Красная нить судьбы. Часть 3. Дождались...

             — Кисичка, — подозрительно сощурившись, протянул Лаимм, — ты што, щитаешь, што я глупенький? Дурачок весь такой, да? А вот как дам!.. Ладошкой! — после секундной заминки выкрикнул он и потряс рукой. — Ладошечкой-то всё надёжнее, она не сломается. А мухобоечку могу сломать. И биту тоже. А то головешка-то у тебя крепенькая, так просто не шлёпнуть! А ладошечка ,она сильная, не сломается, а если будет бобока, я на неё подую, и она будет в порядке! Да же? — он большими глазами уставился на вольготно развалившегося среди подушек мужа.       Хестан как думал: выходной, можно либо подольше поваляться с утра, но тут не вышло, потому что домохозяюшка всё стадо домашнее на завтрак погнал; либо же после завтрака поваляться пузой к верху и ничего не делать, но и тут вышел облом, ибо Пиражуня чего-то разворчался, непонятно с чего взяв, что Хестан считает его глупеньким — добрых полчаса уже ворчит. Хестан решил всё это сослать на беременность. То, что странности у эльфёнка и до этого были, стало по фигу — всё из-за беременности!       — Вот сломаю биту — жалко же! Она с лошадушками! Поняшечками, — причитал Лаимм, семеня до кровати и залезая к супругу под бок, сев в позе лотоса. — А потом родится Беляшка, и он будет хулиганом! — он так уверенно об этом заявил, что задремавший от его бубнений Хестан резко распахнул веки. — Будет всех задирать и бить! А я его за это отчитывать и пальчиком грозить. У! Беляшка! — Лаимм натурально погрозил животу пальчиком, а он ведь ещё даже расти не начал!       — Притормози, — Хестан привстал на локте, — с чего ты взял, что он будет плохишом? Это же не факт! Что, если он вырастет хорошим скромным мальчиком?       — Это же скушна-а-а… — прохныкал Лаимм, выпячивая нижнюю губу.       — В смысле?! — опешил Хестан.       — Тиво? — Лаимм невинно потупился. — Плохиши нравятся хорошим мальчикам! Надо, чтобы наш был хулиган, чтобы у него был хороший муж!       — У тебя логика логичная до невозможного, — закатил глаза Хестан, ложась обратно.       — Тиво не так? — Лаимм нагло перебрался ему на живот и пошлёпал ладошками по торсу.       — То есть, ты хочешь, чтобы с нашим засранцем жил аки агнец божий и страдал?       — Всего должно быть в меру! — умно изрёк Лаимм и с важным видом кивнул. — Если он будет слишком всезнайка, с ним будет сложно общаться! А если сина-сина хулиган, я его вот! — и он продемонстрировал ладошку. — Беляшка! — Лаимм снова погрозил животу пальчиком. — Ты должен быть идеальным! Как я!       От такого заявления Хестан воздухом поперхнулся. Если Лаимм идеальный, то сам Хестан — оперная балерина… Он до сих пор вопрошал у самого себя, как вообще умудряется управляться с этим торнадо в лице лесного эльфа. Самый маленький, самый миленький, самый сияющий, и… самый шумный, самый неусидчивый, самый достающий. И нет в нём какой-то золотой середины, всегда через край, и обязательно, чтобы зацепило хоть кого-нибудь. Нет в это время мужа рядом? Не беда! В доме теперь дохренища существ, к которым можно с чем-нибудь да пристать. Больше всего это нравилось парочке кентавров. Олимп другом просто восхищался да восторгался, а Кентрис без конца хохотал над каждым милым моментом. И к дикой радости Лаимма, Кентрис его периодически на себе катает, что означает, что эльфёнок ему достаточно близок, ведь обычно кентавры на это агрессивно реагируют — не ездовые же животные, вот и нечего на спину залезать.       Хестан же, душа его неспокойная, в моменты, когда любимка, громко вереща от радости, забирался на Кентриса, чтобы немного покататься, чувствовал, как растёт внутри ревность. Олимп не раз делал дружеское замечание, что его глаза меняют цвет. Ругал его за недоверие. Ну, какая пара из лесного эльфа и кентавра? Смех да и только! А Лаиммка любил кентаврам — обоим — в хвостике косичка позаплетать — у оленёнка на голове, ибо хвостик коротенький. Или ушки почистить — от этого кайфище ловили оба, с радостью отдаваясь в лапки друга. Хестан и сам стал так делать: ляжет к нему на ножки, жидкость специальную подставит вместе с палочками ватным и пыхтит пыхтелкой. Лаимм всегда откладывал вязание — в другое время к нему не подойти, не во время же готовки, а на кровати он, только когда вяжет — и брался за чистку ушек мужа, прихватывая и рога: их тоже иногда надо было чистить. Забавно поворчит, что не следит за собой, но всё равно делает. Но как ни крути, а золотой середины у него нет…       — Пожалей того парня, который с ним сходиться будет! — взмолился Хестан.       Лаимм на этой фразе подзавис. На лице отобразились мучения мыслительного процесса. Хестан даже испугался, что у любимки сейчас дым из ушей пойдёт от перегрузки. Вроде, такая понятная фраза, а такой коллапс у эльфёнка вызвала.       — Ты опять меня глупеньким назвал?! Ну, сё! Хана тебе, зладияка! — под хохот мужа Лаимм набросился на него с ладошками.       — Лаимм? — в комнату заглянул Маркус и застыл в проёме, смотря на нереально эпичную битву! Так и заржать от неё захотелось…       Рыча рычалкой, Лаимм попытался укусить Хестана за руку, но был нагло свален в сторону — на кровать. Хестан ловко подскочил, так же перехватил ручишку Лаиммки, дёрнул на себя и вместе с ним завалился обратно, пряча в крепких объятиях. Посмеиваясь над надутой мордахой любимки, Хестан чмокнул его в носик, отчего эльфёнок, просияв, широко заулыбался.       — Лаимм! — снова позвал Маркус.       — Тиво тако? — тот осторожно, буквально одним глазком, ну и ухом, выглянул из-за плеча Хестана.       — Работу иди принимай, тивокает он, — хмыкнув, Маркус ткнул пальцем за спину.       — Алтарик наалтарили?! — заголосил Лаимм, вырываясь из хватки и соскакивая на пол. — Киська, пошли смотреть! Пошли-пошли-пошли! Ой… — прижав руки к паху, он пропищал: — в туалетик резко захотел! Кисичка…       Хлопнув себя по лбу, Хестан слез с постели и, подхватив любимку под рёбра, утопал в туалет, а Маркус, чтобы не смущать, вернулся к алтарю. Хестану такие смешные моменты всегда нравились: стоит любимому эльфёнку захотеть справить нужду, как приходилось его туда вот так относить. Такая милая нелепость, что умиляла даже такого матёрого демона, как Хестан. Ну не бросать же супружика! Надо ему помогать, пусть это и выглядит вот так странно. Хестан никогда не брался считать, но иногда становилось интересно, сколько раз он это уже делал, например, как сейчас: отнёс его в туалет. Это ведь много раз происходило! А всё как не было.       — Пасип, Кись! Я пописькал! — показав два пальчика, Лаимм упёр вторую руку кулачком в бок, а потом и вовсе, отклонившись назад, принялся громко ржать.       — С облегчением, — хохотнул Хестан. — Лапки помыл?       — Помыл! — с важным видом кивнул Лаимм.       — Тогда пошли твой алтарь смотреть.       — Погоди! — топоча конём, Лаимм умчался в гардероб, откуда завопил: — Кися, помоги!       Мысленно матерясь, что план поваляться в выходной с любимкой в обнимку пошёл прахом, Хестан пришёл к Лаимму. А тот с хмурой решительностью вытянул руку и указывал на верхнюю полку, куда он не мог дотянуться.       — Только аккуратно! — с благоговейным трепетом шепнул Лаимм.       — А чего там?       — Подношения! Они из плотного стекла, но ты всё равно аккуратнее! Нельзя, чтобы они поломались! На алтарик же пойдут!       Хестан напряг память, пытаясь вспомнить, что за подношения такие. Где-то на задворках памяти всплыло, что он оплачивал Лаимму достаточно дорогую посылку, но в подробности, что это, не вдавался. Да и не он убирал коробку на верхнюю полку, а значит, помог кто-то из парней. А сверху, что он, как заказал, так и забыл о ней, раз она как-то мимо его рук прошла. Ему же не жалко для любимки ничего. Но он тогда и не подумал, что это какие-то штуки для Великих Духов. Одни же сплошные лошадки! А тут, не лошадка! Страсти-то какие…       — Топай! Донесу! — сказал Хестан, когда Лаимм потянул руки, чтобы забрать дары. — Коробка тяжёлая, тебе нельзя.       — Ну, лан, — хихикнув, Лаимм посеменил на первый этаж, часто оглядываясь и хихикая.       Хестан очень сильно понадеялся, что супружик не споткнётся, а то мало ли, вперёд же почти не смотрит. На лестнице пришлось его немного наругать, чтобы смотрел вперёд. А тот надулся и принялся ворчать, что Кисичка его никак не любит. Ещё и по попе досталось.       В столовой было шумно. Иллиан, сетуя на скромно молчавшего Рэйкса, что он принёс не те краски, дорисовывал знаки на алтаре. А драган только плечами пожимал: он же не художник. Ну откуда он знал, что вот этот зелёный ярче, чем такой же зелёный… Тут от оттенков и гамм голова кругом шла, а ещё любимый недоволен, что в срок не укладывается — вообще же не хотел браться за роспись, но как-то втянулся.       Маркус и Карас убирали ненужные инструменты и материалы, складируя их отдельно, чтобы потом отнести вниз. Тогда как Кристан с Вэйланом, крутя хвостами, подметали получившуюся после работы пыль. Оба своими мужчинами гордились, как великими деятелями. Особенно Кристан — он считал, что Маркус работал больше, чем остальные. Иначе и быть не могло…       — Ва-а-а-а! — с восхищением выдавил Лаимм.       — Ну как? — посмеиваясь над мордашкой эльфёнка, спросил Карас.       — Касата касатенская! Вы такие молодцы! — Лаимм захлопал в ладоши и замер перед алтарём.       — Маркус старался! — горделиво выпятив грудь за своего мужчину, Кристан показал два пальчика.       — Не я один, — улыбаясь, отозвался тот.       — Конечно, только он же трудился! — фыркнул Иллиан. — Остальные-то балду пинали! От тебя прям больше всех помощи было!       — Так-то я украшения для подношений сделал! — возмутился Кристан, погрозив брату веником. — И вот, прибираюсь!       — Ага-ага, — снова фыркнул Иллиан.       — Отставить!!! — рыкнул Хестан, чуя, как между сыновьями снова начинает накаляться атмосфера. — Все работали! Все молодцы!       — Мы не работали! — радостно сообщил Кентрис, и Олимп согласно закивал.       Тяжко вздохнув, Хестан уставился на друга, а тот в ответ добродушно улыбнулся. Кентрис никаким рукодельником не был и действовал в основном как Хестан: нате вам деняк, и я на этом закончился. И Олимп шёл в ту же копилку. Хотя оленёнок хорошо справлялся с растениями — будут вместе с Айкеном садоводничать! Лаиммка точно от такого в стороне не останется.       — Айдате штуки ставить! — Лаимм потянул Хестана за собой, а тот, подтянув пару стульев, поставил на них коробку и отошёл к Кентрису. Надо же плодоносяшкам место дать, вон, как вокруг коробки столпились.       — Это что такое? — спросил Олимп, доставая круглую стеклянную статуэтку с плоским дном. Внутри она переливалась яркими оранжевыми сполохами. Да и сама форма чем-то напоминала языки пламени.       — Дар! — с важным видом сказал Лаимм. — Надо расставить по местам. А потом помолиться. Очень серьёзное дело!       — А какое на нижнюю ставить? — спросил Вэйлан, беря примерно такую же фигурку, только со снежной белизной внутри.       — Никакой! Там ставят дары тем, к кому либо не имеют отношения, либо этот Дух не важен, либо же чтобы его оскорбить. Мы так делать не будем, поэтому я попросил ребят сделать дополнительную подставку на уровне со всеми. Никого мы обижать не будем! Надо всех одинаково любить! А раз алтарь должен быть таким, то я оставил нижнюю! Потом что-то просто так подставим. Я даже уже придумал что! — поведал Лаимм, осторожно перекладывая и раздавая камни, чтобы все поставили на свои места, а сам достал самый большой и многоцветный. — Во-от! Это Матушке Природе! — пыхтя паровозиком, Лаимм предельно осторожно водрузил этакое дерево в самый центр.       Кристан вцепился в красный, ставя на то место, где стенка была разрисованная языками пламени. Поставил и на Маркуса с большими глазами обернулся, а тот в ответ похлопал и склонил голову.       — Какой-то обряд посвящения прям, — шепнул Кентрис, смотря, как алтарь постепенно заполняется камнями в цвет Великих Духов.       — А у меня дрожь по всему телу, — сознался Карас.       — Не ссыте, — вздохнул Хестан.       — Итак! — Лаимм, откинув коробку и сдвинув стулья, отошёл на пару шажков и замер. Народ повторил за ним, вставая за спиной. — Отдаёмся на Вашу милость, Великие Духи, помощники Матери Природы и Отца нашего Мира! — похлопав в ладоши, он сложил руки в молельном жесте и наклонил голову. Ничего не понимая, народ повторил действия. — Клянёмся чтить, что Вы даёте нам! Помнить и никогда не забывать! Хранить очаг и нести Свет! Уповаем на Вашу благодать! — снова похлопав, Лаимм приоткрыл один глаз, ожидая ответа.       Ответ Великих Духов был таким, что доминанты откровенно струхнули. И нет, ветер на улице не взревел. Зато вспыхнули все статуэтки — ярким переливчатым светом, столбами устремившимся к потолку. Вибрация от алтаря разошлась в разные стороны, накрывая каждое существо в доме — и заставляя котов стать похожими на шерстяные клубочки. Великие Духи с благодарностью приняли дар, о чём поспешно заверили.       — А! Паника! — заголосил Лаимм, принявшись бегать с поднятыми над головой руками вокруг стола.       — Такого я не ожидал, — хрипло выдавил Хестан, и остальные согласно закивали.       — Мне как-то дышаться легче стало, — Иллиан похлопал себя по груди и погладил живот. — Вот это я понимаю, Высшие Силы во всей красе.       — Так-с, — Хестан перехватил паникующего супружика и прижал к себе. — Ты чего носишься?       — Это всё они! — завопил Лаимм и испуганно спрятался под футболку мужа, повиснув на нём, как коала на дереве.       — Так разве ты не этого добивался? — спросил Кентрис, задумчиво почёсывая переносицу.       — Этого, — кивнул Лаимм, таращась на мужа огромными глазами. — Но это как-то сильно! Меня внутри так и распирает от силы! Киська!!! — он так неожиданно завопил, что подскочили все.       — Мапа, блин! — ругнулся Иллиан. — Так родить можно раньше времени! Не ори! И так, пиздец, напугался от этой светопляски, — он сам прижался к подошедшему Рэйкс, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце, и объятия мужа успокаивали как нельзя идеально.       — А мне понравилось, — выдохнул Кристан. — Такое ощущение, что прикоснулся к чему-то потустороннему! Каким-то жрецом себя ощущаю!       — Раз Духи отозвались, то это принесёт в дом много положительностей, — протянул Олимп, осторожно проведя пальцем по стеклянному дереву, ощущая идущее от него тепло, хотя свет уже погас, однако внутри виднелись яркие искорки. — Никогда бы не подумал, что столкнусь с таким.       — Сейчас даже силы друида должны заиграть новыми красками, — задумчиво произнёс Кентрис, приобнимая супруга за плечо.       — А у меня какой-то зуд странный, на спине, — проворчал Карас и блаженно застонал, когда Вэйлан взялся чесать ему спинку.       — Э, милый, у тебя там какой-то волдырь растёт, что ли, — выдавил Вэйлан и, тут же задрав его футболку, испуганно отскочил в сторону, когда сокол задел его крылом, устремляясь к потолку.       — Фалко?! Какого лешего?! — возмутился Карас, в момент перестав ощущать зуд. — Дружище, ты чего удумал?! Давай-ка обратно!       Однако сокол, издав громкий свист, уселся на алтарь, нахохлившись, будто был чем-то недоволен.       — Это твой дар, ты его чувствовать же должен, — сказал Маркус, озадачено почёсывая макушку.       — Я тоже так думал, — отозвался Карас, пробираясь к алтарю. — Фалко! — он протянул руку, но сокол наотрез отказывался возвращаться, переминаясь на верхушке алтаря.       — Отстаньте от пички! — Лаимм погрозил народу кулачком. — Дайте ему мяска лучше. А где мои пички? — он слезливо уставился на Хестана, имея в виду синичек и воробушков, на что Хестан издал нервный смешок.