le fantola

кей пьёт дешёвую фантолу и облизывает сладкие губы с вечной заживающей корочкой. пьёт из горла, довольно жмурясь — бутылка досталась ей за болотные тёмные глазки и шрам на тыльной стороне ладони. бесплатно. — попробуете? — она вытирает запястьем рот и всколыхивает крашенную в оранжевый жидкость. показывает, как та пропускает солнечный свет насквозь и оседает краской у неё на лице. алауди отделывается коротким «спасибо, нет». он, конечно, купил ей эту дрянь, но доверия она точно не вызывает. — окс. кей девятнадцать, и у неё не спрашивают паспорт, потому что ни алкоголя, ни сигарет она не покупает. зато раньше жгла желудок газировкой, когда денег было не сильно жалко. нещадно вливала в себя колу бутылками, коллекционируя крышки. алауди двадцать восемь, и у него коллекция из людей, которые не прочь пустить ему пулю в голову. она говорит, что любит тир. стреляет на поражение в железные банки и просит в награду мигающий диодами брелок вместо плюшевого медведя. — никогда особо не любила мягкие игрушки, — кей смеётся и кладёт ему в ладонь брелок. руки у неё холодные и сухие с красными от ветра костяшками. алауди молча принимает сувенир, засовывая в карман чёрного пальто. на нём всё чёрное, а сам он — белая ворона, кремовые локоны, светлые ресницы. кей говорит ему, что он напоминает ей облака и пломбир. открыто пожимает плечами: — вы красивый. не ходите ночью одни по тёмным переулкам. изнасилуют. алауди хмыкает, поднимая глаза с огней атракционов на темнеющее небо. гомон толпы растворяется там, где выше ста метров над уровнем земли. — пойдём в переулок, проверим. он не берёт её за руку, но шагают они локоть к локтю, если так можно сказать — кей ниже на полторы головы. люди жмут их к друг другу, и алауди чувствует от её волос запах мыла из торгового центра. через тёмный переулок до его квартиры они добираются быстро, а предсказание кей всё же сбывается. алауди легко, закатив глаза под её хрюкающий смешок, отпинывает незрячего с пьянки мужика в бок — он, видимо, показался ему симпатичным. на первом этаже дома приветственно улыбается консьержка, желает доброй ночи, и с пищащим звоночком приходит лифт. дзынь. алауди кладёт ключи и диодный брелок на тумбочку, вешает пальто в шкаф. в контрасте с его аккуратностью, кей сбрасывает ветровку куда-то в угол, припечатывая ту сверху рюкзаком. — очень… ле детективная обстановка у вас, мистер ле детектив, — сообщает она, оглянув дубовую мебель, доску на полстены и сервант с винами и коньяком. — может быть. — и камин есть электронный… клёво. впечатлительная не там, где надо. зато залезла в преступное дерьмо и всё, что выронила, это короткое а. ой. все студенты такие или только отчисленные? кей пьёт чай, о-кая на заварник, будто в жизни не видела ничего, кроме пакетиков. — сладостей нет. — намальна-намальна, и так вкусно. тепло, — кей ёжится, обхватывая сервизную чашку ладонями. греется, по-домашнему втягивая голову в плечи и подбирая пятки на стул. взглядом елозит по кухне, натыкается на иконы. — ваши? алауди не знает как, но она понимает: не его. — хорошего знакомого. — м, понятно. просто выглядят не вашими. красивые, но ни к селу ни к городу. конечно, потому что алауди атеист. но подарок кнакла всё же принял. освободил полку, расставил в четком порядке — дева мария, богоматерь с сыном на руках, иисус. вероятно, сам кнакл назвал бы кей ангелом. тем самым библейским горящим колесом с вездесущими глазами. тем самым, чьи первые слова: — не бойтесь. это первое, что он от неё услышал. болотные тёмные глазки смотрели на него, а холодные пальцы сжимали ошпаренную ножом ладонь. кей наступила на горло сыну одного авторитета, обставив в шахматах, и понеслась. взрослые богатые мальчики не любят, когда маленькие нищие девочки оказываются лучше них. зря она сказала ему отсосать тогда. зря. отчислена. выпнута с общежития. исключена из литературного клуба. месяц прожила в бегах от ментов, гангстеров и алауди. хреновая такая дарк академия. кей сказала: а. ой. когда её жизнь пошла под откос из-за шахматного турнира на деньги. деньги ей никто так и не отдал, к слову. зато алауди купил фантолы и сводил пострелять из пневматики. пиф-паф. она хорошо стреляет. поэтому до сих пор жива, поэтому обвиняется в убийстве, ведь на самооборону всем плевать. давай, умри жертвой, девочка, не пятнай ручек. давай, расплатись свободой за протест против смерти. такая логика у судей. взрослому мальчику очень хочется сломать ту, которая упрямо не ломается. уставший от этого детсадовского дерьма алауди набирает третий номер джотто. гудки протяжно тянутся, перекрывая шум воды в душе — кей впервые спустя месяц нормально моется.