Восточный ветер

Весенний праздник. В забытом горшке Расцвели вдруг цветы, Весенний денёк — Масамунэ, я предпочла бы, чтобы ты всё-таки согласился со мной. Буду признательна. — Я категоричен. Мэй уже несколько минут пыталась убедить Араи не убивать этого облезлого мужчину, но тот не хотел поддаваться на провокации. Пока они пытались это решить, Сатоши смеялся от души, как «по-светски» они пытались говорить друг с другом. Особенно ронин давал ещё больше поводов для шуток. — Масамунэ, не красней. Решил взять её — терпи. — сказал это Кадзу со злой усмешкой, а Сатоши уже чуть ли не катался по земле. Хонг делал вид, что очень серьёзен, но у него это плохо получалось делать. — А если серьёзно послушать Мэй? — неловко задала вопрос Азуми, и все головы, кроме Кадзу, повернулись к ней. В этот момент она хотела провалиться сквозь землю, но взяла себя в руки. Нахмуренный ронин медленно переводил взгляды то на гейшу, то на её «служанку». Мэй не теряла ни грамма самообладания, от которого Кадзу немного дёрнул уголком губ. — Он может нам пригодиться. — вздёрнув подбородок сказала кицунэ. — Звучит это разумно. — добавила куноити с ещё скованным видом. Каждое её слово сопровождалось какой-то реакцией: Сатоши насмешливо прыснул, Хонг сохранял безразличие, Масамунэ нахмуренно разглядывал обеих девушек, а Кадзу отчуждённо сверлил дерево, изредка поглаживая подбородок. Сомнение и недоверие так и витали в воздухе, но Мэй пыталась легко избавиться от него. Её холодное поведение было понятно, но повода открыто презирать Азуми не нашлось. — Этот господин знает намного больше, чем мы все вместе взятые. Согласись со мной, Масамунэ. Каждого врага нужно держать поблизости, ведь так? Таким как он дай что-нибудь весомое, и они сознаются сразу. Так почему бы и не воспользоваться этим? На первых словах она сделала акцент голосом, чтобы находящийся вдали пленник услышал их лучше. Девушка пыталась польстить ему, потому что знала, что он много ещё чего знает, но не говорит. Но им и не нужно узнавать всё и сразу. Постояв неподвижно ещё полминуты, Араи отмер и устало протянул: — Ты права, Мэй. Но оставлять его в открытом месте мы не будем. — Надо вернуть его домой. — вмешался Кадзу. — Каждый бы расплывался в благодарности от такого. — Тогда мы с Хонгом доставим его туда. — добавил Сатоши уже в серьёзном настроении. — И Азуми возьмите. — оборвал его спокойствие ронин. — Я не думаю, что на пути в маленькую деревушку будет засада. Ей там будет безопаснее. Он, конечно, был вообще не в восторге, но спорить было некогда. — Уверен, решительный? — прошелестел самый отчуждённый синоби. — Более чем. Через пару минут путники собрались и планировали отправится в деревню, а Мэй с ронином и синоби остались в лагере. Ни у кого не было никаких отторженных чувств — только Азуми сверлила ниндзя тоскливым взглядом, что он, конечно, замечал, но виду не подавал. — Завтра с раннего утра мы продолжаем наш путь, а все остальные прибудут через пару дней. — объявил возвращающийся от синоби Масамунэ, засучивая рукава. — Деревня так далеко? — поинтересовалась гейша, продолжая сидеть на старом бревне. — Два дня в одну сторону. — холодно отчеканил Кадзу вместо ронина. — Будем ждать — потеряем время. — Ранний подъём. Отдохнуть надо. — продолжил ниндзя. — Светает. — тихо ответил тот, смотря на линию восхода. На горизонте, через сероватую дымку, стали проглядываться белоснежные лучи восходящего солнца. Светом медленно озарялись кроны деревьев, переходя на стволы. Яркие звёзды сменялись отблесками и светлеющим небом, а на фоне запевали птицы, греясь на солнышке. — Час у нас ещё есть. Отдохнуть всё равно не помешало бы. — медленно переводила взгляды Мэй с дерева на дерево. — Раз я самый бодрый здесь, то останусь на стрёме. — ухмыльнулся бывший самурай. — Ты самый криминальный. — состроил синоби дьявольскую мину и вошёл в палатку. — Кто бы говорил? — недовольно произнёс тот, на что Мэй ответила: — Только ты, Масамунэ, можешь учить людей правильно закапывать трупы. — тепло улыбнулась девушка и последовала за Кадзу. Войдя в место для ночлега, она застала синоби, пытающегося расплести свои запутанные от вечных побегов волосы. Кожаный ремень с ножнами лежал на полу, аккуратно сложенный, а верхняя часть одежды ещё не успела сложиться. На боковой стороне живота красовался когда-то кровоточащий шрам от стрелы с момента их самого первого знакомства. Ниндзя медленно поднял голову, а Мэй пыталась сохранить спокойный вид несмотря на колотившееся в груди сердце. — Помочь? — робко спросила девушка, не спеша подходя к мужчине. Тот состроил своё обычное лицо, по-своему привлекательное. Горько ухмыльнулся, но пытался справиться с делом сам. Откровенно говоря, получалось не очень, и он только ещё больше запутывал это дело, не видя процесса. Мэй всё-таки смело подошла и легонько дотронулась тонкими пальцами до смоляных волос воина. Его движения резко остановились, а девушка даже не думала этого делать — она настойчиво продолжала. Настолько настойчиво, что это возможно выходило за все правила этикета, но была всего лишь одна деталь, которая оправдывала этот немного интимный жест — принадлежность его к Мэй, а Мэй к нему. Девушка ловко распутала волосы, которые запутались вокруг его побелевших костяшек. Она случайно дёрнула она прядку таких шелковистых волос, что синоби еле заметно зашипел и опустил руки на колени, сминая нижнюю часть своей одежды. — Больно? — Нет. Он ответил очень холодно и железно, зло, но гейша знала, что это не так. Такие как он не привыкли показывать свою слабость, а наёмные убийцы тем более. — Почему ты такая? — прошелестел из тишины бархатистый голос мужчины. — Какая? — смутилась вопросом девушка. — Непонятная. То боишься того, что тебя кто-то утащит за ногу, как детишек из страшных легенд, то бросаешься в самое пекло. Кадзу сидел на коленях, прижимаясь телом к полу, а кицунэ стояла, склоняясь над его тёмной головой. «Откуда у мужчин такие прекрасные волосы? Немногие женщины могут похвастаться такими. И это не только у Кадзу — у Масамунэ потрясающая длина. Если бы можно было их скрестить, но воссоздать женщину, то у неё была бы лучшая причёска на свете» — Не знаю. — она не хотела признавать того, что боится. Боится оступиться и принести в жертву ещё кого-то. — Нет. Не говоришь просто. Боишься. Это было то. Удар по самому правильному месту, которое ещё называют «больным». Мужчина наклонил голову назад, не отражая на лице никаких эмоций. Его было нельзя прочитать в таких случаях, но с Мэй его навыки всегда прокатывали. Он взял её за рукав кимоно и несильно потянул вниз, к себе. Его губы нежно коснулись её, гладя по щеке, а гейша пыталась не расплыться в лужицу от такого. Если бы поцелуи приравнивали ко вкусам сладостей, то этот был бы не самым сладким, но и не острым, солёным — скорее горьким. Они оба понимали чувства друг друга, хоть и не говорили о них вслух. Мэй уже успела распутать его пряди, поэтому обошла его вокруг и села напротив него у самого лица. От взгляда мужчины отражались лунные блики, и девушку это по истине завораживало. — Для чего это? — указала она на отверстие квадратной формы вверху, видно что вырезанного ножом. — Если холодно, то костёр разводишь внутри, а дым выходит оттуда. — И ты этим пользуешься? — Никогда так не делал. Считаю, что Такао просто испортил палатку. — улыбнулся он с шуткой в глазах. — А что ты тогда делаешь с ней? — С ней? Смотрю. — Куда? — Не куда, а на что. — перевёл взгляд ниндзя вверх, поднимая голову выше. Сейчас все его глаза были заполнены блеском, как кристальное озеро. — Любуюсь луной. Она помогает принимать важные решения, порой. Я и в клане этим занимался. — А если не смотришь никуда? — То она вообще не нужна. — проговорил синоби перед тем, как Мэй погрузилась в недолгий сон на его руках. *** Солнце прошло сквозь ткань тонкой палатки, даря свой яркий свет всем на обозрение. Мэй крутилась на спальном месте Кадзу, но без самого Кадзу, что уже успело стать традицией. Подушки и самодельное покрывало насквозь пропахло запахом мужчины, что вдыхать его внутрь себя без наслаждения просто было нельзя. Девушка зажмурилась от солнечного луча на её лице, но глаз по прежнему не открыла. Утро было ещё раннее, а свет не совсем золотым как днём, поэтому от холода пришлось закутаться получше. Вдруг, через пару мгновений, палатка зашелестела и на стороне кицунэ показалась знакомая тень. Синоби присел рядом с ней на корточки на нежно погладил её за мягкие волосы, проведя средним пальцем от линии лба до уха. Заправил прядь за неё. Мэй почувствовала движение и лениво открыла глаза. Уголки губ сами взлетели вверх. — Вставай. Нам пора. — шёпотом произнёс ниндзя, чтобы не пугать её звуками. Та в ответ промычала что-то невнятное, а Кадзу быстро поднялся на ноги и вышел из палатки. Через минуту встала и она. — Выспалась? — поинтересовался ронин. Масамунэ сидел на голой, только начинавшей пробуждаться от весны земле, перебирая угли в костре палкой. — Достаточно. Хватит. — Наш путь не очень долгий. Заедем к моему знакомому. Он приготовит нам всем покои и зал для занятий. — Это какой из? — остановился Кадзу, необычно занятый делом. — Один воин. Вместе с ним учились самурайскому делу. — А ты уверен в нём? Может, это не пойдёт нам на пользу. — Я ему заплачу. Написал ему письмо, ещё в клане, что вскоре ему придётся ожидать гостей. Он согласился, так сказать, «по старой дружбе». — Я надеюсь, молчание не обойдётся тебе слишком дорого? — смущённо спросила Мэй. — Мэй, я разве говорил, что жалуюсь на нашу миссию? Она также и в моих интересах, поэтому я готов жертвовать тем, чем нужно, и деньги — это самый лучший вариант. — холодно ответил тот, продолжая смотреть в глубь пламени. — Всё нормально. — тут же тепло улыбнулся тот, и гейшу немного отпустило. — Это далеко отсюда? — напомнил о себе Кадзу. — Не совсем. Буквально пару раз свернуть. — Это хорошо. Ты держи его при себе. Вдруг, какие-то новости расскажет? Слежка помимо клана будет полезна. — Конечно. — утвердительно кивнул ронин, а солнце продолжало набирать обороты света. — Не пора ли нам уже отправиться? — встала Мэй с бревна и поправила невидимые складки на одежде. — Пора. Масамунэ тоже был согласен, поэтому быстро потушил огонь и взвалил все необходимые вещи на Кирин, привыкнув к её недовольству, но покорности. Девушке помощь взобраться на кобылу хотел предложить ронин, но строгий взгляд Кадзу смерил его и они покинули поляну. Через некоторое время они уже приближались с главному тракту, от которого можно было добраться куда угодно. *** — То есть ты считаешь, что играть на деньги — это нормально? — недоумённо восклицал Араи. — По обстановке в нашей стране и желаниям многих — да, более чем. — Немыслимо. Это наносит огромный вред для репутации, если играет важный человек. Именно поэтому такие люди либо не играют, либо делают это в своих секретных кругах. Масамунэ уже полчаса спорил с Кадзу о том, что играть в го — ужасно, и что это вообще грех, хоть он и не был верующим. — Это против закона! Не понимаю, что на уме у таких людей. — То, как превысить себя, или опустить. Просто, великодушный. — Ты так спокойно об этом говоришь, будто сам этим злоупотребляешь. Кадзу игриво дёрнул бровями, а губы образовали дьявольскую ухмылку. Он издевался над ронином, играя на его нервах. Конечно, за это время они уже успели стать ближе, чем просто знакомые, но мужская дружба такая странная, да? Все знали, что скрывается за этими эмоциональными лицами — смех да и только. — А ты откуда знаешь? Может ты общаешься с главой какой-то го секты? Возможно, у меня есть приспешники. — Я так и думал, что Такао что-то скрывает. — драматично отозвался Араи. — Я думал, что хоть где-то есть законопослушные люди. В этот момент их лошади испугались от искреннего и красивого смеха мужчин. Звучало это, будто жемчужины перекатываются по шёлку, образуя мелодию. Масамунэ показушно закрыл глаза и приставил руку ко лбу в страдающем жесте. — Как можно? — добавил он, от чего у Кадзу появились колики в животе, а Мэй его искренне поддерживала. Сейчас им всем было хорошо. Они осознавали то, что скоро им возможно придётся расстаться. В бою или ещё где-то. Но то, что было сейчас — было волшебно. По-дружески тепло и неповторимо. Араи всё продолжал осыпать пару шутками, а Кадзу пытался держаться — не вышло. Девушка впервые слышала его смех. Красивый, басистый и бархатистый — по-своему уникальный. «Почему он никогда раньше не смеялся? При мне особенно», — интересовалась девушка где-то в глубине себя. Ответ был прост — он нёс своё бремя. Бремя сильного и серьёзного человека. Человека-убийцы. Каждый раз, при выполнении заказа или того, что связано с его образом жизни, он погружался во тьму полностью, становился тенью. Его безупречные умения помогали жить и вертеться так, как того требовала жизнь. Сам он ей не ставил никаких условий, где нужно было идти против шерсти. Ему нужно было то, чего возможно было добиться, и чтобы с хорошей оплатой. За бесплатно такие люди не работают. Он очень долго отходил от своей грязной работы. Поэтому, когда он покидал клан на несколько дней, а потом опять возвращался — им овладевала тёмная ярость своей жизни. Мэй смогла испытать его гнев на себе, но тут тоже есть ещё одна причина — Азуми. Он долго испытывал какое-то скованное и неправильное желание, когда они ещё были вместе. Он не расцветал, потому что куноити та же, что и он. Она не может дать ему какие-то советы о его душе, потому что в своей работе она души не чаяла. Ещё она не могла почувствовать человека полностью, хоть и была создана таким созданием, как женщина. Встретив Мэй, в его груди будто что-то клацнуло. Грудь его обдавало медленно разливающимся теплом, а кровь приливала к ушам. Каждый их интимный момент заканчивался рваным дыханием, красными щеками и стучанием сердца до выпрыгивания изнутри. Это всё очень успокаивало его в тяжкие моменты — есть она, а значит его окровавленная жизнь жизнь прожита не зря хотя бы наполовину. И вот, не замечая километров вместе, они прибыли к одному очень богатому на вид дому с несколькими балконами и верандами. Вдалеке на поле трудился садовник, шурша прогнившей листвой. Как только Масамунэ первым вошёл во двор на Кирин, из дома выскочил приятного вида мужчина лет тридцати с широкими, на удивление, грозными плечами и телом. — Араи! Наконец-то. Сколько я ждал тебя? — взмолился драматично мужчина, улыбаясь. — Ты не говорил, что он старше тебя. — прошептал Мэй ронину, пока не приблизился самурай. — Оставался подолгу в каждом разряде. Он странный. Спаси. — потея от неловкости пролепетал Масамунэ, прежде чем его загрёб в охапку здоровенный «добряк». И только сейчас гейша поняла, как он превосходил её друга в росте и массе. На Масамунэ налетели с объятиями две мощных руки, сжимая до хруста рёбер. Самурай покрутил ронина, как игрушку, и поднял на полметра над землёй. Лицо Араи покраснело не только от боли и неудобства, но ещё и от неловкости. Наш «лучший друг» всё это время причитал и уговаривал, что так скучал по мужчине, что готов его всего сжать в объятиях. — Оно и видно. — прикрыв от здоровяка рот рукой шутканул Кадзу, пытаясь тоже не засмеяться, как и Мэй. Манер у гейш было много, особенно со смехом, но этот было трудно сдерживать. Наконец, самурай отпустил ронина, который был похож на швабру и ей пару раз поелозили по полу. Запутанные волосы стояли дыбом, а одежда вся помялась, но самое главное то, что бывший самурай готов был чуть ли не разрыдаться от боли в рёбрах. — О, Мас, ты привёл друзей? Давайте знакомиться. — протянул тот было руку для рукопожатия, но Кадзу испуганно кинул взгляд на эту медвежью лапу и сказал, что у него есть открытая рана на руке, и к сожалению, как раз на ладони. — У меня тоже. Только я утюгом обожглась. — находу придумала девушка. — Так давайте я вас подлатаю? У меня всё для этого есть. — Нет необходимости, господин… — Вэй. — просиял тот в улыбке и низко поклонился. Кицунэ и синоби просто кивнули в ответ с наигранно дружелюбными лицами. — Ого у вас вещей. Но ничего — мои слуги всё вам предоставят, а вы идите за мной. Покажу ваши комнаты. Места всем хватит. Ниндзя и гейша медленно прошли за ним, бросая сочувственный взгляд на Араи, ведь ему досталось больше всех. — Тебе не больно? — подошла Мэй к мужчине и легко провела по его рёбрам, от чего он предательски зашипел. — Извини, я не хотела. Потом осмотрим тебя. — Не беспокойся, Мэй. Я уже и забыл, какой он. Столько лет прошло. — Дружелюбный у тебя друг однако. Смотри, чтобы не задавил. — Не то слово. Обменявшись на конец фразочками, пара поспешила за удаляющимся хозяином дома. В конечном итоге, они упёрлись в конец длинного коридора, по которому шли и остановились, с достоинством разглядывая картины на стенах. — Как я понял, спите вы вместе? — задал самурай совершенно не тот вопрос. Мэй сильно смутилась, потому что никогда не думала, что такой как ей, гейше, такое скажут. На щёки выступил сильный румянец, а глаза удивлённо выкатились наружу. Кадзу этот вопрос тоже не особо понравился, и он смерил шутника пронзительным взглядом. — Понял. Я оставлю вам пару комнат. Выбирайте. — и ушёл. Постояв в диком смущении ещё пару минут, синоби наконец-то первый решил сдвинуться с места и осторожно приоткрыл дверь первой из комнат, находящихся друг от друга через стену. — Благородный муж, да? — медленно повернул голову он и прошелестел ледяным тоном, следя колкими глазами за действиями девушки. — Не думай. Глупый. — Я думала все самураи одинаковые. Холодные и очень грозные. Глупо вышло. — исподлобья посмотрела на него гейша, ещё немного смущённая. — Не вышло. Ниндзя первый зашёл в приоткрытую комнату. Помещение было достаточно большим, но не слишком — в меру. Покои разделялись на несколько зон прекрасной работы мутными дверьми, которые обычно стояли во всех японских домах. В центре находился круглый стол из светлого дерева, а на нём пара приятных неожиданностей — полотенца для бани, палочки для тофу и похожее. Здесь, посередине одной из стен расположилась кровать, похожая на кровать Кадзу в его доме. Полупрозрачный тюль висел по периметру всего ложа, красиво развиваясь из-за открытого окна. Мэй решила не идти смотреть другую комнату, ведь ответ был понятен — она хотела остаться с ним. Прижиматься к нему холодными вечерами, или лечить его раны, когда он полностью обессилен. Она хотела быть частью его, хоть и не знала, есть ли уже или нет. Но для кицунэ такие мысли сразу вызывали волны стыда и негодования: как она может посягать на свободу такого мужчины, который постоянно в каких-то разных местах? Возможно, он уже видел кого-то более привлекательного, чем Мэй, и это всё было просто игрой? Она не желала так думать, но её не покидала одна вещь. Мэй — гейша. Мэй — это та женщина, которая находит себе одного покровителя, но по правилам он должен был быть обязательно человеком высокого положения в обществе, как, например, Эйдзи Мори. Хотя, с таким она бы точно не захотела быть. Но Кадзу её, и только. Где-то внутри девушки просыпалось такое чувство, которым рано или поздно начинает обладать каждая женщина — право на собственность. Этим она себя и утешала в напряжённые моменты. — Ты не будешь смотреть комнату, задумчивая? — вывел её из транса своих мыслей мужчина. — Да… То есть нет. — Так как? — любопытно блеснул глазами ниндзя, уже вертя что-то в руке. — В той комнате будет холодно одной. Тем более, как я знаю, там кровать на одного. Он будто бы искал какие-то материальные причины того, что эта спальня где он сейчас вместе с Мэй — лучше. На самом деле им двигало нежное чувство, которое ему не особо нравилось по названию и описанию «симптомов». Руки потеют, мозги не работают, а сердце так и просится наружу с душераздирающим криком. Всё это синоби пытался игнорировать, но тщетно. Такому как он странно иметь и жить с этим, но свою рассудительность и холодность ко всему происходящему нужно было сохранять как долг. Что ж, надо так надо. — Останься. — вырвалось у него само, от чего сердце затрепетало сильнее. — Я ведь предложил тебе жить со мной… — И я не передумала. И никогда не передумаю, пока мы с тобой живы. Это были какие-то скорые, но очень сильные слова, которые поселились в душе мужчины ещё на долгие годы его тёмной жизни. Он подошёл к ней, дотронулся щеки и поцеловал в макушку. По телу прошёлся разряд тока, а после мурашки. В душе обдавало теплом. — Пора готовиться. Времени мало. У нас несколько дней на финал твоих умений. Порази меня. — сразу же посерьёзнел тот. — Но ведь ты у меня ничего не преподаёшь. — Чонган же учил тебя медитациям? Та утвердительно кивнула. — Это должен был делать я, но моя тактика очень крепкая. Я делаю всё через боль, превозмогая её. Поэтому Такао не давал тебя мне. Оберегал, ценная. — Все ниндзя это делают. Не только они, но и гейши. Это тоже я. — Травы Чонгана отвратительны, да? На вид, и на вкус, но их внутренность скрывает такую мощь, которая может воссоздать целую армию. Если добавить силы и мужества, может даже и несколько. Этому нужно учиться всю жизнь. Вздёрнутый подбородок уверял мужчину, что со всеми этими качествами девушка уже была рождена. Её серьёзный вид говорил, что она будет работать, пока костяшки тонких пальцев не собьются в кровь. Вот это он ней любил — холодную уверенность. *** Так проходило несколько дней, пока нашим путникам не пришло время отправиться туда, где кусты зеленее, а улицы чище — в столицу Империи Нойрё. Все эти дни Мэй работала с утра до ночи, спуская с себя семь потов. Она работала в красивой, многослойной одежде, ведь там, где её ждут, это принято за железное правило. Богатая госпожа не должна ходить в простеньких кимоно — здесь нужно было что-то более изысканное. Так, Масамунэ наградил девушку несколькими новыми нарядами, дабы воссоздать полностью вид настоящей аристократки. Со всем остальным кицунэ прекрасно справлялась и сама. Она медитировала, почти не покидая большой зал дома, занималась оттачиванием навыков владения оружием и магические пассы. Их было не так много из тех, что показал Такао, но все они совершались девушкой в совершенстве, поэтому она могла немного пофантазировать. Иллюзии могли появляться уже только от того, что она была целиком погружена в себя, думая только о своих ощущениях и магии, а потом, мысли вообще испарялись, оставляя только танцующие мороки на стенах. Выходя из транса, они конечно пропадали, но это действие уже дошло до автомата. И вот, они втроём уже собирали свои вещи, и поблагодарив миловидного хозяина дома очередными «рукопожатиями», покинули двор под недовольные оханья ронина. Когда они приближались к воротам главного города Империи, виднелись мерцания ярких цветных фонариков и дрожащий звук сямисэна. Мэй знала, что ждёт её по ту сторону ворот, ведь именно она и затеяла это дело.