Останется один лишь голос

Каждый раз Иван испытывает лишь какое-то неприятное чувство, что поглощает его и сдавливает словно бы горло. Оно появилось внезапно, пришло тихой поступью вместе с любовью к Райвису, к этому маленькому солнышку, на которого ему хочется смотреть и смотреть. Прямо сейчас Галанте протирал пыль с полок в гостиной, ни на что абсолютно не обращая внимания, потому Брагинскому не составило никакого труда незаметно подойти сзади к латышу, тем самым оказавшись за его спиной. Иван тут же припал к нежно-белой шее мальчишки губами, с жаром целуя, из-за чего на коже отпечатался мокрый винно-розовый след, на который Брагинский стал глядеть чуть прищурив фиалковые глаза. Было в его взгляде что-то грустное, но и в то же время счастливое… Испуганно взвизгнув, Райвис тут же повернулся к нему лицом, выронив из пальцев тряпку. Увидев перед собой лицо возлюбленного, он облегчённо выдохнул, но тут же сделался каким-то серьёзным. — Нельзя так пугать! — поставив на бока руки и нахмурившись, произнёс Галанте. — И… Иван наблюдал за тем, как сильный румянец, схожий с цветом лепестков мака, укусил щёчки латыша, из-за чего он широко улыбнулся. Не смог сдержать улыбку… Райвис тут же сорвался с места и побежал в коридор, где висело небольшое зеркало, дабы собственными глазами узреть алеющий засос на своей шее, оставленный там с любовью и ревностью. — Ох, чёрт… — тяжко выдохнул Галанте. — И как теперь мне его спрятать?.. Русский, найдя своего возлюбленного, спрятав за спиной руки, с каким-то детским интересом наблюдал за сменой эмоций латыша. — Ты ведь специально, верно?.. — с какой-то грустью прошептал Галанте, смотря на Ивана через зеркало, лицо которого выражало явную, довольно хорошо спрятанную радость. Брагинский лишь отвёл взгляд в сторону, но лгать или уходить от разговора не стал. — Да, ты прав, Подсолнух… — Ты опять приревновал меня к Питеру? Я же уже говорил сто раз, что мы просто друзья теперь, то была школьная и глупая влюблённость… — С тех пор как я встретил тебя и узнал о твоём прошлом, это стало занимать мой ум. Оно не даёт мне покоя… И почему ты произносишь его имя так… по-особенному? — с горечью выдал русский, поправив словно бы от волнения на шее свой шарф. — Что? «По-особенному»? Что за чушь, Иван? — латыш сложил на груди руки и сделал шаг по направлению к Брагинскому, пытаясь что-то разглядеть в его очах. — В последнее время ты стал сильно меня беспокоить… Особенно мне не нравится, что ты без спроса берёшь мой телефон и просматриваешь сообщения! — Я просто хотел убедиться, что у тебя и впрямь нет никаких чувств по отношению к Питеру, — пожав плечами, ответил Иван, будто бы в этом нет ничего плохого и он делает это во благо. — Убедился?! — Нет, — Ваня выдохнул, припоминая те сообщения, а после подошёл к парню и обнял его, заключив в свои медвежьи объятия. — Прости… Обещаю, что больше не буду так делать. — Точно обещаешь? — слегка расслабившись из-за тёплых объятий и обжигающего кожу дыхания, спросил латыш. — Мм… Наверное.