Останется один лишь голос

Латвия испуганно озирается по сторонам, сжимая в своих длинных и тонких пальцах записку странного содержания, найденную среди собственных вещей. «Что происходит?..» — думает он про себя. Латыш всё-таки осмелился в очередной раз взглянуть на содержание данной записки. Он быстро пробежался по строкам испуганным взглядом, читая про себя: «Я изведал печаль Петербургских улиц, я впускал грусть, боль, тоску и безродность в свой дом настолько часто, что они стали его жителями. Я видел, как бесконечно повторялись людские жизни, как из ничего возникала искра, способная подтолкнуть людей к революции. Я видел, как невидимый почти в однообразии будней страх садился на твоё бледное лицо. И всё же я никогда не видывал такой любви, которую я прямо сейчас испытываю к тебе! Ты для меня так бесценно дорог...» «Опять… Опять кто-то подкинул мне это! Неужели это чья-то злая шутка? Может быть, этот пруссак издевается надо мной?.. Но почерк не похож, он вообще ни на чей почерк не похож!» Получать эти записки Латвия начал где-то больше месяца назад. Сначала он пытался не обращать внимания на них, но позже это стало очень сильно его напрягать и… пугать, потому Галанте решил узнать, кто же этим занимается и для чего. Он постоянно сравнивал почерки всех жителей дома России, даже почерк самого Брагинского, но так ничего выяснить ему не удалось. Тяжело вздохнув, Райвис скомкал бумажку и кинул её в ящик к остальным, очень надеюсь, что это не глупая затея и что никто не станет шариться в отведённом ему ящике. Почему-то он не мог заставить себя выкинуть все эти записки от неизвестной страны… Зачем-то взяв одну, он развернул её и быстро прочитал: «Куда бы я ни посмотрел, всё, что я вижу, — это твоя фигура. Когда перед глазами мельтешат тени, в них я узнаю твою тень. Когда кругом тихо и темно — в ночи я слышу твоё быстро бьющееся сердце, что бьётся в такт с моим…» А потом ещё одну: «В собственном доме мне так тесно, но почему?.. Почему же в душе бушует ураган из чувств, о которых я не смею поведать тебе? Неужели всё дело в этих дивных мыслях, что пробивают моё сознание, стоит мне лишь подумать о тебе, солнце, что бесценнее злата?» Пусть это всё и пугало, но в то же время в каком-то смысле Райвису было приятно получать такие записки с признанием в любви. Они были прекрасны, прямо-таки дышали чувствами этой страны, но Галанте не покраснел и даже не прижал к груди бумажку. Он просто кинул её обратно со страхом в лазурных очах... «Кажется, я перестарался…» — подумал Россия, подглядывая за латышом через щель в двери.