Просмотренные до рассвета

Убили еще одного волшебника. Малфой стоял с аврорами у окна. Свет уходящей осени золотил его волосы, и весь его образ казался таким знакомым, что несколько тянущихся секунд Гермиона не могла отвести от него глаз. Драко, как будто почувствовал ее взгляд, так же как почувствовал его в парке, и повернул голову в ее сторону. Их взгляды встретились. Малфой кивнул. Гермиона кивнула в ответ, и он продолжил беседу. Она не удивилась, что Малфоя вызвали в Аврорат как подозреваемого. Убитый тоже был бывшим Пожирателем Смерти, избежавшим наказания. И у него, как у первой жертвы, была Темная метка. Гермиона открыла досье Малфоя, которое лежало у Гарри на столе. Она уже читала его однажды, после войны. Конечно, ничего нового она в нем не нашла. Малфой принял метку и был вынужден подчиняться приказам Волдеморта, опасаясь за свою жизнь и жизнь своих родителей. Единственной его магической способностью была окклюменция. Гермиона искала, учился ли он легилименции, но никакой информации об этом не было. Но ее мысли он читал — она была в этом почти уверена. Она снова пробежалась взглядом по досье. Взгляд зацепился за слово «окклюмент». Эта информация была важной, но Гермиона не могла сказать почему. А информация о том, какими заклинаниями он владел, — нет. Но что это было на встрече выпускников? То, как он сражался с ней, выдавало в нем опытного волшебника, а заклинания, которые он использовал, так вообще были ей незнакомы. Правда, она помнила, каким было его лицо, когда он чуть ее не убил, — как будто он сам был ошеломлен тем, что сделал. И если верить досье, никаких особых заклинаний он не знал. Разве что Дантисимус, который в школе выучил специально, чтобы подгадить Гарри. А оно попало в нее. Зубы у нее тогда выросли чуть ли не до подбородка, но мадам Помфри быстро привела их в порядок. Мы должны быть благодарны нашим врагам за то, что они показывают нам наши слабости. Зубы у нее с тех пор были ровными и красивыми. Гермиона заметила краем глаза, что Малфой идет к выходу, попрощалась с Гарри и вышла из кабинета первой. Она стояла у старого лифта с деревянными раздвижными дверьми, которые открывались вручную. Малфой появился вскоре. Встал рядом, и Гермиона ощутила аромат его парфюма и сигарет, его ауру, которую могла чувствовать всем телом. И это действовало на нее так, что она вмиг забыла, о чем хотела его спросить, а спросить она его хотела о многом. — Как ты думаешь, почему его убили? — произнесла она первое, что пришло в голову. Малфой пожал плечами. Лифт скрипнул перед ними. Малфой раздвинул двери, пропустил ее первой, а сам вошёл следом, закрыл двери и встал у стены. Она — посреди кабины. Если бы на его месте был кто-то другой, она может и не заметила то, как близко они стояли. Но в полушаге от человека, которого во сне она целовала, по телу ходили волны истомы. Невозможно. Терпеть. Когда же они приедут! Гермиона крепко сжала ремешок сумки, стараясь сделать вид, что никакого Малфоя, который сейчас изучал ее взглядом, рядом просто нет. Наконец Малфой сказал: — Говорят, они часто застревают, — его голос с хрипотцой прозвучал неожиданно громко в тишине, нарушаемой только чуть слышным гудением лифта. — Нас быстро вытащат, — сказала она, чтобы успокоить саму себя. Малфой рассмеялся: — Осталось дождаться того, кто вытащит нас из ситуации, в которой мы застряли. — О чем ты? — Мы застряли в лифте, откуда нет выхода. Вдвоем, Грейнджер. Ты и я. — Мы не застряли, — возразила она, поглядывая на дверь, чтобы не смотреть на него. — Сейчас лифт остановится, двери откроются, и мы разойдемся. Лифт никогда не спускался так медленно. Гермиона могла решить, что он зачарован, если бы не само время, которое, казалось, застыло от того, что Малфой был рядом. Она пожалела, что не спустилась по лестнице. Или, наоборот, была этому рада. Малфою, казалось, было все равно. Он стоял спокойный, расслабленный и глядел на нее в отражении мутной поверхности стены. Лифт дернулся. Долгие секунды они ждали, пока он окончательно не остановится. Гермиона бросилась открывать двери. Отодвинула створку — и увидела кирпичную кладку. Сердце бешено забилось. Она в панике бросилась к кнопке вызова лифтера, но в этот момент Малфой перегородил ей путь, открывая двери с другой стороны. Как она могла забыть, что кабины лифтов в Аврорате имели две пары дверей напротив друг друга; и в зависимости от того, на какой этаж приезжал лифт, выход, он же вход, был только с одной стороны. — Ну же. — Малфой показал на раскрытые двери. — Мы на свободе. Гермиона покраснела и быстро проскочила мимо него наружу. Задела его, чуть не упала и схватилась за полу его пиджака. — Где ты желаешь встретиться? — Он, очевидно, прочитал ее мысли. Даже те, что она сама не осознавала. — После обеда в Министерстве, — сказала она, отпуская его пиджак. — В моем кабинете. Малфой ушел, а Гермиона провела по лицу ладонью, чтобы успокоиться. Пальцы пахли его одеколоном и сигаретами. Пахли им. Когда она вернулась с обеда, Малфой уже ждал в приемной. — О чем ты желала поговорить, Грейнджер? — начал он, едва они вошли в кабинет и секретарша не могла их слышать. — О битве между нами. Гермиона постоянно думала о той магической битве и о заклинаниях, которые летели в нее из его палочки. Ей почти удалось убедить себя в том, что она их просто выдумала, если бы не ее сон, в котором Драко служил Волдеморту и прекрасно владел боевой магией. Она снова вспомнила, с какой легкостью он отбивал ее заклятия. Наивно было думать, что она могла победить мужчину грубой силой. — А что не так? «Ты мне снишься, и во сне ты другой человек, с другими способностями». Конечно, она это не сказала. — Ты… — она запнулась, глядя в его насмешливые глаза. — Ты чуть не разорвал мое сердце каким-то заклинанием. Он рассмеялся: — Неужели я мог разбить сердце гриффиндорской принцессе? — Ты мог победить меня, — сказала она, не желая произносить слово «убить». — Я мог победить тебя в любом случае. — В его голосе не было ни хвастливости, ни высокомерия — простая констатация факта. И добавил: — Грейнджер, без усилий и тренировок ничего не бывает. Без усилий только Поттер мог поймать снитч зубами. Неужели ты думаешь, что, когда сидишь с утра до ночи в кабинете, твои боевые навыки растут? — А у тебя они откуда? — У меня нет никаких особых навыков. Это очевидно. Ты же победила. Может, она, и правда, всё напридумывала. — Я думал, ты, как те ребята в Аврорате, станешь спрашивать, где я был вчера ночью. — А где ты был вчера ночью? — В постели с женой. — Это не алиби. На твоем месте мог быть кто-нибудь под оборотным. — Она запнулась, встретившись с его взглядом, и почувствовала, что краснеет. Какую глупость она только что сморозила! Хуже, чем в лифте. Впрочем, как утро проведешь, таким и будет весь день. — Это всё? — Малфой посмотрел на дверь. — Не всё. Он поднял бровь и постучал пальцами по столу. — Что ты хочешь узнать? — Покажи мне ее. Твою метку. Малфой стоял некоторое время молча, глядя на стол. Затем снял пиджак и повесил его на спинку стула для посетителей. Медленно вынул из манжета серебряную запонку с выгравированной буквой «М». Гермиона подалась к нему, когда он аккуратно заворачивал рукав сорочки. Вне себя от возбуждения Гермиона подошла к нему вплотную, и, не дождавшись, пока он повернет к ней внутреннюю часть предплечья, взяла его руку. Он было дернулся от ее прикосновения, но затем замер, когда она провела пальцами по его запястью, по выступающей вене, повернула руку и увидела четкое изображение змеи, выползающей из черепа. — Давно она у тебя? — Начала появляться где-то год назад. Такой четкой и яркой стала недавно. — А ты можешь попробовать вызвать его? Малфой поморщился: — Волдеморта? Она кивнула. — Я и так не знаю, как от нее избавиться, а ты желаешь, чтобы я попробовал ее использовать? — Но ведь она появляется, только когда Волдеморт жив. — Я не желаю это проверять. — Малфой стал разворачивать рукав рубашки обратно. — Знаешь, Грейнджер, ты самая красивая девушка нашего курса, да блин, всей школы. И… Я всю школу был в тебя влюблен. — Он усмехнулся устало. — Всю, блядь, школу влюблен в гриффиндорскую заучку. Но ты… Ты всегда будешь видеть во мне только плохое, не так ли? На шестом курсе, выше ее, одетый в черную рубашку и пиджак, тонко пахнущий очень по-мужски, Драко сверлил ее взглядом в Хогвартс-экспрессе, где они случайно столкнулись. Ее сердце отчаянно колотилось, когда она вернулась в купе. Уверенность в себе всегда привлекала ее в мужчинах, но Малфой был слишком непохож на ее друзей. Он был иначе воспитан, иначе действовал и думал, поэтому она никогда не задумывалась о том, что между ними могло что-то быть. Взволнованная, слабо понимая, что делает, Гермиона взяла его руку: — Давай я. Она скользнула под его пальцы и нащупала нагретую теплом его руки запонку. Прежде ей не доводилось надевать запонки — Рон не носил формальные рубашки. Но ее руки отчего-то помнили, что делать. — Гарри знает, что у тебя появилась метка? — пробормотала Гермиона, чтобы отвлечься и не думать о том, как близко они стоят. Она пыталась просунуть запонку в петлю, а пальцы случайно-неслучайно касались его ладони. Она не видела его лица — ей это было не нужно, чтобы знать, что он смотрит на нее, скользит взглядом по волосам, по шее и ниже. — Знает, — его дыхание пронеслось у шеи. Если бы он наклонился чуть ниже, то мог бы задеть ее губами. Руки задрожали. У нее не получалось: головка путалась в слоях ткани. Малфой забрал запонку, подставил головку к прорези, легко продел и застегнул. — Это называют поцелуем, Грейнджер, — сказал он, указывая на края манжета, которые лежали параллельно, соединенные запонкой. — Похоже на губы, не так ли? Теперь я могу идти? Гермиона протянула ему пиджак. Малфой ушел, а она привалилась к столу и пыталась справиться с чувствами, которых было слишком много, и все они возвращали ее в тот сон.