***
— Ты идиот! — Я? На дворе лето. Уже июнь. Наши герои остались вдвоём в ординаторской. — Егорова, ты не перебарщивай! Гена стоял у стола и смотрел на свою возлюбленную. Очередная ссора в их жизни. Сцапались чёрт пойми из-за чего… — Знаешь что, — она подошла к нему и угрожала пальцем, — если ещё раз ты забудешь выпить таблетки, то я за себя не ручаюсь. Она была правда взволнована. И скорее не из-за таблеток, а из-за чего-то другого. Будто что-то постороннее её волнует. — Я на операции был, Ира. — он говорил спокойно, но жестикулируя, — Я что должен был прервать всё ради одной таблетки? Ира скрестила пальцы в замочек на уровне бёдер. — Кривицкий, ты хочешь опять в больницу на обследование? Он посмотрел на неё, для него ситуация смешная. Гена видит, что у неё скорее день не задался, поэтому он не стал продолжать ссору. — Хорошо, я обещаю, что буду пить таблетки вовремя. Ирина Алексеевна от слабости присела на диван. Павлова в последнюю неделю стала раздражительна, её меньше радовало присутствие Геннадия Ильича, порой чувствовала себя нехорошо. Кривицкий сказал, что она так на жару реагирует. Действительно, на улице жарень. Он присел рядом с ней и подал ей стакан холодной воды. — Выпей. Она залпом выпила стакан воды. — У тебя что-то случилось, Ир? — Всё нормально. — Пошли домой. Ире тяжело справиться с жарой, но Гена за годы жизни в Израиле уже привык. Она всё также была без особого настроения, поэтому Кривицкий стал поглаживать её коленку и нежно говорил: — Уже вечер… Прохладный ветер дует тебе в лицо, волосы развиваются по ветру… Её привлекло это предложение, тем более пора уже домой. Пусть сегодня молодняк дежурит. — Ладно, иду я. Иду! Гена улыбнулся и ещё раз убедился в своей правоте суждений.***
Пара врачей шла по улице. Уже темнело. Ей правда легче, она даже стала улыбаться. Он взял её за руку. Потом пол дороги смотрел на неё. Как же его манили эти светлые волосы, похожие на золотистое пшено, её утончённый профиль лица. Сегодня она одела лёгкое синее платье и туфли. Ира же смотрела куда-то в сторону, но повернулась к нему, когда он положил руку ей на талию. Они замедлили шаг. — Тебе не холодно? — Нет. — Я чем-то тебя обидел или провинился? Гена пошёл спереди и остановился перед ней. — Нет. Павлова поправила ему воротник рубашки. Возможно у неё настроение и не очень, но она его любит. Это всегда заметно. Ира неустанно замечала то, как он за ней ухаживает, волнуется о ней. Несомненно, после стольких лет, неудачного брака она об этом мечтала. С Аленниковым они уже всё решили и остались просто коллегами. Кривицкого Ира уже окончательно полюбила, теперь и день не может представить без его завтрака, а вечер без его поцелуев. — Тогда что с тобой? — Я не знаю, Гена. — Просто пойми, что лучше сказать сразу. Он смотрел ей в глаза, а она на его губы. — Я хочу чего-то солёного или сладкого, а может кисло-сладкого. — Тебя утром тошнило, думаю тебе стоит поесть нормально. Да, её утром вырвало. Всё свалили на рыбу, которую она ела вечером. — Какой ты зануда… Ира потянула его за воротник к себе и поцеловала в губы. Гена не ожидал, но подхватил её за талию во время. Она сложила руки на его плечах, во время поцелуя покусывала его верхнюю губу. Кривицкий улыбался, гора с его плеч упала громко. Эти два больных человека стояли в парке посреди дороги и целовались. Какая же наглость, но люди, проходящие мимо, улыбались. Ира отстранилась от него на пару сантиметров. — Теряешь хватку, Кривицкий. Она взяла его за руку и повела за собой.***
Уже дома Гена приготовил бульон, ибо знал, что ей пока стоит питаться нормально, но Ира была не особо довольна этим. Ей хотелось чего-то необычного, например, огурчиков, картошки, а потом захотелось торт Медовик. Странное ощущение, но да ладно. С кем не бывает? Павлова и Кривицкий лежали на диване, он читал, а Ира, блуждая рукой по его волосам, смотрела телевизор. — Мне завтра надо забрать анализы. — Ты сдавала анализы? — Да, плановая проверка, попросил главврач. — Ну ладно, тебя подвезти? — Нет, я сама. — Да давай я подвезу. — Ага, будешь ты ещё в шесть просыпаться. Выспись. — Ладно, тогда я тебя заберу с поликлиники. Ира наклонилась к его лицу, которое лежало у неё на коленях. — Что за гиперопека, дорогой? — А что ты мне возражаешь, Егорова? К любовнику едешь? — Ну, во-первых, не тактично вопросом на вопрос отвечать, а, во-вторых, ты думаешь что мой любовник жаворонок? — Я ничего не думаю, просто… — Что просто? Он отложил книгу в сторону и встал напротив неё. Ирина Алексеевна уже подготовилась к серьезному разговору и сложила руки на груди. Гена места себе найти не мог, но нашёл точки соприкосновения. Он провёл логические нити. Если сопоставить факт того, что её тошнит, она нервная, ей вечно душно, она хочет есть то, что впредь не переносила, то… — Ира, скажешь завтра мне твоё ХГЧ. — Зачем? — Я вот жду, когда ты уже головушку свою светлую включишь. Смотри, тебя тошнит, ты нервная и у тебя открывается спектр для обширности каталога еды. — Мы с тобой решили, что я плохую рыбу съела и реакция у меня на жару. — Эту рыбу я тоже ел. Она не хотела в это верить. Нет, это невозможно. Ира молчала. Гена присел на колени перед ней. — Второй курс. Медицина. Становление беременности, симптомы и возникновение плода. Первый симптом — тошнота, второй — общее поникшее настроение, третий — чувствительность к перепадам температур. — Гена… — Я знаю, что ты сама не веришь и я не верю. Впервые Кривицкий увидел в её глазах страх. Она не знала что сказать. Конечно, рано ещё говорить про беременность, если ничего не подтверждено, но одна лишь мысль заставляет испугаться. В её опыте случались истории абортов в 55 и 60 лет, но почувствовать это на себе. Никогда. Гена взял ее руки и начал целовать. — Только не переживай, не выдумывай всякого. Всё будет хорошо. — Ты прав. Ира вышла из прострации. — Пошли спать, милая. Она кивнула.***
Они лежали на кровати при уютном свете ночника. Гена выпил таблетки, сделал зарядку для головы и лёг рядом с ней. Павлова всё это время будто в одну точку смотрела. Геннадий Ильич стал целовать её плечо, а тыльной стороной пальцев водил по шее. — Расслабься, я тебя прошу… — Я не могу, — прошептала она, — а вдруг это правда? Он приступил к шее и оставлял дорожки поцелуев повсеместно. — Это лишь суждения, маленькая моя, не дури себя. — Ладно. Она тяжко вздохнула и руки положила ему на спину, пока он целовал её грудь. Тут плавно он стянул её пониже и впился в шею вновь. Ира закрыла глаза и прикусила губу. — Гена. Он вопросительно промычал ей в ответ. — Только обещай, что если я буду беременна, то ты женишься на мне. Кривицкий поднял на неё взгляд и прошептал: — Сразу же? — Да, прямо на следующий день. — Как скажешь. От этих слов ей стало легче.***
Утром уже на улице они шли вдвоём в семь часов утра. Ира одела брючный костюм, а Гена рубашку и брюки. Пара шла к машине, между прочим, недавно приобретенной Геннадием. Его друг продавал Ленд Ровер в хорошем состоянии, почему бы и не воспользоваться этим. — Я же сказала, что доберусь сама. Гена выруливал со двора, щелкая кнопки на панели управления, чтобы включить кондиционер. — Кто мужчина в отношениях? Я или ты? Ира откинула козырёк и открыла зеркало, повертела шею, чтобы проверить результат этой ночи. — Вот ты посмотри, — она указала на бордовый засос у ключицы, который был еле закрыт, — это я ещё грудь не показала и шею замазала. Он усмехался. — Пометил я тебя. Ира улыбнулась. — Очень смешно. Они уже приближались к поликлинике. — Сейчас выяснится, что ты меня ещё пометил. — А я собственник, Ириша, смирись. Прибыли на место и оба расстегнули ремни. Гена остается её ждать, а Павлова открыла дверь. — Если что какой у тебя размер кольца? — Иди ты к чёрту! Она хлопнула дверью, а тот звонко засмеялся. Сколько бы он не шутил, то пытался подбодрить её. Любит её до смерти вот и ведёт себя, как шут. Однако в глубине души созревали вопросы. Гена задумался: «А что если да? Оставим мы ребёнка или нет?». Он даже сам не знал чего хочет. Естественно, несомненно, он хотел ребёнка от Иры, это, господи, мечта его. Иметь ребёнка от любимой это чудо, но не в почти шестьдесят лет. Хотя это был его последний шанс стать хорошим отцом, до этого он был средненьким, а сейчас понял, что хочет быть лучшим отцом. Короче говоря, мнение в нём разделилось. Ира же гасила в себе всю боязнь того, что он уйдёт от неё, испугается и уедет. Это её самый большой страх. Пока она не обдумывала вариант того, что станет, если она не беременна и когда же она за него замуж выскачет. Ребёнка она не представляла себе сейчас уж точно.***
Слегка закимаривший Гена увидел шагающую Иру и резко проснулся. Дверца открылась… Захлопнулась… Она дала документы ему в руки… Гробовая тишина. У Иры накатились слёзы, а Гена смотрел куда-то в даль. — Что делать будем? Он повернулся к ней и увидел, что она уже вся заплаканная. — Ясно… Кривицкий быстро набрал номер двух новых ординаторов. — Лёва, берёшь Макса и сегодня работаете вместо нас. И без всяких «но». Нужно было взять время на раздумья. А пока он завел машину и весь путь молча держал её руку. Да, она плачет, но успокоить он её не мог. Лучше проплакаться. Через пару мгновений они были дома и вот он уже снимает её обувь, пиджак, потому что она не в стостоянии, и берёт её на руки, несёт до кровати. Следом снимает всю одежду и одевает ночнушку. Сам быстро переоделся и направился на кухню. Вернулся под звук всхлипываний. Гена взял чай с ромашкой и корвалол. Ира взяла кружку, но её руки потряхивались. Он устроился рядом с ней, обнял её за плечи и положил её голову на своё плечо. Ира всё выпила и Кривицкий ей сунул Корвалол со словами: «Надо, надо». Дальше он укутал её одеялом и обнял, его любимая прижалась к его груди и всё же успокоилась. — Я люблю тебя, — он перебирал её волосы, — очень сильно. — Поклянись, что ты не уедешь. — Клянусь, моя маленька, клянусь всем. — Я не хочу его убивать… — Ну тогда оставим, — разговаривал с ней, убаюкивая, — будем наблюдаться, смотреть что скажут. Тут ничего страшного нет, моя хорошая. Я же с тобой, тем более замуж за меня сейчас пойдёшь, а там я и квартиру продам в Израиле. Купим хорошую квартиру в Москве. У меня на тебя грандиозные планы. Только не плачь. Под эти слова она начинала засыпать быстро. — Я тебе верю…Глава I Есть только ты и я, Всё остальное пустое, Пусть говорят нам, что мир сошёл с ума. Мне наплевайть, знай, ведь я не один, И ты не одна.