соблазнения у Хюррем-султан?» — говорила сама с собой наложница, цитируя слова великого визиря и пиная камни у себя под ногами. — Вот скажи мне, какое ему дело до гарема Мехмеда и дел Хюррем? Пусть дальше сидит и разбирает свои бумажки! Странный он какой-то в последнее время… опять воду мутит что ли? Ни дня покоя в этом дурдоме! Сидевшая на плече у своей хозяйки Кеша радостно каркнула, будто бы смеясь над девушкой. — Это не смешно! — она возмущённо фыркнула, почесав голову, куда пару минут назад её клюнула птица. — Интересно, когда его уже казнят? Что-то я совсем запуталась в происходящих событиях. А-а-а! Айла тяжело вздохнула и растрепала свои кудрявые волосы, оттягивая корни назад, растерянно оглядываясь по сторонам огромного дворцового сада. — И где его носит? Договаривались же встретиться на закате. Можешь посмотреть, Кеш? — девушка вопросительно посмотрела на птицу, которая тут же взлетела вверх, сразу же громко каркнув. — Никогда не можешь вовремя прийти, Хали-иль! — Прости, — из-за кустов вывалился запыхавшийся и раскрасневшийся от бега мужчина. Он смущённо прищурил глаза, глядя, как его госпожа возмущённо цокает, следя за летающим сверху вороном. — Снова Бали-бей задержал? — Да, видимо, ему настолько не нравится общество Михримах-султан, что он встречает меня чуть ли не со слезами на глазах! — Разве он не с Матракчи по тавернам шляется? — Нет, у него какое-то очень невероятно важное дело, — парень неопределенно махнул рукой, — мне не особо было интересно, поэтому их разговор в таверне я проспал. С открытыми глазами. Айла улыбнулась на такую фразу, пристально всматриваясь в высокую фигуру своего друга. Подойдя ближе, она отряхнула от пыли его чёрный плащ. — Ты не думал подстричься? Ходишь, как Рапунцель, — она чуть дотронулась до его собранных в пучок длинных волос, — не мешают? — Если так не нравится, могу чуть подровнять, — Айла кивнула, а потом возмущённо шикнула, когда друг потрепал её по уже спутанным ранее кудрям. — Халиль! Ты принёс, что я просила? — Да, — парень оглянулся по сторонам, прислушиваясь к звукам из других уголков сада, — я весь дом перерыл, чтобы достать это. Халиль аккуратно вытащил из внутреннего кармана плаща несколько чёрных расписных мешочков, потряс ими перед лицом, слушая, как те тихо звенят. — Спасибо, — забрав у него вещички, девушка начала перебирать содержимое: в одном мешочке оказались засохшие коренья деревьев, несколько трав и цветов, в другом множество разноцветных лоскутков ткани, набор игл, а в третьем ярких и переливающихся камней. — Зачем тебе все это барахло Якуба? — Халиль поднял бровь, глядя, как Айла перекатывает в руке голубой шарик. — От сглаза, порчи и других неприятных штук, которые могут навести обезумевшие девушки из гарема… — С чего ты вдруг решила позаботиться о своей безопасности спустя столько времени нахождения во дворце? Какая придурь опять тебе в голову ударила? — парень насмешливо улыбнулся, а после заметил, как рука его госпожи нервно дернулась. — Эй, что с тобой? Тебе кто-то угрожает? Снова та странная девушка? — Нет-нет, что ты, Халиль! Всё хорошо, правда! — наложница Шехзаде постаралась улыбнуться под пристальным взглядом. — Никто мне не угрожает! Просто подумала, что было бы неплохо себя обезопасить. — Ты наперед думаешь только в тех случаях, когда ситуация выходит из-под твоего контроля. Айла, рассказывай, и не испытывай мое терпение. Девушка сдулась, стыдливо отводя глаза. Уж слишком сложно было ей рассказывать о своём поступке. — Я хочу сделать оберег для себя… мне нужно быть защищённой, потому что я беременна, Халиль. Я попросила тебя принести это, потому что помню, что у Якуба были такие вещи на разные необычные случаи. — Я понял, — остановившись, парень в шоке уставился на свою притихшую госпожу, когда до него дошёл смысл сказанных слов, — погоди, повтори ещё раз? — У меня под сердцем ребёнок от Шехзаде, — она тут же добавила, — нет, я не шучу сейчас. Халиль открыл рот, чтобы что-то сказать, но после передумав, резко схватил за локоть охнувшую девушку, которая еле удержалась на ногах, рассыпав содержимое третьего мешочка на землю. — Ты хоть понимаешь, что тебя ждёт? — Халиль дернул пискнувшую Айлу на себя ещё раз, прижимая её к груди, глядя, как она пытается выбраться из его стальной хватки. Мужчина яростно зашипел ей в лицо. — Где была твоя голова, когда ты прыгала к нему в постель?! За нарушение правил гарема тебя могут вышвырнуть с позором из дворца, или ещё хуже — казнить! О чем ты только думала, а?! С тобой не будут церемониться! Это гарем, Айла! Почему ты постоянно лезешь туда, куда не следует? — Я знаю! — она прикрикнула, смотря, как между бровями друга образовывается глубокая складка. — Ты думаешь, я не осознаю, что сделала? Уже ничего не вернуть и не исправить! — Хоть когда-нибудь думай не только о себе, но и о других! Твоего любимого по головке за такое точно не поглядят. «Шехзаде-Правильность» получит по шее от всех, но голову снесут-то тебе! Халиль проглотил ядовитые слова и ручательства, которые так и норовили вырваться наружу. С отвращением отстраняя девушку от себя. И на что он надеялся в глубине своей души? Кого он пытался обмануть в том, что способен пережить эти чувства? Бедный и наивный Халиль, думавший, что её увлечение наследником лишь очередная игра и блажь его госпожи. Простая привязанность, которая по истечению времени должна была пройти. Почему он был так свято уверен, что это все неправда и это лишь её очередная попытка развлечь и утешить себя после смерти Якуба? Почему он не видел, как искренне и с теплотой рассказывала ему его любовь о первом сыне Хюррем-султан и повелителя? Мужчина еле удержался, чтобы не схватиться за ноющее сердце. Как же ему было больно. Раз за разом убеждаться в том, что ничего ему не светит. Айла затихла, внимательно рассматривая то бледнеющее, то краснеющее лицо своего товарища. Она потёрла свой локоть, за который ранее схватился парень. — Лучше ты узнаешь от меня эту новость сейчас, чем позже из слухов в гареме. У меня все под контролем. — Ох, спасибо за такую честность, — Халиль яростно сжал кулак, пытаясь успокоиться, но в последний момент в его голове что-то переклинило, — вот знаешь, Айла, ты та ещё эгоистка. Заставила меня тащить все эти вещи, чтобы потом «обрадовать» такой новостью. Так мастерски уметь вертеть другими людьми и притворяться невинной овечкой можешь только ты. Нравится играться с моими чувствами? — О чем ты вообще? — наложница Шехзаде нахмурилась. — Разве ты никогда не догадывалась? — видя непонимание в глазах, тот замолчал, удивлённо смотря. — Ты никогда не думала, что я могу быть в тебя влюблён? Айла проморгавшись, подняла брови. Девушка не была глупой и понимала, что такая привязанность и гиперопека ненормальна, но уверенность в том, что это лишь забота о единственном оставшемся человеке в этом мире, помогала закрывать глаза на все странности друга. Халиль воспринимался только как член семьи, а не как возлюбленный человек. Они жили вместе под одной крышей, спали на одной жесткой кровати в доме у Якуба. Вместе ловили рыбу с наставником, учились и обрабатывали синяки. Именно она со слезами на глазах мазала ему вонючей мазью ушибы после адских тренировок. И только он таскал её на своей спине рано утром по дороге обратно во дворец. В детстве, когда они ещё были совсем маленькими Халиль часто возмущался и ругал Айлу. По-доброму, в шутку, с заботой и любовью. Словно старший брат, он опекал её и носился за ней, чтобы та не убилась ненароком. Ей всегда казалось, что Халиль так выражает свою братскую любовь. Он не умеет говорить красиво, романтично вздыхать и петь серенады под окном. Этот мальчик вырос с мыслью о том, что кроме неё у него больше никого нет. Халиль никогда не понимал и не умел быть ласковым и нежным, потому что ему казалось, что такое проявление любви — слабость. Зачем кого-то любить, если этот человек может уйти от тебя? С появлением его госпожи в жизни стало легче. Появилась поддержка, внимание и забота, коей он был насильно лишён когда-то, но привычка скрывать свои искренние чувства под маской язвительности и злобы осталась. Он так боится потерять ещё и её. — Вот значит оно как, — его кадык нервно дёрнулся. — Иди сюда, — Айла было хотела подойти, но мужчина остановил её рукой, — хорошо, не лезу. Девушка неловко смяла платье, теребя его края, с волнением посматривая на застывшего товарища, а после со вздохом присела на корточки перед ним, собирая рассыпавшиеся разноцветные камушки под ногами. Не надо, чтобы кто-нибудь нашёл их. Мужчина подорвался вниз, отстраняя её и собирая все сам. — Не ползай по грязной земле. — Не сахарная, — девушка благодарно кивнула, прижимая собранное к себе, — мне жаль, что так вышло. Я не могу ответить на твои чувства, и надеюсь, ты смиришься с этим. Я рассказала эту новость, потому что доверяю тебе больше, чем кому-либо другому в этом месте. Я никогда не использовала тебя в своих целях и лишь попросила о услуге, которую сейчас не в силах выполнить сама. За мной наблюдают, Халиль. Сейчас Шехзаде готовится к санджаку, охрану и караул усилили, у меня не получится незаметно выйти из дворца. Прости, если обидела тебя чем-то. Айла тихо поклонилась ему, прижимая к себе все мешочки, что он ей отдал, и грустно улыбнулась напоследок, быстрым шагом отдаляясь прочь и слыша, как её товарищ за спиной уходит тоже. Сейчас её драгоценный друг пойдет промывать себе мозги страданиями, апатией и депрессией. Айла не видела смысла бежать за ним, ведь так она сделает только хуже. Пусть он и кажется огромной и неприступной скалой, всегда их ссоры переживает тяжело именно Халиль. Лучше пусть перебесится, настрадается и успокоится сам, иначе разговор будет слишком напряженный для обоих. Сзади где-то каркнула Кеша, предупреждая о том, что кто-то приближается к ней. Смущенный и опозоренный Халиль же петлял по всем закоулкам садового лабиринта. К черту всех! К черту этот дворец и проклятый гарем, в котором находилась его госпожа! Кто тянул его за длинный язык? Почему его так разозлило то, что его попросили о помощи? Как он мог додумать до того, что Айла использует его и манипулирует его чувствами, если сама даже и не подозревала об этом. Сам виноват, что навыдумывал себе всякого! Мужчина еле удержался, чтобы не завыть в голос. Он резко завернул за угол, сбивая кого-то с ног. Маленькая девчушка с темными короткими волосами, ростом ниже его госпожи распласталась на земле, больно ударившись копчиком от их столкновения. Её темные глаза гневно сверкнули. — Смотри куда прешь, остолоп! — крикнула Дамира, быстро вскакивая с земли, отряхивая простенькое платье, которое ей отдала Айла по причине маленького размера. — Нечего носиться, как ужаленная! — Халиль огрызнулся, метнув раздражённый взгляд на возмущённую девицу. Дёрнув плечом, от чего его тёмный плащ взметнулся, он пошел дальше. — Каков нахал! Совсем страх потерял! — девочка показала удалявшемуся мужчине язык. — Кто это вообще такой? Никогда не видела таких красивых мужчин тут, —Дамира вспыхнула, ударяя себя по красным щекам, отметая все шальные мысли в сторону. — И где мне искать сестрицу? Опять поди за своей птицей где-нибудь бегает по саду, — раздосадовано застонав, девочка направилась на поиски дальше. Халиль же спустя пару секунд после того, как разминулся со странным ребёнком, остановился. Откуда у неё платье Айлы? В гареме настолько трудно с деньгами, что у наложниц и служанок платья уже дают друг другу по кругу? Мужчина оглянулся по сторонам, сообразив, что он сейчас находится уже в совершенно другой части сада. Опустившись на скамейку, парень застонал от осознания своих поступков. — Какой же я кретин и тугодум… как рыба молчал все время, конечно же, она ничего не знает и не подозревает! Зачем ей думать обо мне, когда у неё перед носом прыгает Шехзаде, — Халиль потёр переносицу, — кто вообще сказал, что Шехзаде готовится к санджаку? — Ты разве не слышал эту новость? Халиль подавил желание подпрыгнуть от неожиданности, с недоумением оглянулся на застывшего около дерева Бали-бея. Тот был одет в тренировочные одежды. Весь мокрый и раскрасневшийся Малкочоглу хитренько улыбнулся, смотря на скривившегося Халиля от запаха пота. — Опять ты, — Халиль застонал, — ещё тебя и твоих шуток мне не хватало. Пошёл вон отсюда! Помойся, от тебя воняет! — Без моих шуток ты загнёшься и превратишься в тех стариков из дивана, или в те засохшие лепёшки из таверны, — мужчина подошёл ближе, опустившись на скамейку рядом с парнем, — шёл в хаммам после тренировки, а потом, хоп! Вижу! А это ты сидишь! Подумал, вдруг тебе помощь нужна? — Шёл бы дальше. Мне надо подумать одному. Сгинь к черту! — Раз дерзишь, значит все замечательно, — Малкочоглу рассмеялся, отчего его усы странно дёрнулись. Вдруг Бали-бей замолчал и серьезно посмотрел на недоумевающего и хмурого Халиля, у которого разве что на лбу не было написана фраза «Осторожно! Злой пёс», — сегодня утром повелитель отдал приказ собирать воинов для отъезда в санджак с Шехзаде Мехмедом. Ты, кстати, едешь в их числе! — Что? — парень подорвался со скамейки. — Почему это я еду? А ты? — А я — нет, — Малкочоглу усмехнулся, — я посоветовал повелителю включить тебя в список войск. Ты опытен, молод и хорош в бою. Слава и почёт тебе ещё больше обеспечены. Разве ты не рад? Мне казалось, что ты хорошо ладишь с юным наследником. «Очень хорошо лажу», — с сарказмом подумал Халиль, вспоминая, как они в бешенстве друг на друга разносили тренировочную площадку. — А Хюррем-султан? Разве мать Шехзаде не должна ехать вместе с ним? — Хюррем-султан занимается другими детьми. Шехзаде Селим, Баязед и Джихангир ещё слишком малы. Последний так совсем слаб здоровьем, — Бали-Бей поморщился, — жалко, конечно, мальчика. О, ты видел? Сегодня в обед приехала Шах-султан. Весь дворец на ушах стоит. Вечером устраивают праздник в честь неё, а через два дня уезжает Шехзаде Мехмед. — Не интересуюсь теми, кто приезжает, а кто уезжает, — буркнул Халиль, садясь обратно на лавочку, и Малкочоглу тут же хлопнул его по спине, выбивая весь воздух из легких. — Эй! — Ты опять страдаешь из-за своей любви? Прекращай думать об этом, друг! Сегодня же праздник, пойдём, выпьем в таверну! — Сколько раз тебе можно повторять, что я не пью! Да и вообще, а разве ты прекратил думать об Армин? Малкочоглу замолчал, грустно улыбнувшись. Халиль мысленно отвесил себе ещё одну затрещину. Сегодня день его позора? Опять давит на больное, хотя сам сидит в такой же луже. — Я не могу забыть её, — Бали-Бей заложил руки за голову, смотря на облака тёплого оранжевого цвета, — сколько не пытаюсь, все равно перед глазами её образ. В прочем, мы говорили не об этом! Через два дня рано утром Шехзаде Мехмед отправится в санджак. Не забудь! Иначе я найду тебя и приволоку на колени к повелителю! — бросив на прощанье, Бали-бей умчался к хаммаму. — Стой! А куда мы поедем-то?! — крикнул ему вдогонку Халиль, но ответа так и не дождался. — И спрашивается, за что мне такие муки?