цветущая вишня

      В школе было слишком шумно — Ченлэ это не нравилось. Хотелось тишины. Каждый день, переходя порог школы, он задавался вопросом: «Почему все такие громкие?», и ни разу не задумывался о том, что всего год назад был точно таким же, если не хуже. Более озорным, любящим приключения. С Ренджуном Ченлэ каждый день после занятий ходил не в библиотеку, как остальные ученики, а в компьютерный клуб, который находился в соседнем районе. Но раз Ренджуна не было рядом с ним сейчас, то какой смысл ходить одному куда-то веселиться? Ченлэ не любил одиночество — оно тяготило. Ему всегда необходимо быть с кем-то, кто разделил бы радость от новых впечатлений.       Он не хотел признавать то, что вел себя так громко, как и подобало всем экстравертам, потому что не хотел вспоминать себя прошлого.       Конечно, потому что скучал. По тому времени, когда можно было быть собой, по Ренджуну, по Китаю, по старым одноклассникам, по себе. По старому себе.       Нельзя полностью изменить себя. Особенно по чужой воле, когда самому этого не хотелось бы. Всегда что-то оставалось, какая-то частичка себя никуда не уходила. Ченлэ не избавился от любви к тому, что ему нравилось раньше: командные игры, непринуждённые беседы — всё это до сих пор цепляло.       Ченлэ отгородил от себя всех людей, исключая любое общение вне школы — даже никаких «Привет» и «Как дела?» по переписке. Зачем тратить время на пустые разговоры? У Ченлэ не было никакого желания, его все устраивало.       Просто бывало. Бывало иногда, что он с завистью наблюдал через окно за другими людьми, которые вместе шли со школы. Он понимал, что таких людей связывала не только школа. Они наверняка общались по интернету, собирались вместе, когда было свободное время.       Ченлэ тоже мог сблизиться со своими одноклассниками. Всё-таки к нему они хорошо относились даже сейчас и иногда звали гулять. Но они всегда получали отказ.       Он же раньше был именно таким — душой любой компании, главной заводилой и просто веселым, до одури шумным. Что-то внутри надломилось, когда отец сказал: «Когда ты заткнешься, всем станет намного лучше». И он замолчал. Уже насовсем.       Теперь казалось, что это к лучшему. Только вот резкое желание сказать отцу спасибо за то, что тот его вовремя остановил, резко прерывалось мыслью: «За то, что я перестал быть собой?» Может, он прав — таким он никому не был нужен, но он был нужен самому себе. Всегда было страшно потерять самого себя, а сейчас Ченлэ смотрел на себя порой в зеркало и думал — прошлого себя не вернуть. И это никак не мешало жить.       Ченлэ не изгой.       Он ни разу не сталкивался с насмешками в школе, его попросту никто не замечал, кроме одноклассников — сливался с тенью и был невидимкой для остальных. Именно поэтому Ченлэ любил ходить в школу, несмотря на загруженность и шум. Там его никто не трогал, а дома встречали с криками и упреками.       По крайне мере, к нему не применяли физическое насилие. Вербальная агрессия — это ничего, это можно было спокойно перетерпеть. А получать удары по спине, рёбрам, да почему угодно — это больно. А синяки или, что ещё хуже, шрамы — вещь абсолютно безобразная и не красила вовсе. Пускай отец и говорил, что шрамы украшают мужчину.       Сегодня настроение почему-то хуже, чем обычно. Возможно, это связано с тем, что у отца сегодня выходной и он будет дома. Тем не менее, он старался не думать об этом и сосредотачивался на сегодняшних уроках.       Пришёл на обед Ченлэ слишком поздно. Все места были заняты. Он вздохнул, потому что не может к ним подойти — не знал всех лично. А в таком случае его бы прогнали.       Он оглянулся в надежде найти свободное место, но заметил лишь одинокое дерево.        Вишня цвела. Красиво.       Вообще-то, странно, что это место до сих пор никто не занял, ведь там можно было спокойно посидеть в одиночестве.       Ченлэ усмехнулся.       У всех в школе есть свои друзья, знакомые, да и просто люди, с кем они хоть как-то общались, поэтому им не нужно место под деревом, где можно сидеть в одиночестве. Ченлэ в школе единственный, казалось, кто одинок.       Ченлэ присел на траву осторожно, глубоко вздыхая и прикрывая глаза, потому что он не собирался вообще есть. Просто пришел подышать свежим воздухом, в классе невероятно душно. К тому же, здесь он один.       По крайне мере, он был в этом уверен, пока не услышал шаги в свою сторону и не почувствовал чужое присутствие.       Ченлэ до последнего думал, что этот человек что-то скажет, но тот только переминался с ноги на ногу, видимо, не зная, как начать, и когда ему надоело это, он с раздражением выдал:       — Ты долго собираешься здесь стоять?       Ченлэ открыл глаза и начал щуриться от солнца. Перед ним стоял парень. Точно одногодки. Худой, чуть выше самого Ченлэ. Что больше всего бросалось в глаза — дрожащие руки и загнанный взгляд. Ченлэ на секунду даже стало его жаль, и он перестал смотреть так укоризненно, чтобы тот перестал бояться.       — Извини… Просто… Я не ожидал, что сегодня сюда кто-то придет.       Ченлэ тяжело вздохнул, головой указывая на место рядом. Парень, не спуская глаз, присел в метре от него.       — Ты здесь всегда обедаешь?       — Если честно, то да.       Ченлэ рассматривал его минуту, после чего спокойно сказал:       — Если хочешь, я могу уйти.       — Стой, нет, — он резко взял его за руку, слабо улыбаясь, а затем стыдливо опустил голову вниз. — Я был бы рад, если бы ты… Ну, наоборот, остался.       Ченлэ только мог коротко кивнуть и отвернуться. Он, разумеется, ничего не понял. Этот парень очень странный, а еще неуклюжий. Вообще непонятно, что у того в голове.       — Как тебя зовут? — с интересом спросил, пока рылся в рюкзаке — видимо, искал контейнер с едой.       — Я не собираюсь знакомиться, — Ченлэ нахмурился. Он не очень хотел разговаривать. Они виделись в первый и в последний раз.       Снова пустая болтовня. Кому она нужна?       — Почему? Обычно люди, у которых никого нет, напротив — всегда нуждаются в общении, — совершенно спокойно рассуждал тот, все же доставая контейнер с едой. Ченлэ бросил на него немного недовольный взгляд, чувствуя, как скручивался живот при виде еды. Он даже в слабом шоке от того, насколько ее много. При одной мысли о том, что он бы столько съел за раз, начинало тошнить. Ченлэ отвернулся.       — Кто сказал, что у меня никого нет?       — А вот по глазам видно, — и улыбнулся. Эта улыбка вызвала сильное раздражение. Ченлэ со злобой огрызнулся:       — А по тебе видно, что ты неудачник с низкой самооценкой, которого все отвергают и унижают. Тряпка, об которую вытирают ноги! — Ченлэ, конечно, не был уверен. Он впервые видел этого парня. Но по зашуганному взгляду казалось, что это действительно так. Только вот не жалко ни черта. Сам виноват, это точно.       Тот, однако, продолжал смотреть в глаза и шире улыбаться:       — Меня зовут Джисон. Пак Джисон. Кстати, а почему ты ничего не ешь? Ты ведь такой худой!       Ченлэ прервал зрительный контакт, устремляя взгляд, полный злобы и негодования, вперед. Он же только что оскорбил его, но его реакция была совсем не такой, которую следовало бы ожидать. Всё, что угодно — взаимный обмен оскорблениями, последующий конфликт, слёзы, разочарование, разгневанность, но точно не добрый взгляд темных глаз и приветливая улыбка. Ченлэ теперь знал, что всё, что он сказал, оказалось правдой. Но почему же этому Джисону так все равно? Он же только что унизил его. Это бесило.       И вопрос, что Джисон задал, нетактичный. Раздражающий. Ченлэ не будет ничего рассказывать.       — Просто не хочу. Чего тебе надо вообще?       — Как насчет дружбы? — весело спросил Джисон, сталкиваясь со взглядом полного непонимания. — Ну, дружба, это когда…       — Я знаю, что это. Только вот, как тебе в голову пришло мне это предлагать? — Ченлэ щурился, пытался найти подвох. Не мог же он такое просто так предлагать.       — Ты кажешься таким интересным! Почему ты так категорически настроен? — грустный вздох заставил Ченлэ даже почувствовать себя совестно. Немного.       — Ты пожалеешь.       На что Джисон только приободрился, тихо выдавая:       — Я знаю, что нет.       Ченлэ внимательно смотрел на него все пять минут до начала звонка. Но ни к какому выводу он так и не пришел, и Джисона он так и не понял. Единственное, что он понял, так это то, что ему самому стало интересно. Конечно, Ченлэ ничего не потеряет. И он был уверен, что это будут просто пустые разговоры, пустое общение. Пустая дружба. Но он все равно согласился, потому что полагал — Джисон будет навязываться. Лучше дать ему то, что он хотел, и тогда потом он обязательно отстанет.       — Ченлэ. Чжон Ченлэ.       Джисон протянул ему руку, и Ченлэ неуверенно её пожал.

***

      С Джисоном есть, о чём поговорить. Он не пустая оболочка, которая из себя буквально ничего не представляла, но это всё так же глупо. Бессмысленно.       Это даже не вызывало раздражения, как и сам Джисон, и ему казалось, что не всё так потеряно. Потому что интересно слушать. Сам он, разумеется, мало, что говорил, но всегда поддерживал каждый его разговор. Это первый раз, когда Ченлэ шёл домой пешком. И даже не пожалел об этом. Он всё ещё любил общаться с другими, ему было намного комфортнее идти с кем-то, а не одному, хоть он и привык.       Джисон, конечно, не Ренджун. Их даже сравнивать глупо. Но хоть что-то.       За эти двадцать минут они обсудили очень много вещей, словно они давние друзья.       И это даже… прикольно. Наверно.       Ченлэ думал, что Джисон очень скучный и они будут молчать всю дорогу, но оказалось всё с точностью наоборот. Джисон очень занимательно рассказывал даже о том, как съездил с родителями в Тэгу на той неделе. Он хотел спросить, есть ли у Джисон друзья или были когда-то вообще, раз он так увлечённо рассказывал обо всём фактически незнакомцу, но не хотелось натыкаться на грустную улыбку, потому что чужие глаза светились от счастья. Ченлэ был уверен, что Джисон впервые за долгое время нашел себе собеседника.       Ченлэ моментами слабо улыбался. И отвергать, как обычно, почему-то не хотелось. Жалко было, по всей видимости. Он знал — это всё ненадолго, Джисон скоро потеряет к нему этот странный интерес и забудет даже его имя. Может быть, пару дней будет так же провожать его до дома. Ченлэ даже не надеялся на что-то большее, да и не хотел он чего-то большего вообще.       Но кто-то должен же скрасить одиночество. Хоть ненадолго.       Джисон говорил так много, что, казалось, когда-нибудь он выдохнется и не найдет больше тем. Он видел интерес, пускай и довольно слабый, и именно это заставляло его продолжать. Ченлэ не смел жаловаться, находя это просто замечательным, ведь от него не требовали что-то рассказывать.       Ченлэ на «пока» Джисона кивнул, слабо помахал рукой и устало улыбнулся, хотя на улыбку это особо не было похоже.       А потом недолго стоял перед дверью, не зная, дома ли родители. Ответ же пришел быстро, когда дверь открылась, а на пороге стоял разгневанный чем-то отец.       — С кем ты шёл?       Он вздрогнул.       И врать смысла не было, потому что отец точно все видел. Но что нужно было ответить, чтобы получить меньше, чем хотелось бы, он совсем не знал. Какой ответ смог бы удовлетворить отца? Ченлэ даже не знал, почему тот злился. Неужели из-за того, что он просто шёл с каким-то парнем из параллели?       Но что в этом такого?       Ченлэ весь сжался. Солжешь или скажешь правду — все равно неважно. Результат будет один.       — С другом.       — Не ври мне, щенок! У тебя нет друзей, — он подошёл ближе, заставляя Ченлэ попятиться назад.       Это, в общем-то, правда. Но «друг» — это просто формальность. На деле всё не так.       — Говори, кто он?       — Сказал же, что он мой друг, — Ченлэ зашипел, когда мужчина со злости толкнул его в стену. — Я не вру, слышишь?       Отец никогда не слышал.       Ченлэ был неубедителен. И все, что он мог — ничтожно лежать на полу, когда отец ударил его. Впервые за всю жизнь поднял на него руку. Он выглядел таким разгневанным, что стало очень страшно. Ченлэ не смел двигаться, пока тот невыносимо громко орал. Он не вслушивался, потому что был в полном шоке.       Ченлэ не думал, что когда-нибудь отец опустится до такого. До того, чтобы применить физическую силу.        И только когда мужчина ушел, в последний раз презрительно посмотрев, он смог подняться. Руки дрожали, Ченлэ еле перебирал ногами, но в голове была просто пустота.       Он слабо дотронулся до разбитой губы.       Это оказалось больнее, чем Ченлэ думал.