Башня в 13 этажей.

       Что ж… Неужели всё повторится? Наверняка ничего хорошего после раскрытия такой информации не последует. Может, дойдёт и до кровопролитного бунта и прочих трагических событий. Не понимаю, зачем надо заявлять людям о том, что есть некая сделка, сокращающая жизнь граждан. Жители других регионов списывали большую смертность граждан республики на более прозаические причины, но о «контракте» кроме самых отъявленных религиозных фанатиков не догадывался никто. Интересно, на сколько сократилась моя жизнь за то время, что я пребывал там?       Я сошёл с поезда и следующим же утром, даже до начала рабочего дня, направился докладывать руководству о том, что услышал. В спешке пробежал через проходную и впихнул себя в лифт. Я спортивным шагом прошёлся по коридору, ведущему в зал новых правителей, они заметили это и уже, видимо, напряглись. Добравшись до центра зала, резко остановился перед ними и после небольшой одышки пересказал им, что слышал на конференции. Уставившись на меня, те внимательно слушали то, что я говорю. Когда закончил, самый главный после небольшой заминки, встал и быстро сменил свой озадаченный взгляд на новый, так привычный для меня. Всё же поражаюсь их умению держать лицо.       — Вот значит как. Премного благодарен Вам за службу. Эта информация, так или иначе, лучше уж будет известна нам, чем неизвестна. А какие последствия будут от этого, мы ещё узнаем. Что ж, Вы своё обещание сдержали и мы сдержим своё. Получите свой заслуженный отпуск. Мы не против, даже если Вы задержитесь подольше. Все равно Вы вряд ли сможете вернуться к своей работе так, будто ничего не было. Ксалния не забудет Вас. Удачи Вам отдохнуть и повстречаться с родственниками. — он обратился к «соседу» по столу — »…Эх, тоже бы хотелось съездить куда-нибудь за границу. Но дела есть дела. С нашими новыми обязанностями бросать свой пост сродни предательству». Собеседник же ему отвечает:       — Как же надоел твой однообразный и нудный гундёж… Причём он это так безэмоционально сказал, но при этом так живо, неформально, даже «особенный голос», типичный для людей высоких должностей, будто ушёл куда-то, будто слова рассыпались, не успевши даже вылететь из его рта, застряв где-то на полирующем и преобразовывающем речь в речь кончике языка. Это так непривычно, видеть их такими. Даже на одну фразу, даже на одно мгновение. Будто они ближе к нам, чем должно быть, ближе, чем позволяют любые рамки и правила. Странным и непривычным мне кажется то, что люди такого высокого положения говорят о теме, на которую их натолкнул я. Будто мы как-то по-дружески мило беседуем. Будто я что-то значу для них. Мне всегда казалось, что на обычных людей элита Башни смотрит как-то свысока, что жизнь и дела обычнога люда имеют сниженную значимость для них и они в лишний раз даже не заговорят и не посмотрят в их сторону. А на деле оказалось несколько иначе. Интересно, почему я был так скептичен раньше? А может, юя и прав, и на меня просто так воздействуют чистой воды формальности и приличия, которые в деловой сфере отношений являются несущей стеной для всего остального? Ладно, я стою тут неприлично долго. Напряжённо поклонившись, пока наши новые правители уткнулись кто в окно, кто в бумаги, а кто в фразы своего собеседника, дабы найти там смысловую ошибку или опечатку, я медленно и незаметно направился к лифту.        Если честно, на протяжении всей жизни прослеживалась у меня одна тенденция, некий способ развлечения, который почему-то никогда мне не надоедает и вряд ли надоест ещё лет двадцать. Когда я нахожусь в обществе приятелей, одноклассников, коллег, я пытаюсь незаметно скрыться от них. Придержать дверь для кого-то, пока наша группа из трёх-четырёх человек переговаривается на ходу, а затем, когда последний человек выйдет, прошмыгнуть туда, откуда они выходили; не заворачивать за угол, когда остальные завернули, а я плёлся сзади и не последовал за ними; пойти в обход, когда не нужно, выйти на другом этаже из лифта, когда все ехали в нём, остаться снаружи магазина, когда остальные в нём и неспеша пойти прочь… В общем, суть понятна. Затем одна из интереснейших частей — вести отсчёт до того момента, когда заметят твою пропажу. Наслаждение от круто проделанного трюка неполно, пока рано или поздно кто-то не заметит этого трюка, не поймёт, как его впечатлили и обыграли. В данном случае получить это наслаждение было для меня вторично, так вторично, что практически безразлично. Теперь мне действительно хотелось скрыться, чтоб не накалять ещё больший дискомфорт и смущение для себя и остальных.        Оглянувшись в последний раз на достопримечательности зала перед тем, как двери кабины закрылись, мне почему-то стало несколько грустно, что я вряд ли побываю здесь ещё раз. Хотелось так хорошо всё запомнить, как что выглядело, как что было. Не знаю, откуда взялось это чувство. Что было, то было. Когда путь шёл через десятый этаж, дверцы открылись и вошло где-то пять человек, они активно обсуждали что-то. Первым то, что я смог выцепить, сказал старичок, судя по униформе, работник сада на пятом этаже. Он был несколько сутуловат, но все равно крепок и излучал живую энергию, это особо было видно в его голосе. Видимо, ему нравится его работа. Этот старик почему-то выглядел как тот, кто может спокойно вести разговор с другими, при этом увлечённо работая, например, наклонившись над грядкой. — Ох, авось, теперь, когда преступников не сметает молнией, Судебный отдел снова примется за старое. Особенно эти… ублюдки из разработки казней и помилований… У них сооовсем совести нет. Даже не знаю, шо хуже, шоб молния шпарила каждые два часа и до инфаркта доводила, или переться на главную площадь в выходные дни и смотреть мракобесие, которое сволочи эти творят… От старика исходил приятный запах сада, что не сочеталось с неприятными, если подумать, вещами, которые он говорил. Вызывает неприязнь такое вот… Отсутствие конкретности. Что именно творил Судебный отдел? Насколько я знаю, он уже много лет закрыт. Судя по карте рабочих этажей Башни, отдел занимает бо́льшую часть десятого этажа, деля его с довольно-таки небольшой конторой журналистов. За закрытыми дверями Судебного отдела находится устройство «Луча Дикэ» — большая полусфера с кучей кнопочек и резервуаром, внутри которого при надобности начинается процесс создания заряда. Сфера уходит вверх тонкой «колонной», проходящей через верхние этажи, и выходит над крышей тринадцатого этажа эдаким шпилем, над которым закреплена крупная антенна-тарелка, схожая с теми, что «ловят» сигнал для телевидения. Сейчас луч деактивирован, и деятельность Судебного отдела наверняка развернётся в ближайшее время. Даже хорошо помня курсы истории нашей страны, не приметил, чтоб этот отдел часто упоминался. Так, мельком. «День — Месяц — Год: Судебный Отдел упразднён», «День — Месяц — Год: Судебный Отдел восстановлен». Но судя по реакции людей, кто помнит времена, когда он был активен, то этот Отдел устрашал народ своей деятельностью.       Затем начала говорить девушка лет тридцати, которая до того его внимательно слушала. Думаю, она работает в архиве и сейчас вышла на перерыв, судя по очкам, чуть более свободной чем у других работников униформе, чашке чая в руках и грубоватой коже на пальцах. Видимо, часто перебирает документы и возится с книгами. Несколько измождённый, какой-то вынужденно громкий и доброжелательный голос.       — Не надо никаких инфарктов, Вы нам очень дороги, без Вас работникам в Башне было бы гораздо скучней. Может, если Судебный Отдел снова будет нагнетать своими… кхм… перформансами… то можно как-нибудь отпросить Вас, чтоб Вы не ходили, итак много ужаса за жизнь видели… И вообще надо добиться, чтоб все старики с слабым сердцем не ходили! И дети. А то безобразие. Хотя, думаю, с детьми отпросить не выйдет…       «Перформансы»? О как… Думаю, я примерно догадываюсь, какого они характера. Я пытался себе что-то представить и совсем перестал слышать голоса вокруг себя. Я заметил, как славно сочетаются яркие цвета униформ, глаз и волос с металлической, серой кабиной лифта. Будто эти люди краска на холсте. Как же разнообразно выглядят люди! Говорят, на Земле с цветовым и форменным разнообразием глаз и прочего были большие проблемы. Для того, чтоб выглядеть необычно, нужно было красить волосы и носить цветные линзы. А у нас, у хрустальных, могут быть и ромбовидные зрачки, и зрачки в виде шестерней, треугольников, фиолетовые, зелёные волосы, и всё это с рождения и это всё гармонирует между собой. Нет сочетаний, которые выглядят очень уж абсурдно. Однако я выгляжу по сравнению с другими довольно близко к «земному паттерну», но меня это не удручает. Так тщательно разглядываемые мной фигуры удалились, и я сам того не заметя, оказался на первом этаже, в лобби с лифтами. Поток людей пестрится передо моими глазами, прекрасно справляясь и без меня. Я выхожу из Башни, окидывая взглядом то, к чему так привык. Может, и правда, недолго обойдутся без меня?       Я иду домой, днём… Когда толпа наоборот, движется в сторону Башни, на работу. Неприлично и неловко двигаться в другую сторону от них. Однако, я всё же дохожу до своего дома, снимаю верхнюю одежду, устраиваю себе небольшой перекус и после, непонятно от чего уставший, валюсь на кровать. Места на ней теперь много. И это даже немного грустно. Бывает, когда так привык к какой-то проблеме, что когда она решена, то радость начинается с небольшого недоумения, настолько уже привык. Но присутствие другого человека далеко не всегда можно назвать проблемой. И это точно был не наш случай. Может, проблема это я? И если я проблема сама по себе, то лучше мне побыть как бы в изоляции, пока я не решу эту проблему. Нельзя распространять своё отрицательное влияние и отягощать других. Так что нет ничего плохого в моём одиночестве. Всё так, как и должно быть. Я прикрыл глаза… Когда проснусь, начну собирать вещи.       Однако как только я подошёл к вратам в царство Морфея, всё, что было отодвинуто на второй план, снова предстало перед моими глазами. От неприятных воспоминаний не помогает зажмуриться — они пробираются в тонкую щель между самим глазом и веком. Даже всего на секунду промелькнувшие увиденные мной вещи быстро разбудили меня, и я начал судорожно проверять, что я точно здесь, в реальности, и что мне привиделось, было лишь мозгом подсунутым мне неприятным видением. В моих руках нет клинка. В комнате нет трупов. Мне не угрожают никакими кирпичами. В меня не бьют никакие лучи. Я дома. Я… Дома. В любом случае, спать уже нет никакого желания. Лишь бы чем-то занять себя, я начал собирать вещи в поездку и подготавливаться самому. Не думаю, что поездка к родственникам затянется надолго. Да и что мне с собой брать? Так, еду, документы, мои одинаковые бордовые формы… Даже если носить их будет теперь необязательно, это не отменяет того, что они довольно стильные. Сложив то, что нужно, я направился к вокзалу. Спокойно купил там билет на ближайший поезд. Интересно, когда в последний раз нормально так можно было сделать? Просто взять, купить билет и отправиться куда-нибудь на поезде. Изоляция длилась долго. Однако не все спешат сейчас выезжать из страны — в наше время перемен должны быть те, кто сможет поддерживать порядок во время политических потрясений. А я воспользуюсь заслуженным правом на отдых, как бы эгоистично это не звучало.       Состав скоро прибыл. Непривычная процедура проверки билетов, затем я залезаю в поезд, сооружённый ПТР. Просторный, светлый, быстрый… Всего полтора часа и я уже у пункта назначения. Однако бо́льшую часть дороги смотреть будет особо не на что, только на стены туннелей. Что же делать полтора часа? Вздремнуть что ли?