Диалоги №2

— Хорошего вечера, Тул. Сильно не засиживайтесь, завтра в десять спускайтесь в холл. — Ага, не переживай. — И передай Максу, что он балбес. Потом жалеть будет, что с нами в музей не поехал. — Вряд ли, — Тул ржет, представляя Макса, убивающегося из-за фламандских мастров и французских импрессионистов. Поездка Тулу действительно понравилась, даже не как любителю высокого искусства, а как дипомированному архитектору. Удачно совпало, что они как раз в Токио приехали снимать очередное тревелл-шоу, и отель оказался в районе Хибия — до Национального музея западного искусства не очень далеко, и вечер свободный выдался, и менеджер, оказывается, заранее электронные билеты заказал, в том числе и на Тула с Максом. Правда Макс категорически отказался идти. Начал демонстративно хвататься за сердце, голову и почему-то поясницу, жалуясь, что ему делается плохо от одной мысли, что такой чудесный вечер в Японии придется потратить на какие-то картинки. Что у него тут как-раз друзья проездом, и он лучше с ними где-нибудь посидит и немножко выпьет. Честное слово, немножко! Тулу было жаль, что Макс не присоединился. Тул бы ему подробно-подробно рассказал про строительство музея, про его архитектуру, про Ле Корбюзье, про Кунио Маекаву. Тул уверен — Макс бы оценил здание. Ах, да, и картины. И скульптуры там внутри всякие. Но Тул уверен, что сам музей Максу бы тоже понравился. Ну, Тул так думает. Тул вообще зачем-то часто думает о Максе. Путешествует по новым красивым местам — Максу бы понравилось, находит классную песню — надо будет Максу дать послушать, ест что-то вкусное — обязательно заглянем сюда с Максом. Не то чтобы Тул был против этих мыслей. В принципе он привык. Наверное было бы странно не думать часто о человеке, с которым за последние пять лет расставался максимум на две недели. Хотя, возможно, про Ле Корбюзье Максу и не очень интересно будет… Тул, вдруг, загрузился — а где бы Максу было действительно интересно? Размышлял, пока поднимался в лифте, шел по коридору, и подходя к их номеру, уже твердо решил, что после съемок они выкроят время, и он отвезет Макса в Киото в Международный музей манги. Там ему точно должно понравиться. Он открыл двери, бросил ключ-карту на столик, прошел в номер и, словно врезавшись, замер, глядя на свою кровать. На кровати трахался Макс. Девушку под ним было почти не видно, только слышно: она стонала громко и пискляво. На спинке кресла висело короткое блестящее платье. Тул собирался окликнуть товарища, но почему-то этого не делал, просто стоял и смотрел, как движутся мышцы спины, как напрягается задница, когда Макс плавно изгибается в пояснице, толкаясь вперед и назад, как блестит от пота ложбинка позвоночника, как выгибается длинная шея и бугрятся вены на руках — он опирался на кулаки по сторонам от темноволосой девичьей головы. Вот он охнул, коротко застонал и прилип пахом к промежности девчонки. И тут она заметила Тула. И завизжала что-то по-японски. — Макс, ты охренел? Ты что здесь устроил? — рявкнул Тул, стряхнув мутное оцепенение, выплескивая совершенно неожиданную злость. Девушка, прикрывшись простыней, вскочила на ноги. Окинула Тула гневным взглядом, повернулась к Максу и начала что-то очень быстро ему говорить. Непонятно, то ли сердилась, то ли предлагала, то ли требовала. — Пожалуйста, помедленней! Да подождите, я не могу сконцентрироваться, когда на мне один презерватив. Девушка! Да как же тебя… Сумико! Я не понимаю, что вы говорите. Погодите секундочку! Тул, может ты хоть что-то понимаешь? Что ей надо? — Сам трахался, сам и общайся! — Ну, блин. Девушка, давайте позже созвонимся? Извините, что вот так получилось. Может вам деньги на такси? Тул, тут ведь дорогое такси, да? Макс наконец-то справился со своим членом, швырнул использованную резинку в мусорную корзину, схватил с прикроватной тумбочки свой бумажник и вытянул несколько крупных банкнот. Девушка хмыкнула, взяла протянутые купюры и, забрав с кресла платье, скрылась в ванной. Тул подошел к окну, разглядывая вечерний Токио и недоумевая, зачем Макс притащил в их номер проститутку. Дождался, когда хлопнет входная дверь. И только тогда отвернулся от окна, чтобы успеть увидеть спину Макса, который теперь тоже свинтил в ванную комнату. Когда горе-любовник появился в комнате, мокрый после душа и с полотенцем, обернутым вокруг бедер, Тула прорвало: — Ты окончательно тронулся?! У тебя чувства самосохранения даже в зачаточном виде нет? Где ты ее взял? Ты бы еще с ней селфи сделал и в инсту выложил, идиот несчастный! Думаешь, если в Японии, то никто не запалит, что ты ебешь каких-то проституток?! — Думаешь проститутка? Ну да, вот сейчас понимаю — действительно похоже. Но, блин, друзья на рейс торопились, и я остался один выпивший в баре. И тут она, сама подошла. Симпатичная. Ну и… вот. Уймись, а? — хмуро прервал его Макс. — Нам же сказали: абсолютно свободный вечер. А что мне тут еще нужно? — А! Значит только этого тебе для счастья не хватало… — Да всё же нормально. Я же не дурак. — А по-моему, очень даже! — Да хватит уже! Ты в восемь обещал быть. — То есть я еще и виноват?! Я сказал, что вернусь не позже восьми! Сгинь с глаз долой! И окно открой, не продохнуть от ее духов! — Да, духи и правда кошмар, такие приторные… — Не подмазывайся! Ты очень глупо поступил. Ты же тут на работе. Это безответственно, подставляешь нас обоих! Макс раздражался, пытался вставить хоть слово, но Тул отыгрывался на нем за свой шок, за дурь Макса, за непонятное разочарование и обиду, за то, что как дурак скучал по нему в этом никчемном музее. Макс зло отшвырнул полотенце, натянул джинсы на голое тело, как та шлюха свое платье, наспех надел футболку, схватил толстовку, и вылетел за дверь. Тул почувствовал, как тоскливая тяжесть в груди взорвалась и шибанула сразу в затылок и в виски, но щелчок замка за спиной звучал почти как обезболивающее. Почти. Он наконец-то остался один в номере, но вместо благословенной тишины слышал только стук крови в ушах. Какая душераздирающая жалость, что после своего краткосрочного монашества он больше не пьет алкоголь. Бешенство клокотало внутри, угрожая выплеснуться чем-нибудь опасно-самодурным, и Макс знал, что нужно делать. Он пронесся по коридору до лифта, спустился на первый этаж, чуть замедлил шаг, чтобы не привлекать излишнего внимания, направился в гостиничный фитнес-комплекс. В киоске на входе купил футболку и шорты с эмблемой отеля и двинул в тренажерку. Ну какой же гад, а! Мало того что потрахаться нормально не дал, так еще и отчитал, как дошкольника, как малявку, так что весь сраный отель слышал! Через час слива злости на железо, в голове образовалась правильная пустота. Все лишние мысли и эмоции отступали, нервы успокоились, и Макс снова оказывался открыт спокойным рассуждениям. На Тула он уже не злился, осталась только неловкость — сам-то Тул уж точно не ебет проституток. А еще неловко было, что Тул увидел. Даже не неловко, а неправильно. Словно почему-то, среди всех людей этого мира, именно перед Тулом было непозволительнее всего оказаться в такой ситуации. Почему — непонятно. Но ощущение вины и сожаления росло и ширилось. Максу, вдруг, со страшной силой захотелось вернуться в их номер. В привычное ощущение комфорта на двоих. Он зашел тихо, чтобы не будить — свет в номере не горел, значит Тул уже точно спит. Конечно, приехал уставший, а тут Макс такое представление незапланированное устроил. Макс виновато вздохнул, скидывая обувь и одежду. Взял сменное белье, быстро сходил в душ, буквально на цыпочках прокрался к кровати, лег, и вздрогнул всем телом от совсем не сонного голоса Тула: — Макси, почему именно на моей кровати? — Ой! Тул! Я чуть не умер от страха! …Ты не спал, чтобы задать этот вопрос? — Нет… Но все-таки, почему? Макс прежде даже не задумывался об этом, помолчал, вспоминая: — Чтобы пахло тобой. Чтобы наклонившись над ней и закрыв глаза, можно было втягивать воздух именно у твоей подушки… — Макс помолчал удивленно. — Я странный, да? Тул? Ты чего? С кровати Тула отчетливо слышались сдавленные всхлипы и шмыганье носом. Тихо-тихо, но Макс слышал. Он быстро перебрался в постель к Тулу, залез к нему под одеяло, и крепко обнял, ни о чем не спрашивая. Просто держал. Тул затихал в объятии, прижимался близко-близко, так что было даже стремно подумать, чтоб отпустить руки. Макс положил ладонь ему на затылок, привычно удивляясь, какие мягкие у него волосы. Как здорово гладить его по голове, пропускать сквозь пальцы пряди, чувствовать на плече его вес. — Ну, как там было? — Где? — В том. Национальном музее искусства. Понравилось? — Да. — Надо было с тобой поехать. Тул вздохнул прерывисто, потираясь затылком о ласковую ладонь: — Хочешь в Киото? — С тобой? Куда угодно.