Картина Общей Действительности (КОД)

На дворе стояла зима, холода окутали Москву, снег был повсюду. Машины еле заводились, давно люди не видели тут таких морозов. Близился уже март, стояли дикие холода, а наши герои взяли отгул на три дня. Причина отгула проста — оба устали. Устали шататься по кабинетам. Они как кролики туда-сюда, не хватало им больше времени побыть дома. То она задержится, то он. Поэтому уже не скрывая отношений, они пошли к главному и так сразу с плеча да с горяча рубанули: «Нам нужен срочно отгул!». Программа на эти дни была очень лёгкой, незаурядной. Валяться дома, нежиться в постели, особенно в -20. Дома у Павловой была чистота идеальнейшая. Они вчера, когда пришли с работы, сразу убрали всю квартиру. Гена даже в магазин сходил, весь холодильник едой переполнил, потом он протёр пыль везде, мыл плиту, посуду, ванну, починил ножку от шкафчика, которую они сломали в Новый год. А Ира вымыла полы, пропылесосила всё и постельное поменяла. Они спали, как убитые. В квартире было прохладно, так как всё вечером проветрили. Ира спала на боку, прижалась к нему, используя как подушку руку своего любимого, а ноги она скрестила с его ногами. Гена же обнял её свободной рукой, укрывая одеялом. Оба улыбались во сне, Павлова даже щекой потёрлась об его руку, а он прижал её ещё больше к себе. Однако ничто не вечно, и телефон Гены вдруг резко зазвонил. Он приоткрыл глаза и подобрал телефон со стороны Павловой, облокотился, протёр глаза и скинул, увидев на циферблате «Фаина работа». Он положил его на тумбочку, а Ирина Алексеевна взяла его вновь. — Кто тебе звонит в, — она посмотрела время, — девять часов утра? Он улыбнулся и поцеловал её в затылок. Павлова разблокировала его телефон, пароль которого был всего лишь дата её рождения, и посмотрела на список звонков. Гена же молчал и следил за её действиями. — «Фаина работа». — Прочитала с ухмылкой она, — Знаешь, Павлов тоже любовниц своих подписывал так. — Ну, я же не Павлов, — он поцеловал её в щёку. — Что же «Фаина работа» в тебе такого нашла? Ира повернулась к нему лицом и начала гладить его физиономию. — Не знаю и знать не хочу. Кривицкий стал гладить её по талии, спине. — А что ты во мне нашла? Ира посмотрела ему в глаза. — Мне просто дураки всякие нравятся, вот тебе и повезло. — Знаешь, Егорова, les imbéciles ont de la chance*. Она на него вопросительно посмотрела. — Говорил я тебе, учи языки. — Какие ты ещё знаешь? Он лёг на спину, а она подпёрла руку головой. — Английский, немецкий, французский, иврит на пятёрочку, а итальянский на четвёрку. Ира поводила его за нос и сказала: «зубрила». — Нос то тут при чём? Она взяла его мордашку в руки, села на корточки и расцеловала всё лицо. Геннадию пришлось даже руками приподняться. Однако он не из робких и одним движением повалил её на кровать. Та залилась смехом, когда он склонился у её лица весь счастливый. — Домогаешься, Кривицкий? — Могу перестать. Она притянула его к себе и поцеловала в губы. Пара была в сантиметре друг от друга. — Я хочу тебя и завтракать, — прошептал он. Ира гладила его по волосам, рассматривала лицо. — А что больше? Он двинулся к ней и начал целовать губы. Гена нежно касался руками её шеи, иногда касаясь ключицы. Павлова облегчённо вздохнула и запустила обе руки в его волосы. Он покусывал её губу, но всё так же двигался медленно, наслаждался моментом. Ирине было очень комфортно, в её животе уже летали бабочки, она улетала куда-то в своём подсознании с ними. Гена всё также целовал её, но поняв, что его мужская природа даёт о себе знать, медленно повёл вторую руку в сторону её ножек, от которых был без ума. У неё пошли мурашки по коже от нежных касаний, а голос предательски дрогнул. Такое у Иры бывало частенько, когда он сводил её с ума. Она могла видеть его каждый день, засыпать с ним, обнимать его, целовать, но не хватало ей подобных моментов. Тем временем он уже стялул с неё ночнушку и бродил по телу, оставляя дорожки поцелуев от шеи до пупка и обратно. Егорова лежала с закрытыми глазами, но руками продолжала держаться за него. Он снял с себя майку, укрыл их одеялом и скинул оставшиеся вещи, потом подполз к Ире и опять начал её целовать. Ещё одной рукой погладил её по животу, а затем Ира открыла глаза, приподнялась и сняла с себя всё оставшееся бельё. На этот жест Гена лишь улыбнулся, а потом опять любовался телом своей спутницы, целуя каждый уголок. — Ты решил, что я должна умереть в твоих ласках? — Прости, я загляделся, — улыбнулся он ей. Кривицкий медленно вошёл в неё, отчего Павлова открыла рот, а он прижал её к себе сильнее. Как же он пытался быть нежным и не сделать ей больно, хотя может быть ей нравится, когда мужчина более суров. Однако любить для него, значит причинять удовольствие не себе, а ей.

***

Уже десять часов, а они только завтракают. Гена, одетый в футболку и штаны, стоял у плиты и переворачивал яичницу с беконом и помидорами. Тосты уже были на тарелке, и чай с мелиссой манил запахом. Из ванной вышла его Богиня. Ира полотенцем вытирала волосы, а он следил за ней, улыбаясь в уголок губ. — Я иногда думаю, что сплю. На моей кухне готовит по уши влюблённый в меня Кривицкий. Думаю если б мне сказали об этом лет пять назад, то я б сказала, что никогда не поверю, — шла она к нему, вытягивая руки. Он обнял её. — Ложись на живот, -он кивнул на диван, — я хочу швы посмотреть на ноге твоей. Ира закатила глаза и цокнула. — Спортсменка-комсомолка, чёрт возьми. Она легла на диван животом и голову подпёрла руками. Гена сел рядом и рассматривал швы. — Ну как там? — Я мог бы зашить и получше. Хромаешь? — Нет. — Значит по отделению ты хромаешь, а дома исцеляешься? — Не ворчи. — Ладно, — он положил её ногу на диван. Ира перевернулась на спину и встала, а Гена сел уже завтракать за стол. Через пару минут вышла Ира в домашнем платье и распущенными волосами. Она села за стол и сразу взялась кушать омлет. Геннадий Ильич же смотрел на неё, пережёвывая тост и запивая чаем. — Как у тебя здоровье? — спросила она его. Павлова рукой дотянулась до его лба, а потом до щёк. — Нормально. — И даже ничего не болит, после того как тащил меня по снегу? — Во мне такой адреналин кипел, я думал там же с ума сойду, поэтому всё более чем нормально. Ира погладила его по руке. — Я надеюсь у тебя такие же планы на эти три дня, как и у меня? — Я нам купил вообще-то два билета в театр. Она вскинула бровью. — Когда? — Послезавтра. Ира доела и убрала тарелку за собой и стояла у раковины, ожидая тарелку Геннадия Ильича, чтобы помыть посуду. — На что хоть идём? — Твой любимый «Вишнёвый сад» Чехова. — Неплохо. Он подошёл к ней и положил тарелку в раковину. — А сколько билеты стоили? — Какая разница? — вскинул он, поцеловав любимую в щёку.

***

Вечер. На улице холодно. Темнота теперь окутала Москву. Все спешат с работы, а Ира и Гена шагают по Москве. Фонари горят, река течёт, машины едут, люди бегут, а они идут под ручку. — Нет, ну ты представляешь, — продолжал бурную историю Кривицкий, — я ему говорю, что тороплюсь, а он еле плетётся. Егорова смеялась, потому что любая история Кривицкого о его работе и опыте всегда вызывает смех. — Ой, Гена, перестань. Всё, я не могу, — вытирала слёзы от смеха она. Он приобнял её за плечи. — Почему мне так хорошо с тобой? — спросила Ира. — Потому что ты любишь меня. Она слегка ткнула его локтём в бок. — Я думала ты скажешь, потому что ТЫ меня любишь. — Знаешь, Егорова, в отношениях для тебя главное, чтоб ты его полюбила. А партнёр сам влюбится в твою любовь. Они подходили к дому. — Поэтому ты тогда попросил полюбить тебя снова? — Да. Ира достала ключи из сумочки и открыла дверь. Через пару мгновений они уже были дома. Гена помог ей снять пальто, сделал это будто уже на автомате. Ира прошла в комнату переодеваться.

***

Далее программа была самой лёгкой. Они сидели на диване и поедали мороженое. Вдали был включен свет лишь на кухне, плед у их ног. Ирина Алексеевна лежала на его плече, а он щёлкал каналы. — Стой, вот это оставь. Гена любит фисташковое, а Ира шоколадное. — Что за бред? — прошептал Гена, когда увидел сериал о врачах, где они магическим образом спасают мёртового. — Зато людям интересно, а медикам смешно. Всё было отлично, день подходил к концу, но кто-то позвонил в дверь. — Я открою, — сказал Гена. Он поставил тарелку на стол, подошёл к двери. — Добрый вечер, — сказал гость. Это был Аленников. Он рассмотрел Гену сверху вниз и ухмыльнулся. — Добрый вечер. — Можно Иру? — Ира! — позвал он её. Она вышла в своей ночнушке с поясочком. Увидев Аленникова в двери, она прикрылась. — Привет. — Здравствуй, Толя. — Мы можем поговорить наедине? Конечно, Кривицкому сразу не понравилась эта идея, но он всё ещё держался и, почесав затылок, ушёл, опрокинув вслед: — Я пойду кота покормлю. Она ему кивнула. Аленников и Павлова остались наедине. Он видимо не воспринимал никак присутствие Гены и уже хотел поцеловать её в щёку, но Ира протянула перед ним руку, в знак отказа. — Мы так с тобой нормально и не поговорили. — А надо? — Ну перестань, Ир. Я просто вспылил, как никак у меня сына не стало. — Угу. — Что он делает тут? За котом ухаживает? — Сначала за котом, потом за мной. — И как оно? — Кот его явно любит. Аленников оперся боком о стену, тем самым приблизившись к ней. — А ты? — Мы с Котом сходимся во мнениях. — То есть, — он поправил её халатик, — прошла любовь, завяли помидоры? Ира почуяла лёгкий запах коньяка, он слегка принял для храбрости или для слабости. — А эти помидоры расцветали? — Ты намекаешь на то, что отношений у нас и не было? — Не намекаю, а прямо говорю. Он тяжело вздохнул. — Ой, Ира, Ира… Сына моего угробила, — он смотрел ей в глаза, — отношения наши угробила, жизнь мою угробила, а тем более так быстро. Рекорд, Павлова! Обстановка накалялась. Было рискованно общаться так с Анатолием, когда он поддатый. — Ну да, опять я виновата. — А это я чтоли привёл мужика к тебе в квартиру? — его тон стал более грубым. — Не говори, пожалуйста, с ней в таком тоне, — Кривицкий уже покормил Кота. Он медленно подошёл к Ире и посмотрел на Аленникова. — Никто никого не водил, я сам пришёл. Если есть на этот счёт претензии, то высказывай их мне. Аленников улыбнулся. — Ты только не напрягайся сильно, а то сердечко не выдержит. Гена улыбнулся в ответ и даже не думал обижаться или сердиться. Что понимает этот чинуша в медицине? — А я смотрю ты как одуванчик всё желтеешь и желтеешь. Приходи к нам, проверь печень. Ира смотрела на это всё серьезно, но внутри она ликовала. — Не буду терять своё время. До свидания, Ирина Алексеевна, — он ей слегка покланился. Дверь захлопнулась.

***

Кривицкий был будто чем-то расстроен. Он молчал и долго сидел в ванной. Гена вышел с полотенцем на животе. Ира уже была в постели и следила за его действиями. Он повесил полотенце и переоделся в пижаму, сел на свою половину кровати и тяжело вздохнув, потер лицо руками. Ира подползла к нему и уткнулась носом в спину, начала гладить его плечи, руки. Целовала затылок. Она переживает за него, он не зря такой угрюмый. Значит обиделся или уже устал. Павловой обидно, что её любимый все эти два дня будет не отдыхать, а думать об Аленникове. — Ну ты чего, Геночка, — она обняла его шею и положила голову на левое плечо. — Ничего. Она начала его медленно покачивать из стороны в сторону. — Я люблю тебя. Геннадий Ильич молчал. Ира перешла на шёпот: — Сделала так, как ты просил. Я полюбила тебя. Он устало улыбнулся в уголок губ. — Я исполнила твоё желание. Теперь ты исполни моё. Мужчина повернулся на сорок пять градусов. — Перестань думать о нём. Гена усмехнулся. — Тебе легко говорить. — Ты молодец, что пришёл вовремя, а то… Он перебил её: — А то что? Ира громко вздохнула и присела рядом с ним. — Давай об этом в наш отгул думать не будем. Геннадий Ильич поцеловал её в плечо. Уже через минут десять она как обычно спала на его груди, а он обнимал её двумя руками. Что дальше будет никто не знает. Однако оба знали, что главное сейчас быть вместе.