Магия крови

Она не злая. Строгая, суровая, равнодушная – да. Бесчувственная. Присцилла могла сказать о себе много жестоких и, что самое страшное, правдивых слов. Злости она не испытывала. Но кто-то должен был разыграть эту карту. Любой хорошей сказке требуется отрицательный герой, любому старому замку – донимающий его обитателей призрак. Непослушному, самовлюбленному и до крайности талантливому мальчишке понадобилась злая тетка для оправдания неудачных экспериментов. Присцилла не возражала. К слову об экспериментах - девицы и правда ее боялись. Искренне, но напрасно. Бессилие накатывало по утрам. Как известно, леди не страдают ничем серьезнее простуды, не посещают уборной, о ежемесячных болях и говорить нечего – некоторые джентльмены были бы сильно удивлены, узнай они о подобном. Вопреки естественному порядку вещей, леди Присциллу тошнило, и ни один лекарь или волшебник не смог это исправить. Ни когда неведомая хворь заявила о себе впервые (пятнадцать лет), ни теперь (не будем уточнять, сколько), когда волшебник жил под одной с нею крышей. Она ему не сказала. И уж конечно Присцилла не могла сказать Юлиану, что в его присутствии ей становилось хуже. Первая попытка излечиться закончилась горячим отпечатком ладони на щеке, лживыми обвинениями и слезами – тогда Присцилла еще умела плакать от обиды. Никто и не подумал извиниться, когда стало понятно, что ребенка точно не будет (его и не могло быть). Более того, это она – позор семьи, она должна чувствовать себя виноватой, ведь уважаемые лекари и маги не любят тратить время на пациентов, не желающих выздоравливать: это так вредит их пищеварению и хрупкой самооценке! Справившись с болью и разочарованием, Присцилла прописала себе холодный чай с лимоном и десять романов о мести и кровавых убийствах. О том, что именно леди должны читать, тоже было известно. Существовали негласные правила, и не было занятия приятнее, чем нарушать их. Описания чужих страданий немного отвлекали Присциллу от ее собственных, а ей было от чего отвлекаться. В пятнадцатый день рождения Присцилле сказали, что она бесполезна. Что не стоит больше надеяться. Зеркало всегда будет только зеркалом и ничем иным, а Богиня не откликнется на глупые молитвы. От злости потемнело в глазах. Присцилла убежала и, только убедившись, что дверь спальни заперта, разрешила себе завыть. Казалось, что чернота скапливается под веками и кляксами расплывается на подушке, что тоненький визг не прекратится, пока не заложит уши, не лопнет голова и зеркало туалетного столика не пойдет мелкими трещинками. Она знала! Всегда-всегда знала, что пуста. Что у нее гнилая кровь, непригодная для ритуала. Магия, помогающая другим людям делать странные и чудесные вещи, никогда ей не подчинится. Та самая магия, которая отмечала каждого члена семьи дель Эйве особым образом, делая их чувства острее, а шаги - легче. Магия, заставляющая будто бы парить над землей и шагать по ту сторону стекла. Присцилла никогда не сможет летать, даже если отдаст всю свою кровь, как уже пыталась (кто бы что ни говорил, тогда она не хотела убивать себя). Наутро наволочка была чистой, зеркало целым, как и Присцилла – по крайней мере, снаружи. Открывая глаза, она боялась, что почувствует пустоту в груди, но пустоты не было, только легкая дурнота напоминала о том, что случилось. Когда Присцилла пыталась улыбнуться своему отражению, дурнота усиливалась, а лицевые мышцы отказывались слушаться, но в остальном ничего не изменилось. С каждым прожитым днем и годом леди Присцилла дель Эйве все больше превращалась в леди Присциллу дель Эйве: красивое лицо становилось непроницаемой маской, слезы высыхали, злость – страшная, разрушительная злость – не исчезла совсем, но змеиными кольцами свернулась глубоко внутри и поднимала голову только в исключительных случаях. Присцилла не так часто призывала ее, и уж точно не ради тех, кто называл ее злой ведьмой. Неинтересно притворяться злой ведьмой, если никто не считает тебя таковой. Присцилла была довольна собой и своим притворством. Даже необъяснимому недугу она научилось радоваться : девицы охотно принимали вызванное им раздражение за праведный гнев и смешно прятались по углам. Ну а холодный чай с лимоном и десять романов о мести и кровавых убийствах всегда приходили на помощь.